ПАМЯТИ АЛЛЫ АНДРЕЕВОЙ
Слово прощания
В ночь с 29-го на 30 апреля 2005 г. на 91-м году оборвалась земная
жизнь Аллы Александровны Андреевой. В книге «Плаванье к Небесному Кремлю» сама
Алла Александровна назвала эту жизнь «сложной, грешной, длинной». Была она
«хождением» женщины-страдалицы, великой подвижницы по катакомбам советской
России.
А. А. Андреева оставила заметный след в живописи,
посвятив творчество созданию потаенного, тихого образа Руси. Ее запомнили как
талантливую актрису, рассказывающую о своем выдающемся муже — поэте-визионере и
прозаике Данииле Андрееве — словами его стихов в десятках аудиторий России и
зарубежья. Ее книга (первое издание — «Плаванье к Небесному Кремлю» (М.,
1998); второе — «Плаванье к Небесной России» (М., 2004) — талантливо написанная
история жизни ее и Даниила Андреева, их семьи, рода, отчизны в трагическое
лихолетье 1920—1950-х годов.
А. А. Андреева была полноправным членом замечательного
культурного клана, возглавленного орловцем-москвичом-петербуржцем Леонидом Николаевичем
Андреевым, одним из самых оригинальных художников слова Серебряного века;
клана, представленного его сыновьями: поэтом и прозаиком русского зарубежья
Вадимом Андреевым, поэтом и философом ГУЛАГа Даниилом Андреевым, их потомками —
делателями русской культуры. Журнал «Звезда» последнего полувека был дружен с
семьей Андреевых: знакомил читателей с письмами Леонида Андреева, с
произведениями и письмами Вадима и Даниила Андреевых.
Алла Александровна Андреева пережила одновременно с Даниилом
Леонидовичем муки сталинского режима и ГУЛАГа, совершила главный свой подвиг —
cберегла и сделала достоянием читателей всего мира сочинения мужа, его Книгу
«Роза Мира», стихи и поэмы. Она останется для всех ее любивших Человеком
большой душевной и духовной чистоты, красоты и таланта.
Л. А. Иезуитова
Из писем В. Л. и О. В.
Андреевых Д. Л. И А. А. Андреевым
Двадцать лет назад А. А. Андреева привезла в Ленинград
и передала на хранение моему мужу А. С. Вагину, внучатому племяннику
Леонида Андреева, пять писем к ней и Даниилу Леонидовичу от Вадима Леонидовича
и его жены Ольги Викторовны.
Все письма связаны с важнейшим эпизодом в жизни братьев — их
единственной встречей после многолетней разлуки. Было это в 1957-м. Безнадежно
больной Даниил Леонидович недавно вышел из тюрьмы и вместе с женой уехал в
деревню Копаново на Оке. Тогда же в Москву из США приехал Вадим Леонидович.
Ради встречи с младшим братом, по словам А. А. Андреевой, «Вадим
совершил фантастический поступок: он примчался к нам в Копаново, хотя не имел
на это права, тогда ведь были очень строгие правила для приезжающих из-за
рубежа, а Вадим работал в ООН»1 . «В тот вечер у Дани упала
температура, и мы долго говорили, — вспоминал позднее В. Л. Андреев,
— и тут произошло последнее чудо этого неповторимого дня: очень скоро мы
ощутили оба, что понимаем друг друга с полуслова, что начатая одним фраза
заканчивается другим, как будто мы прожили всю жизнь вместе. Вдруг оказалось,
что нет и не было сорокалетней разлуки, что две судьбы, столь непохожие, в
сущности одна судьба одной русской семьи»2.
Переписка братьев и их жен 1957—1958 гг. — продолжение того, о
чем они не успели рассказать друг другу за время короткого свидания. Кроме
того, эти письма исполнены потаенного драматизма — они позволяют осознать,
насколько искренним было обоюдное желание продолжать и углублять общение и как
непросто это получалось в ситуации, когда один из них жил в относительном
благополучии в Америке, а другой вынужден был вести «кочевой образ жизни»,
часто в полулежачем состоянии, и при этом много и напряженно трудиться.
Письма Д. Л. Андреева к
В. Л. и О. В. Андреевым напечатаны в третьем томе собрания
сочинений Даниила Андреева 3 . Фрагменты писем В. Л. и
О. В. Андреевых к Д. Л. и А. А. Андреевым публикуются
впервые по автографам из домашнего архива.
1 А. Андреева. Плаванье к Небесному Кремлю. М., 1998. С. 241—242.
