ЭССЕИСТИКА И КРИТИКА

МИХАИЛ ЕФИМОВ

Белинков — 100

 

Арифметика

Родился сто лет назад. Прожил сорок восемь лет. Был дважды осужден по пятьдесят восьмой статье. В лагерях пробыл тринадцать лет. Умер пятьдесят один год назад.

Что с чем складывать, что отнимать, перемножать? и что в остатке?

На экзамене в Литинституте Белинков спрашивал экзаменаторов, помнят ли они, откуда это, про «мы ленивы и нелюбопытны».

Экзаменаторы, понятно, обижались. Теперь наша очередь.

 

Сначала обижаться, а потом, пожалуй, и испытывать чувство морального удовлетворения. Стакан-то наполовину полон.

«Сдача и гибель советского интеллигента» в России напечатана, и уж почти четверть века как. И «Черновик чувств» напечатан, и даже дважды. И следственные дела, и биографическая хроника «На два голоса», подготовленная вдовой Натальей Белинковой.

А то, что «наполовину пуст»… Ну, это ведь «всегда так», и «не нужно требовать невозможного».

 

Сам Белинков, впрочем, только этого невозможного и требовал. Требовал — получил.

А получилось как? То, что было невозможно представить, случилось: Белинков превратился в загробного юбиляра. И это юбилей, когда все смотрят в пол, в сторону, куда угодно, лишь бы не столкнуться глазами друг с другом.

 

 

Барокко

Белинков был человеком из серии «Пламенные революционеры».

Он им, безусловно, не родился, а стал.

Родился-то он не с маузером каким, а с врожденным пороком сердца. Как мастер развернутых метафор, он, вероятно, знал, что его жизнь — одна сплошная развернутая метафора и есть. «Порок сердца», с рождения смертельно-больное сердце, неправильное.

На его фоне все прочие были здоровые, а он — «порочный».

 

Книжно-комнатный ребенок, он придумал необарокко. Что в этом нео- было и делать, как не играть в сложные игры с метафорами?

За барокко Белинков заплатил бараком. Лагерным. Так оказалось, что искусство и жизнь слитны и нераздельны. И что никакого «жизнь отдельно, искусство отдельно» не существует. За искусство (да хоть и в кавычках) платишь жизнью. Никак не меньше.

И человек, почти что судьбой предназначенный к тому, чтобы быть эксцентричным эстетом со всякими интересными завихрениями, превратился в пламенного. В революционера. В трибуна.

Трибунам нужны трибуны, которые — ревут.

Что было у Белинкова?

 

 

Трибун на трибунах

Про трибуны главное, вероятно, рассказал Даниил Данин.

Переделкино, начало 1960‑х. «Everything in the Garden», Белинков «на раскладушке под березами» (натурально) .

Кричат о рукописи книги об Олеше. Кричит Данин:

— Аркадий, побойся Бога! Побойся Бога! Олеша — трагическая фигура. Ты рассуждаешь, как Нарцисс, который горд своей непорочностью. Олеша — трагическая фигура, и это надо понимать.

А ему с раскладушки:

— Я это отлично понимаю, но ты — конформист, и я буду продолжать и этот спор, и эту борьбу! Я буду уничтожать нашу интеллигенцию-пота­с­куху.

— И себя тоже?

— И себя тоже!

— Хорошо. Значит, кого еще?

— Всех в этом саду.

 

Трибуны — они в переделкинском саду, и сам трибун, еле живой, на раскладушке.

Была у Белинкова мечта: чтобы и интеллигенцию-потаскуху уничтожить, и чтобы она (потаскуха) на это все смотрела, в процессе.

 

Но это бы надо как-нибудь развести, разделить? нельзя же все одним компотом?

Нельзя, конечно. Но другой-то интеллигенции у Белинкова — как и других писателей у знамо кого — не было.

Все белинковские трибуны и трибуналы — они только об интеллигенции и только для нее. О русской и о советской.

Когда Белинков на Западе решил, что проблемы советской интеллигенции должны взволновать и перевернуть весь западный мир, он с ужасом обнаружил, что эти проблемы никого не волнуют.

Оказалось, что те, чьего уничтожения он так жаждал, были его единственной аудиторией.

 

 

С другого берега

Белинков, как известно, пытался растолкать новый колокол. «Новый Колокол», памяти, так сказать, Герцена, Александра Ивановича.

«Дверь выбили. „Александр Иванович, Александр Иванович!“ — заревело несколько голосов. Но никакого Александра Ивановича не было».

Да и Аркадия Викторовича не стало.

 

А заревели несколько голосов, хороших, старых, отменно-картавых, не столько про Александра Ивановича, сколько про «приехал нерусский — да Россию-мать в грязь».

 

И Белинкову, по счастью, не довелось дожить до ревущих «Александр Исаевич, Александр Исаевич!»

