К 150-летию И.Ф. АННЕНСКОГО

ИЗ  НЕОПУБЛИКОВАННЫХ  Писем  И.  Ф.  Анненского

1

И. И. Срезневскому (23.08.1879)1

Многоуважаемый Измаил Иванович!

Мои хлопоты с Бычковым2 и разные сопряженные с этими занятиями дела задерживают меня в городе, и я могу приехать лишь после обеда в пятницу. Пишу главным образом для того, чтобы успокоить Вас насчет порученного мне конверта.

При мне он был записан в рассыльной книге, и блондин, сидящий прямо против входа, сказал мне, что он* отправится по назначению в 3 часа.

Мои хлопоты приходят к вожделенному концу, и я, кажется, начинаю получать твердое основание.

Письма, мне переданные, я опустил в почтовый ящик.

Позвольте мне извиниться перед Вами за невольную мою неаккуратность и засвидетельствовать мое почтение всем Вашим.

Искренне преданный Вам                                                   Иннок. Анненский

23 Августа 1879 г.

Измаил Иванович Срезневский (1812—1880) — филолог, этнограф, славяновед, палеограф, член ИАН (с 1854 г.), один из наиболее близких Анненскому преподавателей и научных руководителей в С.-Петербургском университете. Впоследствии Анненский неодно­кратно публично обозначал свой пиетет по отношению к учителю и по мере возможностей способствовал популяризации и продвижению его трудов в учебно-педагогической среде.

2 Федор Федорович Бычков — математик, директор одной из лучших частных с.-петербург­ских гимназий, которую впоследствии приобрел Я. Г. Гуревич и преобразовал ее в гимназию и реальное училище. О гимназии Бычкова, ее педагогах и работе в ней «нашего любимца Иннокентия Анненского» оставили воспоминания В. А. Оболенский (Оболенский В. А. Моя жизнь. Мои современники. Париж, 1988. C. 59—60) и А. Н. Потресов (Потресов А. Н. Воспоминания. // Потресов А. Н. Посмертный сборник произведений. Париж, 1937. С. 113—114). См. также воспоминания сына: Валентин Кривич. Иннокентий Анненский по семейным воспоминаниям и рукописным материалам. // Литературная мысль. Л., 1925. Альманах III. С. 225—226.

2

В. Г. Дружинину (5.03.1889)1

Поздравляю Вас, многоуважаемый Василий Григорьевич, с получением ученой степени2. К сожалению, я не мог утром быть в университете, а в настоящую минуту у меня лежит 60 письменных работ, которые я завтра должен вернуть по принадлежности, и потому я должен лишить себя удовольствия поздравить Вас сегодня вечером лично.

Искренне преданный Вам                                                        И. Анненск<ий>

5 Марта 1889 г.

Василий Григорьевич Дружинин (1859—1937) — историк, специалист в области истории церковного раскола, археограф, палеограф, член-корр. РАН (с 1920 г.). Образование Дружинин, как и Анненский, получил на историко-филологическом факультете С.-Петербургского университета. Оба они входили в состав так называемого «кружка молодых историков», или «кружка русских историков».

2 Речь идет о присуждении Дружинину степени магистра истории по итогам состо-явшейся в С.-Петербургском университете защиты диссертации «Раскол на Дону в конце XVII века», которая вскоре и была опубликована (СПб., 1889).

3

С. Ф. Платонову (7.10.1890)1

7 Окт<ября> 1890 г.

Дорогой Сергей Федорович!

На днях писал мне Николай Дмитриевич Ч<ечулин>2, прося рекомендовать преподавателя для младших детей князя. Об этом же хотел он писать и Вам. Я имею в виду рекомендовать П. Г. Васильева3, учителя 6-ой гимн<азии>, с которым уже и говорил. В таком смысле пишу я и Никол<аю> Дм<итриевичу>. Не решаясь просить Вас подтвердить мой выбор (Васильева знают Шляпкин4, Рашевский5, Шмурло6), считаю тем не менее полезным сообщить Вам, дорогой Сергей Федорович, о посылаемой мною рекомендации. Надеюсь, что и Вы, если кого имеете в виду, мне об этом черкнете словечко.

Все собираюсь к Вам «в едину от сред» — обо многом хочется поговорить.

Совершенно искренно преданный Вам и Вас уважающий

                                                                                   Иннокентий Анненский

Сергей Федорович Платонов (1860—1933) — историк, профессор С.-Петербургского университета, в 1883—1916 гг. — профессор русской истории на Высших (Бестужевских) женских курсах, член Российской Академии наук (далее — РАН) (с 1920 г.). Контакты между Анненским и Платоновым, очевидно, так или иначе установились в период их обучения на историко-филологическом факультете С.-Петербургского университета. С конца XIX в. их связи ограничивались, по-видимому, лишь служебными отношениями: они были сослуживцами по Ученому комитету Министерства народного просвещения (далее — УК МНП).

2 Николай Дмитриевич Чечулин (1863—1927) — историк, археограф, коллекционер, член-корр. РАН (с 1921 г.). В 1885 г. окончил историко-филологический факультет С.-Петербургского университета, в 1890 г. защитил в качестве магистерской диссертации написанное на материале писцовых книг XVI в. сочинение «Города Московского государства в XVI веке» (СПб., 1889).

3 Петр Григорьевич Васильев (1847?—1895) — педагог, преподаватель русского языка и словесности, составитель учебных пособий по словесности и русскому языку, писатель, автор многократно переиздававшейся пьесы «Сиротка» и нескольких стихотворений, опубликованных в «Детском чтении» и других изданиях. Отношения с его семьей Анненский поддерживал и после смерти Васильева, будучи в добрых отношениях с его вдовой Ольгой Александровной Васильевой (см.: Кривич В. Указ. соч. С. 212).

4 Илья Александрович Шляпкин (1858—1918) — историк литературы, палеограф, медиевист, профессор С.-Петербургского университета, член УК МНП, знакомый Анненского с университетских времен.

5 Иван Федорович Рашевский (1831—1897) — педагог, филолог, заметный деятель на-родного образования.

