ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

ТАТЬЯНА ВОЛЬТСКАЯ

 

 

 

* * *

С утра еще гроза была обещана,

Но в небе облаков льняное кружево

Плелось и расплеталось как на женщине,

И не было намека на оружие.

 

Внизу речное тело мускулистое,

Сгибая волны серыми подковами,

Несло холмы, сады с тугими листьями,

Дома, ряды беленые торговые,

 

Монеты площадей, упавших решкою,

Мосты, базары с вишнею и сливою —

Высокие несло, правобережные,

Тянуло низом — левые, ленивые.

 

Река бугрилась, городами-гирями

Поигрывая, стенами неровными,

Кремлями, переулками ампирными

И трубами вдали — потусторонними.

 

На набережной девушки далекие

Летящие одежды поправляли,

Река под ветром раздувала легкие,

Дышала, разворачивала дали,

 

Носились чайки, а за ними голос твой

Скользил за водяные перевалы,

Рванувшись, сердце падало на скорости,

Но никогда за ним не успевало.

 

А дальше, за причалами железными,

Соборами и гнездами сорочьими

Гроза топталась — мешкая, жалея нас,

Грядущее возмездие отсрочивая.

 

 

 

* * *

В весеннем воздухе — истерика,

Вращается безумный глаз

Воды — и вот уже ни берега,

Ни лестниц каменных, ни нас.

 

Сейчас бы оттолкнуться лодкою,

Скользнуть куда-нибудь, пока

Дожди неровною походкою

Идут угрюмо, как войска,

 

Протискиваются под аркою

И между прутьями оград.

Возьми меня скорее за руку,

Пойдем куда глаза глядят,

 

Вперед, сквозь этот город горестный,

Где ни приюта, ни зари,

А только мокрый камень пористый,

Зонтов цветные пузыри.

 

 

 

* * *

Вот так и жить — смотреть на ельник,

На лес, на заячьи следы,

На электричку, понедельник

Не отличая от среды:

 

Дорога, лужи, лес — прозрачный

И бесконечный кабинет.

Но выйти за поселок дачный

Однажды — и остолбенеть:

 

Поля затоплены закатом,

Как будто бы в сырой дали

Вся кровь, пролитая когда-то,

Вдруг выплеснулась из земли.

 

 

 

* * *

Не оставляй меня в молчанье.

Буфет, клеенка, край стола,

На блюдечке пакетик чайный

И жизнь темна, и ночь бела.

 

Вчерашний день убит, промотан,

И утро — как к врачу визит,

И между дверью и комодом

Немая музыка висит.

 

 

 

* * *

Над пустынной Волгой — небо сразу,

А вода мерцает, как душа.

Долгой неоконченною фразой

Баржа выплывает не спеша.

 

Шинами обитые причалы,

Низкие Гостиные дворы,

В зелени разбойной одичали

Куполов воздушные шары.

 

Мы ли здесь бежали по ступеням,

Мы ли здесь любви не сберегли?

Только волны в сером оперенье,

Только ржавый катер на мели.

 

— Вы не бойтесь, мы за всё заплатим...

— Ты не дождалась меня, постой...

Дождь шумит, как шелковое платье

На широкой лестнице пустой.

 

 

 

* * *

Домиков пестрые косяки,

Красные пальцы фабричных труб.

Издали вспыхнул изгиб реки —

Мягким изгибом знакомых губ,

 

Вспомнивших и повторивших вдруг

Вслед повернувшему кораблю

Медом и солнцем налитый звук.

Помню. Узнала. И я люблю.

 

 

 

 * * *

Вместе с огоньками деревень

И дорогой — не иначе, к счастью —

На закате запечатан день

Красною сургучною печатью —

 

И отослан. Холодна вода

В полных ведрах. Дует из-под двери.

Ведь не веришь ты, что никогда

Не вернется он? И я не верю.

 

 

 

* * *

Деревья не могут без неба —

И я без тебя не могу.

Они принимают без гнева

И темень, и дождь, и пургу,

 

Когда же ветрам, неудачам

И ливням объявлен отбой,

Они прижимаются с плачем

К рубашке его голубой.

 

 

 

* * *

Не волнуйся — дни коротки,

Поцелуи долги зато.

Воздуха цветные платки

Вывесил рассвет за мостом.

 

Посрывает их ветерок,

Покидает их у воды,

Выстроятся возле дорог

Треугольных елок ряды.

 

Огонек в печи — как во сне,

Кочерга и веник в углу.

Незаметно, медленно снег

Подойдет и скажет: «Люблю».

 

 

 

* * *

Искрой меня высекая

Из ничего — не горюй:

Вот я, такая-сякая,

Жалуюсь, но горю.

 

Смерть подступает зевотой

Судорожной — изнутри.

Ты не забыл меня? Вот я,

Господи, — удочери!

 

Не по лицу, не по росту,

Голосу — все это ложь;

Только лишь по сиротству

Ты меня узнаешь.

 

 

 

* * *

Какие долгие поля, какие серые,

Какой слезою мерить их, какою мерою.

Вся даль утыкана гвоздями-водокачками.

И взгляд теряется, и сапоги запачканы.

Деревня тянется неряхами-задворками,

Пустым ведром, сырой доской, дымками горькими.

Где там Дворцовая, где Эрмитаж с китайцами —

Здесь тщетно в поисках судьбы душа скитается,

От серых трав и тополей неотличимая,

И дрожжи туч над головой — всему причиною:

Тоске ли, скорби мировой, войне ли, миру ли,

А выпьешь — кажется, вот-вот куда-то вырулим.

Очнешься — вышками еловыми морозными

Окружены, сторожевыми звездами.

 

 

 

* * *

Останется то, что волнуется,

Задыхается, через край переливается,

Торопится, как эта улица

По дороге к реке, на исходе августа.

 

Останется то, что торгуется

На площади, клянется и божится,

Запах кофе и жареной курицы,

Губы розовые, рваные джинсы,

 

Останется белье, что полощется

На балконе высотки, на окраине,

Взгляд растерянный, осиновая рощица

Красная — будто раненая.

 

Останется то, о чем плачется

Ночью на опустевшей станции,

Останется только то, что горячее,

А холодное — не останется.