ПОЭЗИЯ
И ПРОЗА
Владимир Бауэр
* * *
Перепутав число зубов
алфавита и букв во рту,
я скажу тебе про клопов:
ах,
они перешли черту!
Про любовь бы хотелось (ведь
полыхает во мраке плоть)
говорить мне и даже петь,
но клопов учинил Господь.
Коль тебя поцелует клоп,
будешь яростью ты распят.
Мог из малых сих мира кто б
бо`льший в дом наш внести распад?
Мебель сдвинута, вонь в щелях,
перевернут диван-старик.
Сон ночной превратился в прах.
Мунк не Мунк, а исторгнешь крик,
вспоминая, как гул затих,
как в больничке, в беззвучных снах
в штыковую ходил на них
и бен Ладеном палец пах.
* * *
нигде спасенья нету
нет
нигде спасенья
нас гложет ультрафиолет
свербят затменья
на теле сыпь в мозгах червяк
на сердце рана
и женщина для просто так
и ресторана
зачем же музыка во мне
а в чреслах нега
и не кикимор зрю во сне
но хлопья снега
идешь не чувствуя подошв
на спины глядя
и ничего уже не ждешь
хоть болен дядя
* * *
Не передергивай того,
не передразнивай сего,
а мне хватило б одного
и для любви, и для всего.
Желаю верность я познать,
в ее блаженствуя глуби,
и чтобы тот, один, дышать
не мог бы без моей любви.
Чтоб нежность только лишь моя
с его души снимала б боль,
а удовольствия струя
была б чиста, как си-бемоль…
Зачем же надо мной бордель
взахлеб смеется смехом злым?
К чему летят в мою постель
одни обдолбанные в дым?
Мечтай,
– мычат, сквозь балдахин
вперяя мутно-нежный взгляд,
туда, где мой, о мрак, Оди`н
им улыбается, как брат!
* * *
Когда я был в десятом классе,
а это значит — был застой,
хотел жениться я на Асе,
на смуглой девушке простой.
Вдруг началася перестройка,
и, вся в лосинах и понтах,
меня очаровала Зойка
своей квартиркой на Балтах.
Ах, жизнь, зачем в капканы су´ет
ты разливаешь ложномёд?!
И Зойка уж давно бомжует,
и Аська черт-те с кем живет.
А я, Платон Екклесиастов
себе присвоив псевдоним,
лечу теперь энтузиастов
и верю втайне только им.
* * *
Валяемся на берегу
под вздыбленными облаками.
Я все проделал, что могу,
с твоими длинными ногами.
Твой отстонался томный стан
и выплеснул свое томленье.
Не зря упертый капитан
на дрожь, на дрожь держал равненье.
Вокруг июль и травостой,
и трепет маковых ворсинок.
Усталый челн трубит отбой,
начав и кончив поединок.
* * *
Не испил – и не успею –
чашу трепетов твоих.
Ты умнеешь, я старею,
и попутный ветер стих.
Наши бедные оконца,
в коих «Скайпа» глас певал,
где сплетали волоконца
душ ликующих овал,
потемнели.
Верно, сети
пропорол мертвяк-сервак,
видно, песнопенья эти
грубый раздражали мрак.
Ныне же и помнить нечем,
что шептал в тиши завой,
прорастая.
Пролит вечер.
Плещет мрак в душе пустой.