Так он и умер, искренне видя в Солженицыне судьбоносную с собой съединенность, а то бы ему с горы Синая (Вермонта) ту еще ижицу прописали, по старой, так сказать, орфографии.

 

 

По ком звонит «Колокол»

Белинков был идеальным воплощением веры в смертельную важность опыта России. Для всех. Для любого землянина, да, вероятно, и инопланетянина тоже.

Будь ставка меньше, его бы занимало хоть что-нибудь еще, «для разнообразия». Но разнообразия-то как раз и не было, и Белинкова — хоть и по-разному раскрашивая — считали мономаном.

Он им был, конечно.

 

Передавать это смертельно-важное он мог только словами. Слова у него были только русские. «Языков не знал».

Просвещенный мир посмотрел на этого хватающегося за сердце пришельца, захлебывающегося словами, и заткнул уши.

 

Русской же интеллигенции и того не понадобилось. «Что Белинков» (да и «давно умер»), когда уже в новой России «Радио-Солженицын» было почти в каждом доме, и, как всякое постоянно включенное, его перестали слушать задолго до того, как «умолк неповторимый голос».

 

 

Кстати об Ахматовой

То, что Белинков сказал Ахматовой о «Поэме без героя» («…прямо обязана своим возникновением поэзии Игоря Северянина»), обнаруживает в Белинкове как раз то самое «разнообразие», которое ему самому в себе не понадобилось.

И обнаруживает еще, что у Белинкова были глаза и уши, которых ни тогда, ни позже в бескрайней степи (или тайге) «русской литературы о русской литературе» не встречалось.

Эндемик в единичном экземпляре. Вымерший вид.

 

 

В. Ш.

Учителем, которого Белинков собирался развенчать, был Виктор Шкловский.

Он этого не успел. Но в этом и не было никакого смысла, поскольку был другой В. Ш., с которым — не единственным ли? — было по-настоящему о чем.

Это — Варлам Шаламов, написавший: «Лагерь — отрицательный опыт для человека — с первого до последнего часа. Человек не должен знать, не должен слышать о нем. Ни один человек не становится ни лучше, ни сильнее после лагеря».

Никакого иного опыта у Белинкова не было.

 

 

Совпадения

Юрий Тынянов, о котором Белинков написал свою, быть может, лучшую книгу, умер в 49 лет.

Аркадий Белинков, писавший о Тынянове, умер в 48 лет.

Александр Гольдштейн, написавший о Белинкове едва ли не лучшее, что о нем вообще было написано, умер в 48 лет.

Анастасия Скорикова

Цикл стихотворений (№ 6)

ЗА ЛУЧШИЙ ДЕБЮТ В "ЗВЕЗДЕ"

Павел Суслов

Деревянная ворона. Роман (№ 9—10)

ПРЕМИЯ ИМЕНИ
ГЕННАДИЯ ФЕДОРОВИЧА КОМАРОВА

Владимир Дроздов

Цикл стихотворений (№ 3),

книга избранных стихов «Рукописи» (СПб., 2023)

Подписка на журнал «Звезда» оформляется на территории РФ
по каталогам:

«Подписное агентство ПОЧТА РОССИИ»,
Полугодовой индекс — ПП686
«Объединенный каталог ПРЕССА РОССИИ. Подписка–2024»
Полугодовой индекс — 42215
ИНТЕРНЕТ-каталог «ПРЕССА ПО ПОДПИСКЕ» 2024/1
Полугодовой индекс — Э42215
«ГАЗЕТЫ И ЖУРНАЛЫ» группы компаний «Урал-Пресс»
Полугодовой индекс — 70327
ПРЕССИНФОРМ» Периодические издания в Санкт-Петербурге
Полугодовой индекс — 70327
Для всех каталогов подписной индекс на год — 71767

В Москве свежие номера "Звезды" можно приобрести в книжном магазине "Фаланстер" по адресу Малый Гнездниковский переулок, 12/27