6 Евгений Францевич Шмурло (1853—1934) — историк, педагог, в 1890 г. приват-доцент С.-Петербургского университета, в 1880-е гг. сослуживец Анненского по частной гимназии Бычкова/Гуревича, его спутник в поездке по Италии в 1890 г.

4

П. П. Семенникову (3.04.1891)1

Многоуважаемый Петр Петрович!

Как я благодарен Вам за память и письмо! Вы исполнили евангельскую заповедь: жаждущего напой! Я настолько скучаю по Петербургу, что даже вид «Нового времени»2 вызывает во мне приятное чувство, а тут вдруг письмо, да еще такое милое, товарищеское.

В нашей с Вами жизни, как Вы мне ее описали, есть параллели, но есть у Вас такие часы, которым я от души завидую, п<отому> ч<то> у меня их нет — часы, когда Вы совсем свободны, at home*, как у англичан, когда Вы знаете, что никто не потревожит, и Вы сидите себе с своей книгой, с семьей, с мыслями, словом, на свободе. Я буквально весь принадлежу коллегии, и не в силу особенного рвения, как новая метла, которая чисто метет, а просто как-то тaк выходит: каждую минуту меня может оторвать от любимой книги воспитатель, ученик, письмоводитель, эконом, или дело, которое вдруг вспомнилось. «Дела не делай, а от дела не бегай». Затем есть еще невыгода в моем положении: зависимость, которой я совершенно не чувствовал как преподаватель, и, что особенно тяжело, это не есть зависимость от власти, которая всегда действует прямо и просто (тяжело бывает, но можно примириться), а зависимость от влияний, разных взглядов, разных вкусов. Обо всем не расскажешь, но в положении моем на первых же шагах много шипов, не столько труда, сколько затруднений. Энергия моя, я надеюсь, ослабеет еще не скоро, и я боюсь не за себя, а за то, что не удастся сделать для коллегии многих вещей, о которых я мечтаю, особенно в смысле учебно-образовательном… Впрочем, поговорим о чем-нибудь другом… Я еще не успел собрать справок по поводу сочинений, Вас интересующих, а в бумагах, к<ото>рых еще не разбирал, наверно, какие-то библиографические записи есть. Сам я за это время читал главным образом статьи философского содержания в этом новом московском журнале Грота3 «Вопр<осы> Филос<офии> и Психол<огии>». Много очень интересного, особенно по этике (Л. М. Лопатина4). Молод­-цы — москвичи, вот и капиталы нашли, и сношения с Европой и Америкой завели, библиографический отдел обставили прекрасно, и сколько молодых сил выдвинулось, о которых прежде и слышно не было: Шишкин5, Лютославский6, Трубецкой7, Герасимов8. А вот Петербург с «Живой Стариной» Ламанского9 на мель сел. Хоть бы Ламанскому тоже найти какого-нибудь конфетчика вроде Абрикосова10 и приспособить его к Folk-lore’у**. Перечитал я на днях «Крейцерову Сонату»11 по поводу статей, которые об ней написаны: Ю. Николаева12, Астафьева13, покойного Никанора14 и какого-то Vox’a15 из «Московских Ведомостей». Положительно, руки чешутся написать о «Крейцеровой Сонате»16, до такой степени односторонне относится к ней критика, а иногда просто тупо. Всего больнее, что Толстой сам не понимает, чтo он написал, что он и доказал своим ребяческим послесловием. Вообще много бродит у меня литературных планов, но не знаю, удастся ли что-нибудь, частью по суетливости моей жизни, частью по инертности — моей нравственной болезни, да ведь и печатать негде.

Прощайте, Петр Петрович, крепко жму Вашу руку. Прошу писать и сам буду писать.

Не забывайте Вашего                                                            И. Ан<ненского>

** Фольклор (англ.).

Петр Петрович Семенников (1838—1900) — библиотекарь, владелец нескольких библиотек в С.-Петербурге. См. о нем подробнее: По поводу пятидесятилетия библиотеки Семенникова: 25 октября 1865 — 1915. Пг., 1915. 13 с., портрет.

2 Газета, выходившая в 1868—1917 гг. (с 1876 г. издавалась А. В. Сувориным).

3 Николай Яковлевич Грот (1852—1899) — русский философ, психолог, профессор (последовательно) Историко-филологического института князя Безбородко, Новороссийского университета, а с 1886 г. — Московского университета, председатель Психологического общества, состоящего при Императорском Московском университете, которое с 1889-го по 1918 г. издавало журнал «Вопросы философии и психологии» (далее — ВФП), основанный Гротом при финансовой поддержке московского купца А. А. Абрикосова.

4 Лев Михайлович Лопатин (1855—1920) — философ и психолог, профессор Московского университета. В первых номерах упомянутого журнала были опубликованы следующие его труды: Положение этической задачи в современной философии. // ВФП. 1890. Кн. 2. Паг. 1. С. 61—72; Критика эмпирических начал нравственности. // ВФП. 1890. Кн. 3. Паг. 1. С. 64—104; Нравственное учение Канта. // ВФП. 1890. Кн. 4. Паг. 1. С. 65—82; Теоретиче­ские основы сознательной нравственной жизни. // ВФП. 1890. Кн. 5. Паг. 1. С. 34—83).

5 Николай Иванович Шишкин — физик, преподаватель московской гимназии Л. И. Поливанова, философ, впоследствии — приват-доцент Московского университета. Речь идет, вероятно, о следующей его публикации, растянувшейся на несколько номеров журнала: Шишкин Н. Психофизические явления с точки зрения механической теории. // ВФП. 1890. Кн. 1. Паг. 1. С. 127—146; Кн. 2. Паг. 1. С. 129—158; Кн. 3. Паг. 1. С. 139—158; Шишкин Н. Дополнительные соображения к статье Н. И. Шишкина «О психофизических явлениях с точки зрения механической теории» (см. отд. I, стр. 156). // ВФП. 1890. Кн. 3. Паг. 2. С. 147—156).

