ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

Лидия Мишкульниг

Фирма

Я — фирма. И, как каждый может заметить, фирма успешная. Во мне три этажа, на каждом по одиннадцать офисов, в каждом офисе по двенадцать рабочих мест. В целом рабочих мест триста девяносто шесть. А еще обслуживающий персонал, инженер по эксплуатации здания, сторож и несколько компьютерщиков. В здании полным-полно посетителей. Курьеры доставляют документы и клиентские материалы. Клиенты и сами приходят сюда поработать вместе с сотрудниками, и ежедневно несчетное количество желающих обращаются ко мне с заявлением о приеме на работу.

Я хорошо плачу сотрудникам. Я наняла поваров, обновила террасу; в ясную погоду обедать можно на свежем воздухе.

Люди работают превосходно. Два-три года уходит на то, чтобы обучить сотрудника и начать получать от него максимальную отдачу. Я в большей степени склонна принимать на работу мужчин, потому что женщины чаще выбывают из строя. Не успев устроиться на работу и пройти обучение, они объявляют о своей беременности, и приходится заново подыскивать себе сотрудников. Всех мужчин стоило бы тоже отправлять в декретный отпуск, чтобы компенсировать различие между полами.

Принуждение, к сожалению, не приводит к решению проблемы. С женщинами так обстоит дело с незапамятных времен. Детей они воспитывают всё хуже. И кормят они их теперь всё хуже и хуже. Всё больше жирных типов приходят наниматься в мою команду. Меня тошнит от жира, распирающего их вялую кожу, от женщин, которые, глотая слюни, набивают себя утешительной едой и переполняют мое чрево. Такие сотрудники вызывают у меня омерзение; повара вынуждены непрерывно готовить жареную свинину и другие жирные блюда, чтобы заткнуть эти ненасытные глотки.

Поскольку эти лоботрясы называют меня жирной свиньей (и это за то, что я принимаю их на работу, хорошо ее оплачиваю и еще за то, что у фирмы хороший оборот и потому мне достается вполне приличная дополнительная прибыль), я предполагаю, что пробуждаю в них зависть и каннибальские желания. Не люблю принимать на работу жирдяев. Я рискую тем, что они меня сожрут, если только я позволю им кататься тут как сыр в масле. У входа в помещение я установила весы. Они контролируют каждого претендента на работу. Весы скрытно вмонтированы в пол, и я могу считывать их показания на моем компьютере. Исходя из моего опыта идеальное тело для моей фирмы должно обладать весом на десять процентов выше идеального. Эти тела — не толстые, но и не стройные. Вялость благополучия в них еще не проявилась. Еженедельно я проверяю вес сотрудников, когда они покидают фирму, и таким образом вычисляю достижение каждого по обжорству и дисциплине исходя из их разницы в весе между понедельником и вторником. Разумеется, время, а также вес опорожнения тоже оцениваются и учитываются. Тот, у кого получается слишком долго и много, приглашается на разговор. Как, впрочем, и тот, у кого выходит слишком мало. В этом случае я пытаюсь взывать к их совести — ведь я же фирма слишком понимающая и снисходительная, чтобы заставлять сотрудников испытывать тяжкие угрызения совести, так что даже те сухопарые типы, которые не желают ни отдавать, ни принимать ничего, удерживают всё в себе и ничем не обмениваются с другими, — даже они размягчаются и обзаводятся парой килограммов жира, заметных во время ролевых игр на семинарах. Заглянуть во внутренний мир человека не дано никому, но выманить человека из его панциря — это возможно, и тогда всё проходит намного быстрее и без всякого насилия. Женщины в этом случае чрезвычайно открыты и щедры до отречения от самих себя, что делает их в моих глазах особенно жалкими. Женщины замыкаются в себе только в определенных ситуациях. И, когда они замкнуты в себе, сколько бы ты ни старался достучаться до них, сколько бы ни проявлял к ним свою симпатию, чего бы только ни преподносил в качестве подарка, — они так и останутся недоступными. Ты можешь потом, взяв ножницы, попытаться перерезать те узы, которыми она связана со мной, но ты только затупишь ножницы, потому что узы эти жесткие и прочные, и женщина только тогда будет готова воспринимать тебя, когда эти узы окажутся настолько натянутыми, что сами разорвутся, или же когда женщина вдруг, как по щелчку, освободится от них и они при разрыве ударят по ней самой, да так, что она, травмированная, окажется на полу перед твоей дверью. Вот тут ты можешь делать с ней что хочешь. Она — лишь тело, что не имеет больше веса. Она входит через черный ход, где нет вмонтированных в пол весов, потому что в этом уже нет никакого смысла. Она ест с моих рук, а не с тарелки, которая стоит на кухонном столе фирмы и которую подают и убирают повара; у всех на глазах я даю корм телу, не обладающему больше весом, — унизительный жест, который приучает всех остальных сотрудниц фирмы никогда не доходить до того, чтобы впутаться в какие-либо узы.