Михаил Толстой - Протяжная песня
Михаил Никитич Толстой – доктор физико-математических наук, организатор Конгрессов соотечественников 1991-1993 годов и международных научных конференций по истории русской эмиграции 2003-2022 годов, исследователь культурного наследия русской эмиграции ХХ века.
Книга «Протяжная песня» - это документальное детективное расследование подлинной биографии выдающегося хормейстера Василия Кибальчича, который стал знаменит в США созданием уникального Симфонического хора, но считался загадочной фигурой русского зарубежья.
Цена: 1500 руб.
Долгая жизнь поэта Льва Друскина
Это необычная книга. Это мозаика разнообразных текстов, которые в совокупности своей должны на небольшом пространстве дать представление о яркой личности и особенной судьбы поэта. Читателю предлагаются не только стихи Льва Друскина, но стихи, прокомментированные его вдовой, Лидией Друскиной, лучше, чем кто бы то ни было знающей, что стоит за каждой строкой. Читатель услышит голоса друзей поэта, в письмах, воспоминаниях, стихах, рассказывающих о драме гонений и эмиграции. Читатель войдет в счастливый и трагический мир талантливого поэта.
Цена: 300 руб.
Сергей Вольф - Некоторые основания для горя
Это третий поэтический сборник Сергея Вольфа – одного из лучших санкт-петербургских поэтов конца ХХ – начала XXI века. Основной корпус сборника, в который вошли стихи последних лет и избранные стихи из «Розовощекого павлина» подготовлен самим поэтом. Вторая часть, составленная по заметкам автора, - это в основном ранние стихи и экспромты, или, как называл их сам поэт, «трепливые стихи», но они придают творчеству Сергея Вольфа дополнительную окраску и подчеркивают трагизм его более поздних стихов. Предисловие Андрея Арьева.
Цена: 350 руб.
Ася Векслер - Что-нибудь на память
В восьмой книге Аси Векслер стихам и маленьким поэмам сопутствуют миниатюры к «Свитку Эстер» - у них один и тот же автор и общее время появления на свет: 2013-2022 годы.
Цена: 300 руб.
Вячеслав Вербин - Стихи
Вячеслав Вербин (Вячеслав Михайлович Дреер) – драматург, поэт, сценарист. Окончил Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии по специальности «театроведение». Работал заведующим литературной частью Ленинградского Малого театра оперы и балета, Ленинградской областной филармонии, заведующим редакционно-издательским отделом Ленинградского областного управления культуры, преподавал в Ленинградском государственном институте культуры и Музыкальном училище при Ленинградской государственной консерватории. Автор многочисленных пьес, кино-и телесценариев, либретто для опер и оперетт, произведений для детей, песен для театральных постановок и кинофильмов.
Цена: 500 руб.
Калле Каспер  - Да, я люблю, но не людей
В издательстве журнала «Звезда» вышел третий сборник стихов эстонского поэта Калле Каспера «Да, я люблю, но не людей» в переводе Алексея Пурина. Ранее в нашем издательстве выходили книги Каспера «Песни Орфея» (2018) и «Ночь – мой божественный анклав» (2019). Сотрудничество двух авторов из недружественных стран показывает, что поэзия хоть и не начинает, но всегда выигрывает у политики.
Цена: 150 руб.
Лев Друскин  - У неба на виду
Жизнь и творчество Льва Друскина (1921-1990), одного из наиболее значительных поэтов второй половины ХХ века, неразрывно связанные с его родным городом, стали органически необходимым звеном между поэтами Серебряного века и новым поколением питерских поэтов шестидесятых годов. Унаследовав от Маршака (своего первого учителя) и дружившей с ним Анны Андреевны Ахматовой привязанность к традиционной силлабо-тонической русской поэзии, он, по существу, является предтечей ленинградской школы поэтов, с которой связаны имена Иосифа Бродского, Александра Кушнера и Виктора Сосноры.
Цена: 250 руб.
Арсений Березин - Старый барабанщик
А.Б. Березин – физик, сотрудник Физико-технического института им. А.Ф. Иоффе в 1952-1987 гг., занимался исследованиями в области физики плазмы по программе управляемого термоядерного синтеза. Занимал пост ученого секретаря Комиссии ФТИ по международным научным связям. Был представителем Союза советских физиков в Европейском физическом обществе, инициатором проведения конференции «Ядерная зима». В 1989-1991 гг. работал в Стэнфордском университете по проблеме конверсии военных технологий в гражданские.
Автор сборников рассказов «Пики-козыри (2007) и «Самоорганизация материи (2011), опубликованных издательством «Пушкинский фонд».
Цена: 250 руб.
Игорь Кузьмичев - Те, кого знал. Ленинградские силуэты
Литературный критик Игорь Сергеевич Кузьмичев – автор десятка книг, в их числе: «Писатель Арсеньев. Личность и книги», «Мечтатели и странники. Литературные портреты», «А.А. Ухтомский и В.А. Платонова. Эпистолярная хроника», «Жизнь Юрия Казакова. Документальное повествование». br> В новый сборник Игоря Кузьмичева включены статьи о ленинградских авторах, заявивших о себе во второй половине ХХ века, с которыми Игорь Кузьмичев сотрудничал и был хорошо знаком: об Олеге Базунове, Викторе Конецком, Андрее Битове, Викторе Голявкине, Александре Володине, Вадиме Шефнере, Александре Кушнере и Александре Панченко.
Цена: 300 руб.
Национальный книжный дистрибьютор
"Книжный Клуб 36.6"

Офис: Москва, Бакунинская ул., дом 71, строение 10
Проезд: метро "Бауманская", "Электрозаводская"
Почтовый адрес: 107078, Москва, а/я 245
Многоканальный телефон: +7 (495) 926- 45- 44
e-mail: club366@club366.ru
сайт: www.club366.ru

Почта России