ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

Ирина Каренина

* * *

Яне-Марии

Когда-то нам казалось, это круто —

У стойки бара ледяного брюта

Хлебнуть, чтоб закружилась голова,

Как от любви, от нежного блаженства...

Запястье выгнуть: лень и совершенство

В изящной позе, горькие слова,

Мол, как всё утомило и дежурно...

Ногой качать, на ней чулок ажурный

В распущенном разрезе от бедра,

И на бедре упругом — ни жиринки,

И полумрак, и гомон вечеринки,

И было так еще позавчера.

Наш век и правда выдался прежестким,

И потускнели перышки и блестки,

За каждой маской — горе на разрыв,

Война, вдовство, больничные скитанья,

И жизнь не оправдала ожиданья,

И обманул привязчивый мотив.

Как ни крути, а заигрались глухо,

Такая покатила веселуха,

Что вместо горькой лей по стакана`м.

«Ковбой Бибоп», лети в открытый космос,

Пока горят на небе високосном

Твои огни, завещанные нам.

* * *

Ходит — глаза в пять рублей — как упавший с дуба.

Ласково-ласково свой улыбает рот:

«Это не жизнь, — повторяет, — а Гваделупа,

Это не жизнь, а что-то наоборот!»

Дай ему сотку — на пиво или чекушку,

Не пожалей забвения дурачку

В стареньких окулярах с корявой дужкой,

Рвущему пробку с бутылки, как рвут чеку.

Что в его мире отчаянно грозового,

Сколько за глупой ухмылкой болит всего?

Как он тебе назвался-то — Коля, Вова?

Тощий, беззубый, кто ж знает-то там его...

* * *

Мне кажется, что я была старухой

Всегда, почти от самого рожденья.

Я мало что запомнила из детства,

Да и оно осыпалось так рано,

Что, видимо, нет смысла вспоминать.

А дальше голод был и были войны,

И эта оглушающая бедность —

Ее невыносимый, жгучий стыд,

Терзавший души, давящий, палящий:

Агония, огонь и кислота.

Глотая горечь, стискивая зубы,

Беря на плечи тяжесть мирозданья

И бремя века, я была — старухой,

Железным древом, корнем узловатым,

Заступницей за мертвых и живых.

Я и сейчас тяну всё тот же груз.

В моей гортани бьется жгучий пепел,

На языке — пылающие угли,

Но старость молчалива, как молитва,

И я давно не раскрываю рта.

Окончены все жалобы, все страсти,

Я знаю цену им и знаю правду

Последнюю — ведь я была старухой

И бледными губами неустанно

Твердила утешение простое:

Что есть предел у самой горькой чаши

И даже мука крестная не вечна,

Что кто-то должен... да, ведь кто-то должен!

Что Бог терпел — и я перетерплю.

* * *

Да, вы белы, как рафинад,

Вы тоньше, выше и умнее.

А я люблю с рассвета в сад

Уйти и ждать, как посветлеет.

А я — к стареющей листве,

К летящему вниз головою

Седому яблоку в траве —

Как к павшему на поле боя,

К моим победным василькам,

В росе и радости дрожащим,

А я — к натруженным рукам,

К усталости спины болящей.

И что мне лира и свирель —

Я миру своему хозяйка,

Где боровинка и коштель,

Ранет, антоновка, китайка…

* * *

Ни страхом, ни тоской, ни смертною истомой

Души не удержать колеблемый полет,

И тяжко плоть носить жиличке невесомой,

Делам ее врасхлест, крылам ее вразлет.

Молчи, небытие, подкрадываясь слепо,

В затылок холодком ментоловым дыша.

Маячит за спиной тень Стикса и Эреба —

И ветреная жизнь безмерно хороша.

Всё радость и игра, всё светлые обновы,

Пока еще дрожишь, как время и трава.

А что там впереди, кто скажет — богословы? 

Нет, тот в ночи огонь, что теплится едва.

Чего ты только ждешь, чему там только сбыться!

По ком ты слезы льешь, печалишься о ком…

Поэзия мертва? Но вот она струится

И на губах горчит ячменным молоком.

***

Одиночество оправдывает курение

И прочие мелкие грехи и пороки —

То, что звезды к нам и мы друг к другу жестоки,

То, что жизнь нелепа и сводится к вспышке стихотворения,

К бесконечной бессоннице, коньячной, пустой, неискренней,

К вере в чьих-то богов, кончающейся провалами,

К головешке любви, да и ту не сама ли топтала я? —

Раздуваю огонь, он светится тихими искрами...

Одиночество оправдывает движение

К неизбежной смерти, спокойное преображение

Карнавальных гримас агонии, судороги страдания

В легкую, тонкую улыбку последнего ожидания.

Одиночество

Не приносит ни славы, ни почестей —

Ширпотребовский крест из самого дешевого дерева,

У каждого третьего причиндал из этой же серии:

Безо всяких там прибамбасов в виде отшельничества,

Дрейфа на льдине, необитаемых островов, пустынничества, лишенчества,

А вот так просто — кухня и звезды в форточке.

Покури — спиной к батарее, присев на корточки.