Меня считают надежной страховочной подушкой.

Пока тело женщины привязано к деторождению, оно остается пленником самого себя. Пока гигантский паразит высасывает из него все силы, оно не может ни самоутвердиться, ни обрести самостоятельности. Если раньше мы были связаны с женщиной — поставщиком детей, то теперь она полностью в нашем распоряжении, потому что репродукционный процесс протекает автоматически и женщина получила право свободно действовать. Я совсем не против того, что тело женщины теперь избавлено от детей, что женщина убивает в себе женщину, окончательно избавляется от нее. Ведь это значит, что она теперь наконец-то наделена равными с мужчинами правами и обязанностями.

Никто не получает жизнь в подарок, каждый платит свою цену за право существования. Почему же тогда женщина должна дарить жизнь? Жизнь завоевывается. Почему бы ей, вместо того чтобы рожать, не пробиться на мою фирму и не обогатить меня, используя свои навыки борьбы?!

Мужчины же с самого начала хороши, потому что на ребенка им наплевать, поэтому симпатии у меня они тоже не вызывают. Но к работе они всё равно приспособлены лучше чем женщины. Жизнь женщин, вытеснивших из себя женское, вне фирмы, меня мало интересует. Но я заинтересована в том, чтобы вобрать в себя все их силы, когда они придут в фирму. Ведь я же хорошая фирма. Я существую, пока разрастаюсь. Поначалу я веду себя как фирма, активно продвигающая женщин, и беру к себе на работу наиболее самоотверженных из них, но потом мне уже всё равно, женщины они или мужчины. Я заменяю женщин мужчинами так или иначе. Под конец у нас остаются одни мужчины, и нет никакой необходимости продолжать обсуждать все эти половые различия. Когда-нибудь у нас появятся общие туалеты. Так что напрасно я оборудовала женский и мужской туалеты.

А когда-нибудь у нас не останется ни одного мужчины. Возможно, останется лишь человек, который рискнет до скончания века оставаться со мной на ринге. Бороться со мной — дело безнадежное. В отличие от моих служащих, которые сражаются за то, чтобы не оказаться измотанными до болезни или уволенными, я как юридическое лицо бессмертна. Меня можно разгромить, подорвать, ликвидировать или засудить, но посадить, заключить в тюрьму меня нельзя, потому что я не обладаю телом. Но на моих этажах обитают служащие, которые обладают телом, находящимся в моем распоряжении. О себе я не беспокоюсь, я исчезаю и вновь возникаю, где и когда хочу. Но мои служащие со своим постоянным телом привязаны к определенному месту и времени и копошатся в этих пределах, здесь и сейчас, оправдывая свое существование.

Рассуждая о своей власти, я, конечно, перескакиваю с пятого на десятое. Ну а какой властью обладаете вы? Вы можете мне отказать. Будучи фирмой, я беспола и терпелива. Я жизненно заинтересована в сохранении полов, чтобы иметь возможность оставаться бесполой, поверьте мне. Это прозвучит парадоксально для ваших ушей, но жизнь такова: мы нуждается в своей противоположности. Всё так, как есть, уважаемые дамы и господа. Вам не нужно создавать обстановку страха, достаточно только создать секретную ячейку, в которой вы будете осуществлять свою деятельность. Разумеется, таким образом, чтобы никто этого не заметил, то есть продвигая определенные решения и проявляя компетентность в социальных вопросах. рассуждая о своей власти. Вмешиваясь в разговор, вы становитесь телом, имеющим вес. В понимании этого факта лежит успех фирмы. Нельзя упускать различия. Мне нравится, когда люди смеются надо мной и моими мнимыми сомнениями и не принимают всерьез мое якобы наивное отношение ко всему этому. Я — машина реализации, дамы и господа, мне хочется быть видимой, если не сказать живой, как физическое лицо. Тут без сильных выражений не обойтись.

Лидия Мишкульниг (род. в 1963 г.) — писательница. Публикуется с 1994. Автор романов «Половина жизни» (1994), «Голливуд зимой» (1996), «Сестры страха» (2010), «Судья» (2020) и сборников малой прозы «Семь искушений» (1998), «Не стоит беспокоиться: девять напастей» (2009), «Райская машина» (2016). Лауреат литературной премии им. Иоганна Беера (2017).
Перевод выполнен по изданию: Lydia Mischkulnig. Macht euch keine Sorgen. Neun Heim­suchungen. Innsbruck—Wien: Haymon, 2009.

Перевод Залины Мардановой