6 Викентий (Винценты) Францович Лютославский (Lutosщawski) (1863—1954) — философ, получивший степень магистра в Дерптском университете, приват-доцент Казанского университета (1889—1893). К 1891 г. был автором нескольких философских работ на различных европейских языках. В одном из первых номеров журнала был опубликован следующий его труд: Лютославский В. О значении и задачах истории философии: Вступительная лекция, читанная в Казанском университете 9-го сентября 1889 г. // ВФП. 1890. Кн. 3. Паг. 1. С. 45—63.

7 Сергей Николаевич Трубецкой (1862—1905) — религиозный философ, культуролог, публицист. Речь идет, очевидно, о следующих его публикациях: Трубецкой С., кн. О природе человеческого сознания. // ВФП. 1890. Кн. 1. Паг. 1. С. 83 — 126; Кн. 2. Паг. 1. С. 132 — 156; Кн. 3. Паг. 1. С. 159 — 192; Трубецкой С., кн. Политические идеалы Платона и Аристотеля в их всемирно-историческом значении. // ВФП. 1890. Кн. 5. Паг. 1. С. 1—36.

8 Осип Петрович Герасимов — филолог, выпускник историко-филологического факультета Московского университета, преподаватель московских гимназий, до 1905 г. — директор Петровско-Александровского пансиона-приюта московского дворянства, заметный деятель народного образования, в 1906—1908 гг. товарищ министра народного просвещения. В первых номерах журнала была опубликована лишь одна его работа: Герасимов О. Очерк внутренней жизни Лермонтова по его произведениям. // ВФП. 1890. Кн. 1. Паг. 1. С. 1—44.

9 Владимир Иванович Ламанский (1833—1914) — историк, филолог, этнограф, общественный деятель славянофильской ориентации, член Императорской Академии наук (далее — ИАН) (с 1900 г.). Об отношениях Ламанского и Анненского см. подробнее: Лавров А. В., Тименчик Р. Д. Иннокентий Анненский в неизданных воспоминаниях. // Памятники культуры. Новые открытия: Письменность. Искусство. Археология. Ежегодник 1981. Л., 1983. С. 72.

Журнал «Живая старина» издавался в С.-Петербурге с 1890-го по 1917 г.

10 Алексей Алексеевич Абрикосов (1857—19??) — купец, сын одного из виднейших предпринимателей России А. И. Абрикосова, владельца кондитерского производства, меценат.

11 Не представляется возможным установить, имел ли Анненский одно из многочис-ленных контрафактных литографированных или гектографированных изданий различных редакций «Крейцеровой сонаты», которая официально впервые в России вышла в свет в составе XIII тома «Сочинений» Л. Н. Толстого в июне 1891 г., но уже с конца 1889 г. «ревностно» распространялась в читательской среде.

Здесь лишь можно отметить, что В. Кривич вспоминал, что на одном из «Понедель-ников» Анненского было устроено чтение этой повести: «…помню, что чтение «Крейцеровой сонаты» было устроено у нас, кажется, еще до того времени, когда списки этой вещи стали ходить по рукам в Петербурге, и что добывание текста ее было сопряжено с немалыми хлопотами и трудностями» (Кривич В. Указ. соч. С. 229—230).

12 Ю. Николаев — один из псевдонимов писателя, литературного и театрального кри-тика, «члена-соревнователя» Психологического общества, состоящего при Императорском Московском университете Юрия Николаевича Говорухи-Отрока (1850—1896). Речь идет, очевидно, о его многочисленных статьях, печатавшихся в «Московских ведомостях» и в значительной своей части послуживших основой его книги: Николаев Ю. Последние про-изведения гр. Л. Н. Толстого. СПб., 1890.

13 Петр Евгеньевич Астафьев (1846—1893) — философ, публицист, психолог. Очевидно, в первую очередь внимание Анненского привлекла следующая его работа: Астафьев П. Е. Нравственное учение гр. Л. Н. Толстого и его новейшие критики. // ВФП. 1890. Кн. 4. Паг. 1. С. 64—93. Значительная часть этой статьи посвящена изложению «крейцеровосонатной» проблематики, в том числе полемических по отношению к Толстому сочинений.

14 Никанор (в миру Александр Иванович Бровкович) (1826—1890/1) — русский религиозный деятель, богослов, философ. Речь идет в первую очередь о следующем его сочинении: Беседа высокопреосвященного Никанора, архиепископа Херсонского и Одесского, о христианском супружестве, против графа Льва Толстого. Одесса, 1890. 56 с.; 2-е изд., доп. Одесса, 1890. 50 с.

15 Vox — один из псевдонимов Говорухи-Отрока (см. примеч. 12), которым он подписывал ряд своих статей, публиковавшихся в «Московских ведомостях» в 1890 г.

16 Следов монографической статьи об этом произведении Толстого в архиве Аннен-ского не сохранилось, но, возможно, некоторые его подходы к заявленной теме дают о себе знать в статьях «Власть тьмы» (завершенной в 1905 г. и вошедшей в «Книгу отражений») и «Символы красоты у русских писателей» (впервые опубликованной в 1908 г.).

5

Л. Н. Майкову (1.02.1895)1

Глубокоуважаемый Леонид Николаевич!

Позвольте от души поблагодарить Вас за «Письма Аксаковых»2: это — действительно, превосходная проза. Но для меня не менее интересны и поучительны страницы книги, написанные Вами: Вы обладаете завидным уменьем сделать издаваемое Вами произведение выпуклым, почти скульптурным; под Вашим пером памятник, который принадлежит даже не литературе, а частной жизни — корреспонденция друзей, становится яркой и поучительной страницей нашей культурной истории, — и как ценны эти страницы!

Все собирался воспользоваться Вашим любезным приглашением и побывать у Вас в четверг вечером, — но вот три недели как не выхожу из дому после перенесенной мною angina flegmonosa*. Для педагогов горло особенно ценно, и оно-то у них и хрупко. Во всяком случае сохраняю за собой право воспользоваться Вашим добрым позволением при первой возможности, а покуда примите уверения в моей искреннейшей преданности и уважении.

