ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

Давид Раскин

* * *

Плачем замедленных стрелок, однообразным боем

Не обозначить границы между иным и тобой.

Это недолгая память притворяется вечным покоем

И зарастает кустами и жесткой сорной травой.

Нет ни молочного мрамора, ни жилистого гранита.

Только гнилые доски и черствый бескровный цемент.

Выцветшими венками просевшее время покрыто,

Пластмассовыми цветами, клочками истлевших лент.

Вот она бренность an sich, забвение eo ipso:

Хрупкой соломинкой, цифрой, пульсирующим лучом,

Воском сознания, отпечатком ломкого гипса —

Не задержаться ничем, не удержаться ни в чем.

Ветер гонит волну суждений, заданных a priori.

Каждое propter hoc вытягивает post hoc,

Слипается с вечным смыслом в одном безличном растворе

Среди квадрильонов байт, уходя в бесконечный поток.

Потому что время основано на возрастании энтропии.

Потому что необратимость — его основной закон…

Столбики и кресты, таблички полуслепые,

Липкий суглинок, безмолвие, густой комариный звон.

* * *

Es pocht eine Sehensucht an die Welt,

An der wir sterben müssen.

 Else Lasker-Schüler

Говорится, зима вступает в свои права.

А ее права всегда заключаются в том,

Чтобы покрыть азиатским трауром всю окрестность,

Затянуть поверхность канала непрочным льдом,

Навязать ходьбе неуверенность, а всему — непрочность и неизвестность

И продуть сквозняком и стужей тесно застроенные острова.

Всё покрыто скорбным наростом замерзшей воды. Поземка

Усугубляет колючий примордиальный страх

Перед конечностью жизни, одиночеством и темнотой.

Только клубится снег на обочинах и пустырях.

Только стучат секунды жалобно и негромко.

Только мерзнешь на остановке, и, кажется, не на той.

Так троглодит, еще не умевший слог отделить от слога,

Вздрогнул от ужаса и тоски, потому что вдруг осознал,

Что он, как и все остальные, смертен в конце концов,

Но еще не успел узнать или выдумать бога,

Потому что для этого у него еще не было слов,

И только обида и страх сливались в горький оскал.

В начале были страх и тоска, потом породили слово,

А дальше — всё остальное. Но первая из обид

По-прежнему прорастает, как чахлый побег,

На дереве каждой мысли. Поэтому снова и снова

Сознание застывает. Зима молчит.

А с тобой — одни междометия. Вечно колючий снег.