ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

МИХАИЛ ОКУНЬ

* * *                                       

Когда, мой любезный Проперций,

Нам в Рим, чтоб откинуть концы?..

Пока же болгарские перцы

Порежу, лучок, огурцы.

(Кто скажет, что я без работы? —

От виршей бессмертных уволь!)

Потом отобью антрекоты,

Возьму адыгейскую соль...

* * *                            

В немецком городке благополучном,

Где к стадиону подступает лес,

Где так однообразно, что не скучно,

Я по уши в семейный быт залез.

И мнится мне, что больше не увижу

Ни тот закатный абрис над Невой,

Ни бесполезных ржавых пассатижей,

Что как-то сдуру притащил домой.

* * *                  

Интуитивно выявил буфет.

С. Довлатов

До Луги доехать, до Луги!

Зайти в привокзальный буфет.

Купить для случайной подруги

Кулек шоколадных конфет.

Зачем-то о воле-неволе

Решительно заговорить.

Притихнет веселая Оля

И снова попросит налить…

ФОТОГРАФИЯ 1920 ГОДА

Всего какой-то век назад!

Куда вы, господа, бежите?

Останется Сангальский сад,

Да гопники из общежитий.

По Лиговке трамвай пройдет,

Мигнет глазком подслеповато.

И на Неву туман падет,

И год закончится двадцатый.

* * *                         

Бесснежный вечер февраля

Не уходил от нас упрямо.

Я мямлил голосом враля

Одно и то ж: «Ну как ты, мама?»,

Не понимая, что вот-вот

Сгустится тьма передо мною,

Что к стенке полуоборот

Уже отринул все земное...

И до сих пор стоит в ушах

Шум надвигавшейся метели.

Одно и может утешать,

Что умерла в своей постели.

В МАГАЗИНЕ                           

Два шара, побольше и поменьше,

Руки-ноги, борода-усы —

Индивид породы славной «Menschen»

Закупает всякой колбасы.

Красные сосиски покупает,

Черный хлеб и в дырках желтый сыр.

И, конечно же, не забывает,

То, с чего так тянет на верлибр.

А у кассы обнаружим, кстати:

Всё купили мы один в один.

Он — простой немецкий обыватель,

Я — не без претензий господин.

Что ж, едим и пьем одно и то же,

Может быть, и думаем одно.

Остается, как поэту, Боже,

Лишь сидеть да пялиться в окно.

Там летят по небу кучевые,

И морские плавают коньки,

И гора в долину тянет выю,

И в ночи не меркнут огоньки…

* * *                                         

Исчезнешь световою меткою

На горизонте Адриатики;

Мигреневой бессонной сеткою;

Кармином на истертом батике.

И море, в темноте ворочаясь,

Сидящему на берегу

Прошепчет: было всё воочию,

Но ты об этом ни гугу.

 * * *                              

Когда на третий раз из Пулково

Я улетел, в конце концов

Себя представил скрытой втулкою,

Заклепкою заподлицо.

Россия, Лета, графомания!

Всё перепробовав вотще,

Я приземлил себя в Германии,

Где нет поэзии вообще.

* * *                                                   

...И в заведении питейном,

Лоб уронив,

Себя увидел на Литейном,

Узнал мотив.

О, заново я много дал бы,

Да всё зазря!..

А над отрогами Осталба

Мутна заря.