                                                                                                  И. Анненский

1 февраля 1895 г.

Леонид Николаевич Майков (1839—1900) — историк литературы, фольклорист, с 1882 г. по 1890 г. — редактор «Журнала Министерства народного просвещения» (далее — ЖМНП), академик ИАН (с 1891 г.), в 1890-е гг. — вице-президент ИАН.

2 Речь идет о следующем издании: Письма С. Т., К. С. и И. С. Аксаковых к И. С. Тургеневу / С введением и прим. Л. Майкова. М., 1894. 152 с. (Отд. оттиск из «Русского обозрения»).

6

В. К. Ернштедту (23.01.1901)1

23/I 1901

Ц<арское> С<ело>

Многоуважаемый Виктор Карлович!

Полное заглавие книг Буркгардта2: Griechische Kulturgeschichte von Jakob Burkhardt, herausgegeben von Jakob Oeri. Zweite Auflage. Berlin & Stuttgart. Verlag von W. Spemann. 2 Bde.* (год на книгах не означен).

За поправку ошибки о lucus a non lucendo** очень Вас благодарю — разумеется, это только моя ошибка, никакого основания и оправдания не имеющая.

Относительно юмора очень бы было мне любопытно узнать Вашу точку зрения. Я довольно много читал и думал по вопросу о юморе и составил себе по этому поводу более или менее определенную точку зрения, которую думаю когда-нибудь развить подробнее и специально в применении к Еврипиду. Вы читали Lazarus’a 3 «Das Leben der Seele»***?

Очень грустно мне было прочитать, что я отношением к Виламовицу4 подал повод думать, будто смотрю на него как на «источник», тем более, что я как раз с выводами его «Isyllos» во многом не согласен.

Вижу теперь ясно, что сопоставление Алькесты с его реконструкцией «Eocae» вышло в самом деле грубо не методичным. Надо бы было это как-нибудь смягчить.

Утешаюсь во всяком случае тем, что кое-что из написанного мною по поводу Алькесты Вам понравилось; не знаю только, что именно? Вполне уверен также, что, если бы Вы сочли мою «Концепцию» за вещь trop peu nourrie****, Вы бы сказали мне это прямо. В области мысли есть только одна обидная — для меня, по крайней мере, — вещь, это — снисхождение.

Если бы Вы нашли возможным немножко коснуться дружеским пером до моей статьи, то мое безусловное доверие к Вашей авторитетной осторожности приняло бы поправки Ваши только с признательностью.

Преданный Вам                                                                      И. Аннен<ский>

P. S. Как здоровье Ваших детей?

** «Роща» от «не светит» (лат.). Пример нелепой этимологии по «противоложности», приводимой Квинтилианом в «Обучении оратора».

*** «Жизнь души» (нем.).

**** Не очень содержательную (фр.).

Виктор Карлович Ернштедт (1854—1902) — российский филолог-классик, палеограф, профессор С.-Петербургского университета, с 1893 г. — адъюнкт ИАН, а с декабря 1898 г. — ординарный академик ИАН, автор многочисленных трудов в сфере греческой палеографии. С 1891 г. до конца жизни Ернштедт был редактором отдела классической филологии ЖМНП. Именно благодаря сотрудничеству с ним в ЖМНП был опубликован основной корпус переведенных Анненским трагедий Еврипида.

В публикуемом письме речь идет о статье Анненского «Поэтическая концепция «Алькесты» Еврипида».

2 Яков Буркхардт (Burkhardt) (1818—1897) — швейцарский историк и археолог, культуролог. Упомянутый Анненским четырехтомный труд был подготовлен к печати после смерти автора базельским профессором греческой и латинской филологии Якобом Оери (1844—1908) и издан Вильгельмом Шпеманном (1844—1910).

3 Морис Лацарус (Lazarus) (1824—1903) — немецкий философ, психолог. Речь идет о его книге «Das Leben der Seele in Monographien ьber Erscheinunge und Gesetze» (Berlin, 1883. Bd. I).

4 Ульрих фон Виламовиц-Мелендорф (Wilamowitz-Moellendorff) (1848—1931) — немецкий филолог, один из крупнейших представителей классической филологии конца XIX — начала XX в. В письме речь идет о восстановленном «в более чем вероятном виде», по выражению Анненского, Виламовицем в статье «Isyllos von Epidauros» эпизоде поэмы Гесиода «Eocae».

7

В. К. Ернштедту (4.11.1901)1

4/XI 1901

Ц<арское> С<ело>

Многоуважаемый Виктор Карлович!

«Ипполит» ожидает своей очереди совершенно готовый2. Когда могу я его прислать и могу ли сопроводить небольшим послесловием, имеющим в виду установить правильную (более или менее) точку зрения на это кардинальное произведение Еврипида? Я смотрю на эту пьесу как на вещь глубоко религиозную. Между тем за последнее время, под влиянием готовившейся постановки перевода Мережковского3 на Александринскую сцену, в артистическом и отчасти в литературном мире она, кажется, понимается в смысле апологии другой стороны жизни. Как ни мало я рассчитываю на распространение своих работ, но все же не могу отказаться от желания бороться с предрассудками в области, близкой моему сердцу.

В настоящую минуту я работаю над одной вещью, лишь косвенно относящейся к Еврипиду, и до декабря ничем другим заняться не могу, но к январю я бы мог дослать Вам и послесловие.

Перевод будет немедленно выслан по первому Вашему требованию.

Напишите откровенно: если Вы досылки послесловия не хотите, я согласен на печатание «Ипполита» без всяких «преди-» и «после-».

Преданный Вам                                                                      И. Аннен<ский>

P. S. Получили ли Вы мой ответ на Ваше письмо? Я ответил без промедления.

2 Речь идет о переведенной Анненским трагедии Еврипида.

3 Дмитрий Сергеевич Мережковский (1866—1941) — поэт, прозаик, переводчик, литературный критик, публицист, общественный деятель.

Речь в письме идет о постановке «Ипполита» в переводе Мережковского, премьера которой состоялась осенью 1902 г.

