Алексей  Машевский

* * *

Козы травку щиплют свежую,

За оградой старый сад…

Только все зачем-то езжу я

С дачи в город и назад.

То ли лето невезучее

Нынче, то ли я уже

Сочинять могу от случая

К случаю, и там, в душе

Тишина, как после поезда,

Что сейчас прошел, гремя.

Или время так напористо?

Скоро вытолкнет меня?

Подожду, не стану маяться —

Электрички нет как нет.

Козы вяло разбредаются,

Доедая свой обед.

* * *

Глаз неба синий, дальнозоркий —

Стоят безоблачные дни.

Под ветки яблони подпорки

Пришлось подставить, чтоб они

Не подломились. Вся плодами

Усыпана, позлащена,

Вновь, как при Еве и Адаме,

В саду красуется она.

На клумбе скоро хризантемы

Цвести начнут. Ну, чем не рай?

И не подозревали, где мы

С тобой все лето! — Выбирай:

Какое хочешь, это? — или

Вон то? Как налилось оно!

Не бойся, нас уж осудили,

И завтра в город все равно.

* * *

На веранде светом со всех сторон,

Словно сетью, охваченный я лежал.

Облаков топтанье, круженье крон,

Сквозь которые сотни горячих жал

Пробиваются. Солнце сойти с ума

Норовит к июлю, пчелиный гул…

И спокойно так, словно жизнь, сама

От себя утомившись, взяла отгул.

И вот этого-то я не мог как раз

Никогда понять, никогда простить,

Что, мгновением одаряя нас,

Жизнь — увы — не может его вместить,

Что и свет поблекнет, и гул замрет,

И стремясь куда-то туда, вперед,

В непонятную точку сливаясь ту,

Буду лишь ощупывать пустоту.

* * *

Усадьбу в восемнадцатом спалили,

А церковь разнесли в двадцать седьмом.

Культура — плод усилий и насилий,

И тяжело природе под ярмом.

Ослабни дух — тотчас же эти путы

Срывает плоть, свихнувшийся народ,

Забыв свои Полтавы и Гангуты,

Суется прямо через реку вброд.

Река времен… Шоссе в своем стремленье

Через сырые, жухлые леса,

Болота, опустевшие селенья

Уходит вдаль, вперед, под небеса.

Смотрю в окно: как, вырвавшись на волю,

Пространство обращает время вспять,

Как клочья сена носятся по полю,

И ветер подгоняет их опять.

БОГ

Апофатически: не там, не то, не ты…

А так, вообще, что о Тебе мы знаем?

Создавший этот мир из пустоты,

Непостижим в делах, неосязаем. —

Красивые слова, но охватить

Их разумом — бесплодные усилья.

Ты просто Тот, который должен быть,

Чтоб у души не подломились крылья.

Мой вечный страх остаться одному,

Мое необъяснимое желанье

Вместить все то, что мне же ни к чему, —

Превыше сил, мудреней пониманья.

Зачем? Чтоб знать? — Но мы не можем знать!

Чтобы любить? — Кого? Чтоб нас любили

Навеки Бог-отец, Природа-мать

В неизреченной благости и силе?

Какой-то странный детский комплекс тут:

Все от Него всегда чего-то ждут.

Напрасно, может быть, затем, что свет

И так, без наших просьб на Землю льется,

А жребий твой — согласен или нет —

В конце концов тебе и достается.

Не золотая рыбка Он, не джинн;

Быть может, шорох ветра, шум вершин

Деревьев в час осеннего заката,

Быть может, сон, быть может, тот покой,

Когда душа согласием объята,

И видит мир — наш мир — таким, какой

Он сотворен, и эта радость свята!

* * *

Зачем уже сейчас, сейчас уже

Тот страх дано предчувствовать душе,

Как будто жизнь была одной погоней,

А не включала тысячи вещей,

Улыбок, снов, на грядке — овощей,

Не клумбе — флоксов, бархатцев, бегоний?

Тебя любил я и, томясь тобой,

С тобою был, но поцелуй любой

Засасывало время, как зыбучий

Песок. И вот мне нечем доказать,

Что все сбылось… Послушай, дай сказать

На всякий случай:

Я все же был, и ты была, и там —

До нас, в тени, в теряющейся дымке,

За кем идем мы следом по пятам,

Глухонемые предки-невидимки,

И звезды, пережегшие свой свет,

И существа, которым нет названья,

И наши чувства, для которых нет

Опознаванья, —

Все были!..

                           Ты запомни, завяжи

На память узелок, чтоб перед бездной

Всепоглощающей и миротворной лжи

Не трепетать с тоскою бесполезной.

* * *

Одни — обыкновенные нарциссы,

Другие же — махровые. Но все

Украдкой смотрят в зеркало. Актрисы,

Актеры… Проводить вас за кулисы? —

Вот где любовь к себе во всей красе!

Но если мир — театр, как в нем без грима,

Интриг, аплодисментов и цветов?

Мой ангел, ты почти невыносима,

И я, конечно, тоже. Счастье мимо

Плывет. Никто к нему ведь не готов.

Хотя, быть может, занятым собою,

Нам стоит только руку протянуть.

Туда-туда, за дымкой голубою…

Недалеко, благодаря прибою,

Кораблик, но зато не близок путь.

А помнишь, у Ватто — как на Цетеру

Отплыть спешили в праздничном чаду,

Как ручку подавала кавалеру

Прелестница, его слова на веру

Приняв, шепча (наверно, ерунду)?

Но вот и в этом нашем мельтешенье,

Нарциссианстве, сдобренном тоской,

Есть легкость нежная, есть как бы приглашенье,

Какой-то важной тайны разрешенье.

Я только не скажу тебе, какой…

* * *

Трава повысохла — белесые метелки,

Но как-то здесь пасут еще коров.

Поодаль от реки березы, елки,

Лес сыроват, пустынен и суров.

И, честно говоря, мне углубляться

Не хочется в чащобу. Повернем?

Зато над полем бабочки резвятся —

Не надоест бродить погожим днем.

Как странно, почему сейчас буколик

Не пишут? Впрочем, нужен персонаж.

Но поселянин нынче — алкоголик,

А песня — скажем так, помягче — блажь.

Ни Леля не слыхать теперь, ни Пана.

Лишь соловьи, засевши в ивняке,

По вечерам насвистывают рьяно,

И месяц грустно плавает в реке.