ХВАЛИТЬ НЕЛЬЗЯ РУГАТЬ

София Синицкая. «Сияние „жеможаха“».

СПб.: Лимбус Пресс, 2020

Повести и рассказы петербургской писательницы Софии Синицкой привлекли внимание публики в прошлом году, когда ее сборник попал в короткий список премии «Нос». В 2020 году уже другая книга с заковыристым названием «Сияние „жеможаха“» вышла в финал «Нацбеста». Посвящена она теме, которая, видимо, перестанет волновать нас еще нескоро, — болезненным моментам отечественной истории XX века.

Синицкая наводит на исторические события необычную оптику и пытается их переосмыслить с новых позиций. Этим она оказывается близка таким петербургским авторам, как Александр Етоев и Павел Крусанов, которые не боятся добавлять в свои тексты, например, элементы фантастики. Синицкая обращается не столько к фантастике, сколько к фантазийному — лубочно-романтической символике и населяет привычные миры вычурными персонажами. Подобная экспериментальность добавляет текстам глубины и усиливает шокирующий эффект. Читатель погружается в добрую «сказку», которая оборачивается страшной.

«Сияние „жеможаха“» — это три связанные между собой повести: «Гриша Недоквасов», «Система полковника Смолова и майора Перова», «Купчик и Акулька Дура, или Искупление грехов святой Алиеноры Аквитанской». Речь в них пойдет о репрессиях, блокаде Ленинграда и боях Великой Отечественной. Синицкая отказывается от привычного для этих тем реализма. Она одушевляет неодушевленное, оживляет мертвых, переносится в разные эпохи, гиперболизирует происходящее и в результате показывает, что в истории России и без того было много чего странного и необъяснимого: «Может, сказки не врут — на территории СССР и вправду повсеместно били источники мертвой и живой воды, способной залечивать раны и оживлять людей?»

У каждой повести есть подзаголовок, который указывает на жанр. Так, «Гриша Недоквасов» — это гротеск, «Система полковника Смолова и майора Перова» определена как фантасмагория, а завершающая книгу повесть про искупление грехов святой Алиеноры Аквитанской — как феерия. Но редкий читатель с ходу сможет сказать, чем гротеск отличается от фантасмагории, а фантасмагория — от феерии. Эти определения призваны не столько сориентировать в жанре, сколько дать общее представление о художественном мире писательницы: в нем всегда таится нечто необычное, наследующее театру ужасов, традициям площадной культуры Средних веков и театральным представлениям XIX века.

Так, например, в повести об Алиеноре Аквитанской переплетаются семейные легенды, пересказы которых разворачиваются на фоне Великой Отечественной. Одна из легенд — о старой немке, гувернантке-сказочнице, получившей имя в честь средневековой герцогини. Старушку намерен найти внучатый племянник, эсэсовец, и он представляет себе эту встречу как спасение прекрасной дамы. Но она погибнет в горящем доме, а перед этим выглянет в окно и протрубит в рог во славу мира. Так в сборнике пересекаются судьбы маленьких людей и властителей, страшное и светлое, чтобы в итоге утвердить давнюю истину о зле, которое только помогает добру.

Прозу Софии Синицкой не назовешь исторической, хотя именно прошлому она посвящена, а сказки ее хоть и страшные, но не злые. «Жеможаха» из названия сборника отсылает к православным песнопениям и словам «яко же можаху», что в тропаре означает «насколько они могли видеть». Так и историю страны нельзя представить объективно, она всегда зависит от того, кто о ней говорит, кто слушает говорящего и что они могут разглядеть — и могут ли.

Елена В. Васильева