8

В. К. Ернштедту (28.11.1901)1

28/XI 1901

Ц<арское> С<ело>

Многоуважаемый Виктор Карлович!

Одновременно с этим письмом направляю Вам «Ипполита». Мою «Меланиппу» Вы, вероятно, уже получили. В ноябре я занимался уже не ею, а другим, давно снившимся мне мифом — об «Иксионе»2. Моя работа уже вполне закончена: это не трагедия в строгом смысле слова, вопреки 18-й гл<аве> «Поэтики» Аристотеля3, а драматическая сказка. Боюсь, что мой «сверхчеловек», гораздо более «человек», чем он бы этого хотел... Книги Nestle4 еще не читал, но выписал.

Искренне Вам преданный                                                        И. Аннен<ский>

2 Речь идет о трагедиях Анненского «Меланиппа-философ» (СПб.: Типо-Литография
М. П. Фроловой, 1901) и «Царь Иксион» (СПб.: Типо-Литография М. П. Фроловой, 1902).

3 В 18-й главе «Поэтики» Аристотеля трагедия об Иксионе упомянута как «трагедия страданий» (см.: Аристотель. Сочинения: В 4-х т. М.: Мысль, 1984. Т. 4. С. 665).

4 Вильгельм Нестле (Nestle) (1865—1959) — историк литературы, философии, религиовед. Речь идет о его книге «Euripides, der Dichter der griechischen Aufklдrung» (Stuttgart, 1901).

9

В. К. Ернштедту (1.05.1902)1

1 Мая 1902

Ц<арское> С<ело>

Многоуважаемый Виктор Карлович!

Посылаю Вам мое послесловие. Если можно, то не откажите не разлучать его с текстом «Ипполита», п<отому> ч<то> мне бы хотелось иметь оттиски с новой (переверстанной) нумерацией и, по некоторым соображениям, поскорее. Дело в том, что я бы очень хотел помешать своим послесловием какой бы то ни было театральной постановке «Ипполита», к<ото>рый, по моему мнению, пьеса не для современного театра. Все ее высокое художественное значение погибло бы на сцене, особенно на русской, благодаря невозможности, сколько-нибудь соответственно идее Еврипида, передать кормилицу, Ипполита и Артемиду. Впрочем, мой разбор лучше объяснит Вам мой взгляд на аттического «Ипполита».

Очень извиняюсь перед Вами за причиненное корректурами беспокойство. Но зачем Вы тогда задали мне такой соблазнительный вопрос на письме? Теперь буду тверже против соблазнов и прошу Вас заранее не отказать мне в присылке корректуры.

«Иксион» мой едва ли когда-нибудь увидит сцену, да может быть, и к лучшему. Не знаю, для кого я печатаю, но не писать прямо-таки не могу. Скучно было бы жить...

Простите за непрошенное признание.

Искренне Вам преданный                                                        И. Аннен<ский>

10

А. В. Бородиной (18.06.1903)1

Ц<арское> С<ело>

18/VI 1903

Дорогая Анна Владимировна,

сколько раз я начинал Вам писать и решал, что писать не стоит; не стоит не потому, что не хотелось бы думать о Вас, глядеть на Вас через разделяющий нас туман; а по тысяче других причин, о которых, может быть, лучше Вам не слушать, а мне не говорить. Я право не знаю, не бросить ли уж и это письмо... Нет, буду объективен, насколько могу.

Лето у нас какое-то трогательно ласковое, бывают дожди, бывают даже грозы, но зато какие мягкие, какие солнечные улыбки! Даже зелень еще не запылилась, даже наших старых грабов не трогает еще червяк: знаете, на балкон к нам глядит старый мшистый граб: влюблен старик и заботится о своей наружности. Надолго ли? В Царском еще живет Ел<ена> Серг<еевна>2. Мы несколько раз с ней виделись, она все в сфере разных министров и других gros bonnets*, но все-таки нет-нет мы с ней и поговорим. И знаете, мне в сущности хочется ее видеть, п<отому> ч<то>, разговаривая с ней, я думаю о Вас, вспоминаю Вас в Вашей большой комнате на диване. Кажется, ничего нет в этом воспоминании даже и особенно романтического, madame etant toujоurs si raide**, а вот подите же. Зачем человек всегда видит то, чего нет, чего не должно быть, чего не может быть?

Теперь вечер, на небе краски заката. Слушайте, я докончу письмо стихами.

Еще один...

И грозен был, и пылок День,

И знамя нес он голубое...

Но ночь пришла, и тихо тень

Берет усталого без боя...

Как мало их! Еще один

В лучах слабеющей надежды

Уходит с поля Паладин:

От золотой его одежды

Осталась бурая кайма...

Да горький чад воспоминанья,

Как обгорелого письма

Неповторимое признанье3.

Ваш                                                                                          И. Ан<ненский>

* Дама, всегда такая твердая (фр.).

Анна Владимировна Бородина (рожд. Долженкова) (1858—1928) — близкий друг семейства Анненских, одна из постоянных корреспонденток Анненского.

2 Елена Сергеевна Левицкая (1868—1915) — педагог, заметный деятель народного образования. Ее частная школа для совместного интернатного обучения и воспитания мальчиков и девочек была открыта в Царском Селе в 1900 г.

3 Впервые напечатано в книге «Тихие песни» (СПб., 1904). Есть разночтения с опубликованным текстом.

11

А. Ф. Кони (1.09.1904)1

Диктует И. Ф. Анненский

Глубокоуважаемый Анатолий Федорович!

Только вчера сын привез мне сюда, в Ялту, где я выношу третью болезнь в этом сезоне — плеврит, и лежу привинченный к постели слабостью и докторами, — Ваше любезное и лестное для меня приветствие, которое меня очень тронуло и вместе с тем обрадовало.

Хочу жить, чтоб получать такие милые письма от людей, близких мне по духу, и которыми я горжусь наравне со всей Россией.

