ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

Сергей Волков

* * *

Нужны домовому тепло от плиты

И утвари горы, и залежи снеди,

И чтобы хватало в углах темноты,

И шум за окном не мешал на рассвете.

Он прятал перчатки, зонты и ключи,

Скрипел половицей на кухне и дверцей,

И всё подступал к изголовью в ночи,

И тенью порою ложился на сердце.

Смотрел он на двери с тоской вековой,

На землю и снег, занесенные с улиц,

И места себе не нашел домовой,

Когда мы, уехав, назад не вернулись.

Он бросить свой дом не хотел и не мог,

И, дух испустивший средь хлама и пыли,

Рабочими вынесен был за порог,

И стены родные о нас позабыли.

* * *

Мелким, убористым почерком ровным,

Всякое слово губами шепча,

Нам освещала Наталья Петровна

Дачную жизнь Николай Ильича.

Или размашистым почерком прытким,

С южных морей по горячим следам

Дуся и Нина писали открытки,

Нас обнимая и кланяясь нам.

Почерк скатился до подписи с датой.

Всё же, домой если поздно приду,

Вижу листочек, тарелкой прижатый:

«Лягу, устала; целую и жду».

*  *  *

Д. Кривцову

Стоя´т ли деревня еще Рождество

И город уездный Любим? 

Названья одни хороши до чего —

И верить хотелось бы им.

Не всё же нам белого шума НИИ

Да цех несусветной пурги,

Которые, впрочем, имеют свои

Пригорки, свои ручейки;

Но как-то спокойней, коль есть Рождество,

Любима ночные огни, —

Не может же быть, чтобы там никого,

А только названья одни?!

Обнора — река да леса-берега,

К вам сызнова ляжет душа,

И весла коснутся, и ступит нога,

И жизнь хороша, хороша,

Огромна, как поле, как путь до ворот,

Видна сквозь туманы, дымы,

И бабушка снова руками всплеснет,

Как все-таки выросли мы.

*  *  *

А первою книгой был «Остров сокровищ»,

А первый товарищ — Кирилл Альперович,

Впоследствии ставший врачом.

А первой любви не взбираемся выше,

За некую M. низвергался я с крыши

И  землю таранил плечом.

Всё лучшее было, ушли корабли все,

Осталось учиться у доктора Ливси

Пить ром да растить самосад.

Набить бы им трубки, заныкаться в шлюпке,

Но ласковый голос из кухни, из рубки

Командует «полный назад».

Пиастры, пиастры, в таверне, в шалмане,

Да, кстати, и не было женщин в романе,

Поскольку сбивают с пути —

Поклажа, пропажа, беда экипажа, —

И вовсе не М., а, конечно же, Маша, 

Пропажа, заноза в груди!

*  *  *

Этот мирт по тогдашним деньгам за мильон

Покупал я на рынке Сенном, —

Мы еще торговали турецким бельем

И духами в подвале одном.

Мирт сопутствовал нам, как ты помнишь сама,

Став поверх раскладушек и книг,

И при выездах-въездах в другие дома

Он последним влезал в грузовик.

Но нельзя ничего на свету, на окне,

На цветочной земле удержать,

И, обрубок печальный, он тянется мне

На прощание руку пожать.

Мы с ним прожили двадцать четыре зимы,

А до этого столько же врозь,

И что брал я на деревце этом взаймы,

Всё вернуть до копейки пришлось.