Живу в Ялте, куда перед смертью все стремился Чехов. Неужели, многоуважаемый Анатолий Федорович, Вы не дадите нам художественного анализа творчества покойного поэта? Его нежные матовые краски ждут того, чтоб Вы их очертили Вашим тонким критическим пером.

Неизменно преданный Вам                                                     И. Аннен<ский>

1 Сент<ября> 1904 г.

Ялта

Дарсановская улица

дом д<окто>ра

С. Я. Елпатьевского

Анатолий Федорович Кони (1844—1927) — юрист, судебный и общественный деятель, сенатор, член Государственного Совета, писатель, литературный критик, мемуарист, почетный академик по разряду изящной словесности Отделения русского языка и словесности ИАН (с 1900 г.).

12

Е. М. и А. А. Мухиным (16.09.1904)1

16 сент<ября> 1904

Ялта

Дорогие мои Екатерина Максимовна и Аркадий Андреевич.

Уже не контрабандою, а со «святости письменного стола», пишу я Вам это письмо. Я поправляюсь, и на этот раз, кажется, уже без зародыша нового недуга. Температура выравнялась, и если бы не два мои полюса — ноги и голова, то я был бы близок к прежнему состоянию. Только Вы теперь меня бы, пожалуй, не узнали: еще в Саках я имел глупость в несколько особенно тяжелых дней поседеть, а здесь, в Ялте, меня гладко выстригли, что не придает особой выразительности моим чертам. Но довольно о себе... Иван Матвеевич все спрашивает у меня в письмах: то насчет назначения новых преподавателей, то о докторе. Но я заочно боюсь входить в дела. Пугает меня, признаюсь, и вступление в школьный обиход в Царском самолично: не то чтобы я разленился, но голова у меня какая-то смутная, и каждую лестницу мне надо еще брать приступом. Вот он, эгоизм праздности: не хотел писать о себе, а о чем пишу?..

Жадно слежу за войной. Никогда не читал так много газет и не думал о политике (признак некоторого оскудения интересов). Не знаю, как Вы оба... а я желал бы мира, пускай бы хоть на самых тяжелых условиях: мир нужен, чтоб готовиться к войне; нельзя делать два дела зараз — и воевать, и готовиться... А что выйдет из нашего упорства и культивирования мало сродной нам злости? Флота нет, Порт-Артур все равно что взят... Разве не ужасно это чисто весеннее таяние его доблестного гарнизона? Таяние роковое, и где славы больше, чем пользы? Сплющить Ояму2 — Линевичу3 с Куропаткиным4 — удастся ли? Да и не слишком ли мало одной доблести и порядка, чтобы сразу одолеть эту дьявольскую амальгаму из техники, хищности и отчаянья? Кто во всей Европе сомневается, что мы наконец раздавим желтых, и что мы в результате непобедимы? Хотя можно ли быть уверенным, что мы в сущности не готовим ослаблением Японии новой колонии для англичан?.. Ну, да это все Бог весть, а теперь готовиться, готовиться и готовиться. По-моему, с этой точки зрения мир был бы вызван именно заботами о национальной чести, если понимать ее не в узком смысле рыцарской или, вернее, юнкерской щекотливости, а в смысле серьезной и стойкой самооценки.

Государство не мотылек, и оно живет не по нашим часам: единицы времени у него больше — движение его медленнее, а его честь не спасается ни порывом, ни мужеством отчаянья, а лишь холодным и мудрым политическим расчетом. И Леонид5 в свое время был политиком: он не только умирал, но и задерживал персов...

Однако пора и кончить. Крепко жму Вашу руку, Аркадий Андреевич, и целую Ваши ручки, Екатерина Максимовна.

Ваш любящий                                                                          И. Ан<ненский>

Дина6 очень Вам обоим кланяется и благодарит за поздравление. Она так устала, что в ней сказывается теперь реакция.

Аркадий Андреевич Мухин (1867—1942?), педагог, преподаватель Царскосельской гимназии, впоследствии — директор петербургской Ларинской гимназии, и его жена Мухина Екатерина Максимовна (рожд. Клеменц) на протяжении целого ряда лет принадлежали к кругу наиболее духовно близких Анненскому людей.

2 Алексей Николаевич Куропаткин (1848—1925) — генерал-лейтенант, генерал от инфантерии, генерал-адъютант; военный министр (1898—1904), главнокомандующий в Маньчжурии в Русско-японскую войну 1904—1905.

3 Николай Петрович Линевич (Леневич) (1838/9—1908) — генерал от инфантерии (1903), генерал-адъютант (1905). В начале Русско-японской войны (до середины марта 1904 г.) временно командовал Маньчжурской армией, а с октября 1904-го по март 1905 г. — 1-й Маньчжурской армией; с 3 марта 1905 г. главнокомандующий вооруженными силами на Дальнем Востоке.

4 Ивао Ояма (1842—1916) — японский военный и государственный деятель, маршал. Во время Русско-японской войны — главнокомандующий японскими сухопутными войсками в Маньчжурии.

5 Леонид — спартанский царь (с 488 по 480 г. до н. э.), под руководством которого объединенные отряды из различных городов Древней Греции в Фермопилах остановили войска персидского царя Ксеркса.

6 Жена поэта (см. примеч. 1 к. письму 11).

13

Н. П. Бегичевой (29.10.1906)1

29/Х 1906

Ц<арское> С<ело>

дом Эбермана

Я исполнил Ваше желание, милая Нина, и сберег Ваше письмо, не читая до той минуты, как сел в вагон. К сожалению, Вы не предвидели одного условия. Из Ваших страниц я мог прочитать только две первых, а потом наступила полная темнота... Прошел томительный час, в вагон принесли огарок и воткнули его в фонаре... Попробовал возобновить чтение — не тут-то было... Насилу раздобыл у кондуктора огарок, воткнул его в пепельницу и таким образом прочитал и перечитал Ваше письмо... Отчего я тогда смеялся? Знаете, как это ни странно, — от конфузливости. Вы ведь читали обо мне, а если бы я сосредоточенно молчал, то получил бы и в Ваших глазах немножко вид какого-то раззолоченного бурхана, которому то воскуряют, а то его секут, а — он-то только «древесно золотится»?.. Это был немножко смех, какой бывает от щекотки... Затем, Вы задаете еще один вопрос: отчего Вы иногда меня любите, а иногда ненавидите… Это, видите ли, потому что Вашему неопределенному чувству Вы хотите придать непременно известное наименование. У Вас есть ко мне только «зыбкий каприз». Слово каприз употребляю как музыкальный термин. Проходили года, проходили десятки лет, я был все тот же, а вы проходили мимо меня, как мимо пыльного, несколько устаревшего тома дедовской библиотеки... Но вот ветер, который только что обвевал сирени, распахнул листы старого тома — этот том самым прозаическим образом поддерживал узор на пяльцах, где вы вышивали какую-то пастораль... Еще не выпуская из рук иглы, Вы уронили глаза на страницу... Батюшки, стихи... Но какой смешной шрифт! Длинные буквы, т не отличить от ш... Постойте, но ведь это же сирени... Здесь мое сердце, мое ждущее сердце... Эта слеза?.. я не видала глаз, ее уронивших?.. Игла упала, Вы не скоро ее поднимите... Но, дитя мое, не ропщите на старый том, если он недоверчиво отражает лучи Ваших минутных, Ваших случайных глаз... Сиреневый, передзакатный, майский ветер, ты один виноват… Захлопните старый том. Он долго жил, он много думал. Любил ли он сам, но его любили. И он волнует.

Ваш                                                                                          И. Ан<ненский>

Бегичева (рожд. Лесли) Нина Петровна (1869—1942) — родственница жены Анненского, одна из его духовных конфиденток, камерная певица.

14

Н. П. Бегичевой (21.02.1907)1

21/II 1907

Великий Устюг,

номера Добрецова

Нина, милая, дорогая! Вы единственная мне написали. Впрочем, я Вам тоже одной писал при отъезде. Ек<атерине> Мак<симовне>2 я послал бессодержательную открытку с дороги. Она не отвечала. Нина, письмо Ваше меня захватило — мне принесли его рано утром перед мучительным днем, и вот первая минута, когда я вернулся к себе, и она — ваша, да что там?! Одна ли эта минута?.. Постараюсь не звать Вас к себе в этот ужас — комната оказалась сырая и я все дни хожу точно угорелый. Крысы пищат и скребутся по углам... Я и крысы... Чего не бывает? Если все будет благополучно, то в пятницу послезавтра я выезжаю, впрочем, не уверен, что удастся уехать. Не хочу описывать Устюга... Тут красиво... Хотя снег какой-то серый, не тот, не мой, не я... Дел своих тоже описывать не буду. Покуда насилиям не подвергался. Интересных людей не встречал. На небе не нашел ни одной красивой черепахи облака. Но бросим все это. Вы просили моего ответа... Порыв мой, аметистинка, что я скажу Вам? Вы знаете, что я и сам думал — если мне нужна будет нежная рука в этой толчее, в этом отчаянии, в этой жути... И я решил, что я скажу Вам: Ниночка, приди, милая — побудь со мною... Но, Нина, меня берет и раздумье... Ведь это сейчас Вы чувствуете. — О, я не хочу, я не смею сомневаться. На жертву Вы способны будете и потом. Но так свободно, нежно, желая — это — надолго?.. А впрочем, все это ведь на всякий случай. Наше последнее свидание было чудное, но мне тяжело бы было держать себя, как я держал себя тогда, дольше тех коротких часов... минут, кажется. Зачем я пошел к Е<катерине> М<аксимовне> от Вас? А знаете, ведь это я себя искушал. И я знаю, я чувствую, как это было грубо по отношению к Вам. Прости мне, Нина... Ниночка... Нина... До свиданья, дорогая. Как жалко расставаться с Вашим письмом. Какой это свет, какое это счастье его иметь и читать и опять читать.

                                                                                                И. А<нненский>

Рассчитываю увидеться с Вами в среду 28, буду у Вас, если к тому времени доберусь до Пет<ербурга>.

                                                                                                И. А<нненский>

2 Мухиной (см. примеч. 1 к письму 12).

15

Н. П. Бегичевой (7.07.1907)1

7/VII 1907

Ц<арское> С<ело>

дом Эбермана

Нина! Нина! где Вы, милая?

Отзовитесь мне, дорогая... Я хочу слышать Вас, но я не могу себе представить Вашего голоса... точно арфа тут, где-то возле, только я-то не смею коснуться ее струн, потому что боюсь сфальшивить... и будто я беру свою крылатку и стараюсь закрыть мою арфу, мою бедную арфу, а вместе с ней и руку, которая не смела коснуться ее певучих струн, — чтобы и ветер, коснувшись арфы, не за­дрожал больным, желтым диссонансом пыльного полудня, или рано поседевшей ночи в парке, помните?..

Вы понимаете, что больше нет ни пионов, ни жасминов, а розы стоят холодные, и их налило дождем, и если вы выльете оттуда капли дождя, то от самого сердца, которое их сберегало, не останется ничего, оно разобьется; все, отжив, разойдется бело-розовыми лепестками... Слезы ведь его только и держат... Кто там их оставил, и беда цветку, если он вздумает их отдать. Пусть выпьет их осторожно Солнце, дрожащими лучами-пальцами алкоголика придерживая рано утром бело-розовый венчик полумертвой розы. Может быть, тогда она два утра... еще... целых два утра будет чувствовать, как на соседнем листке расположился червяк и смотрит на белое и хочет розового... Два утра... почти что целую вечность, потому что хроноскоп показывает миллионную долю секунды...

Вы сердитесь, Нина? Но мне поздно исправляться... Темно и холодно: + 9° Р2, и ставни Василий3 уже закрыл, и дождь опять идет, а на столе передо мною поникла в вазочке между двух шиповников, поникла никому ненужная и зачем-то погубленная травка, давно не ароматная, поникла, а жить хочет и будет жить... черт возьми!.. до последней капли в темно-синей вазочке, или еще дольше, может быть, жить... и будет с нее... Старая? А ей-то что?.. Жить... жить...

Ваш                                                                                          И. Ан<ненский>

2 Градусов по шкале Реомюра.

3 Слуга Анненских.

16

А. В. Бородиной (28.07.1907)1

28 июля 1907

Ц<арское> С<ело>

дом Эбермана

Дорогая Анна Владимировна,

Дина только что Вам написала длинное письмо обо всех нас, и я могу быть грубо эгоистичным. Вы можете быть покуда довольны мною за это лето. Знаете, что я по подсчету написал и переписал в сумме уже около 18 печатных листов своего Еврипида, т<о> е<сть> почти половину того тома, который Вы уже знаете? На меня напала лихорадка работы и какая-то непреодолимая боязнь, что я все же не кончу того дела, с которым связана моя жизнь. Не смею еще рассчитывать, но надеюсь, что в феврале можно будет приступить к печатанию второго тома2. Мой историческ<ий> очерк3, которого я так боялся, заканчиваю теперь перепискою, и, кажется, это лучшее, чтo я написал. Недаром писать мне было так трудно и даже мучительно. Жалко только, что я связан с издателем и не могу (т<о> е<сть> это было бы непорядочно) выпустить его отдельной книгой: он должен бы был пойти и книга вышла бы в 10 печатных листов... В связи с теми работами, которые у меня теперь идут, мне очень бы важно было, дорогая Анна Владимировна, пользуясь Вашим разрешением, поэксплуатировать немного Ваше искусство по отыскиванию книг. Дело вот в чем: на последней страничке написано несколько брошюрок, к<от>рые я хотел бы иметь. Но кроме этого и еще важнее бы было для меня, если бы Вы нашли возможность обратиться в тот магазин, к<от>рый Вы знаете, с поручением подыскать Вам за последние годы (приблизительно с 1895) Dissertationen, Programmschriften u<nd> Separat-Abdruke betreff<ende> die Euripid<es> Tragoedien* (список см<отри> в конце листика). Если их найдется хоть пять-шесть (конечно, все брошюрки), я буду считать себя счастливым. За последние годы я не имел совсем антикварных каталогов.

...Теперь маленькая справка относительно Чемберлена4. Дело разрешилось просто. Русское «Явление Христа» есть буквальный перевод одной из глав его двухтомного сочинения «Die grundlage d<as> Neunz<ehnte> Jahrh<undert>» <—> «Erscheinung Christi»**5. Не мудрено, что никто не знал такой книги. Но какова наглость переводчика!

Вчера вспоминал о Вас в Павл<овске>. Хессин6 превосходно (да, превосходно) исполнил похоронный марш Зигфрида, с такой массой неожиданных оттенков, что я пожалел, что Вы его не слышали на этот раз.

Весь Ваш                                                                                  И. Ан<ненский>

** «Основы девятнадцатого века» — «Явление Христа» (нем.).

2 Речь идет о втором томе «Театра Еврипида», который так и не был опубликован при жизни Анненского.

3 Речь идет о до сих пор неопубликованной статье «Афины V века».

4 Хayстон Стюарт Чемберлен (Chamberlain) (1855—1927) — английский публицист, натурализовавшийся в Германии; его концепции сыграли определенную роль в формировании идеологии немецкого фашизма. Далее Анненским упоминается его сочинение «Die Grundlagen des neunzehnten Jahrhunderts» (Mьnchen, 1899; 2 Аufl. 1900).

5 Речь идет о следующем сочинении: Чемберлен Гаустон Стюарт. Явление Христа. Пер. с нем. СПб., 1906; 4-е изд. СПб., 1907.

6 Александр Борисович Хессин (1869—1955) — музыкальный деятель, композитор, дирижер, ученик А. Никиша.

17

Е. М. Мухиной (31.12.1908)1

Пишу Вам, дорогая, в последние сумерки умирающего года. Да принесет Вам его еще полный легкомысленных надежд наследник… принесет что? новые импульсы, новый вкус к жизни. У меня нет желания для Вас заветнее — как чтобы расцветилась еще ярче Ваша иллюзия. В сущности, не единственное ли, что истинно — и только — наше, это сознательность нашего самообмана?

Искренне жалею, что досадная случайность, в виде приезда одного делового посетителя вместо вторника в понедельник, лишила меня радости быть у Вас и полюбоваться на Вас — мою иллюзию — когда я это себе обещал.

Но Вы, вероятно, знаете, что я классически несчастлив и прямо-таки <не> смею обещать себе ни одной радости. Так как Вы не включены в заколдованный круг моего злополучия, то надеюсь — нет, мягче, позволяю себе — уж так и быть — надеяться, что 2-го я Вас увижу.

Ваш                                                                                          И. Аннен<ский>

18

Е. М. Мухиной (16.04.1909)1

16/IV 1909

Дорогая Екатерина Максимовна,

я не отвечал Вам на Ваше милое и Вы знаете — всегда мне особенно приятное Ваше приглашение, потому что хотел знать, свободен ли буду в этот вечер 21-го апр<еля>.

Вчера я узнал, что изменить ничего нельзя, и что мне придется заменить
А. Дм. Мохначева2 на письменном экзамене экстернов по русскому языку,
т<о> е<сть> просидеть в этом аду, где происходит мучительное созревание 250 по преимуществу экзотических фруктов, часов до 12; конечно, после этой радостной симфонии испарений, где я буду вспоминать серный дождь из 16-й песни «Ада» — Шумана слушать было бы оскорбительным. А потом я буду жить тонким
и — хоть тем прекрасным, что оно не всякому доступно, ощущением «музыки в мыслях и красоты в душе».

Не сердитесь, дорогая. И даже не жалейте меня. Изящество моих настроений и переживаний вовсе не обусловливается тем, где витает моя бренная оболочка, и Вы знаете, какую роль в этом изяществе играют раз навсегда полученные мною впечатления прошлого.

Ваш                                                                                          И. Ан<ненский>

2 А. Д. Мохначев — инспектор С.-Петербургского учебного округа.

Публикация и примечания

А. И. Червякова