2 В. Л. Андреев. Из воспоминаний. // Д. Андреев
Собр. соч. в трех томах. Т. 3. Кн. 2. М., 1997. С. 370. Впервые с купюрами:
Звезда. 1965. № 10. С. 182—183.
3 Д. Андреев. Собр. соч. в трех томах. Т. 3. Кн.
2. М., 1997.
1.
В. Л. Андреев — Д. Л. Андрееву
10 ноября 1957 г.
Дорогой мой Даня,
прошло уже два с
половиной месяца с тех пор, как Ту-104 оторвался — совершенно незаметно и
легко: вдруг стал невесомым — от Внуковского аэродрома и ушел вверх, на высоту
10—11 километров. Во все время полета, пока самолет не приземлился в Праге, я
не отрываясь глядел в окно. Географические представления растерялись мгновенно
— все леса, реки, города, появлявшиеся далеко внизу, стали безымянными и
поражала высота: сверху казалось, что облака растут прямо из земли, минутами
напоминая гигантские гейзеры, минутами огромную цветную капусту. Быстрота —
два с небольшим часа до Праги — не удивляла: смотришь вниз и видишь, как глобус
медленно поворачивается под тобой. А вечером того же дня мы были в Париже.
По возвращении в Объединенные Нации
нашел значительное изменение: из комнаты, в которой я проработал несколько лет
(17-й этаж, перед глазами — линия небоскребов, узкие каньоны улиц, игрушечные
автомобили, бегающие по Первой авеню, развевающийся частокол из флагов перед
зданием Генеральной Ассамблеи), меня перевели в другую, на том же 17-м этаже.
Теперь горизонт отодвинулся на добрых два десятка верст: внизу — широкая East
River, буксирные пароходики, иногда большие корабли, пристани и доки на том
берегу реки, фабрики, пустыри, светлые пятна водохранилищ и темные — скверов,
дым — совершенно новый пейзаж, как будто я в другой город переехал. Работы
накопилось за мое отсутствие очень много1 , приходится
подгонять, в общем жизнь сразу вошла в прежнее русло. Возвращение есть прежде
всего восстановление прежних мыслей, от которых удалось на время избавиться, а
мысли одна скучнее другой: скоро ли кончат строить новый небоскреб, сколько
минут ходьбы от метро до ООН, в каком бы это ресторане поскорее пообедать,
чтобы не терять времени на поглощение невкусной пищи, и т. д. и т. д. По началу
не писал тебе, все не находил первой фразы — вероятно, ты знаешь это дурацкое
чувство. А потом заболел инфлуэнцей (по моему глубокому убеждению, в Копанове у
тебя была эта самая проклятая инфлуэнца, уже потом осложнившаяся воспалением
легкого). Болезнь моя затянулась, я до сих пор еще не совсем поправился, на
работу пойду дня через три (а там опять то же самое: работы накопилось много,
нужно нагонять и т. д. и т. д.). За время болезни очень много читал и сразу на
трех языках, но боюсь, что от многоречья не поумнел.
Крепко целую вас обоих, дорогие мои.
Надеюсь, что пока я раскачивался на коротенькое письмецо, Алла уже успела
вполне поправиться. Скоро напишу вам больше и умнее.
Целую
крепко Вадим.
1 Упоминание о том, какого характера была эта работа, содержится
в письме В. Л. Андреева к А. С. Вагину от 4 октября 1968
г.: «Последние 18 лет я только и делал, что правил чужие переводы произнесенных
в ООН речей» (Автограф. Домашний архив А. Вагина и Л. Кен).
2.
О. В. Андреева — Д. Л. и А. А. Андреевым
10 ноября <1957 г.>
Дорогие мои,
мы так долго не писали вам! Вадим
почему-то думал, что вы первые напишете.
Мы отлично доехали назад — только слишком быстро. И я долго не
могла включиться в здешнюю мою жизнь — так сильны и разнообразны были
впечатления нашей летней поездки.
Мы о вас много думаем — как будто отчасти живем с вами. Даня
пишет, что из-за его болезни мы меньше успели узнать друг о друге. Конечно, мы
могли бы больше рассказать о прошлом и из пережитого, но я чувствую, что мы
хорошо друг друга узнали — как будто знали всегда. <….>
Горячо обнимаю вас, Алла
и Даня.
Саша1 и Оля2 целуют вас.
1 Александр Вадимович Андреев (род. в 1937 г.) — сын О. В. и
В. Л. Андреевых.
2 Ольга Вадимовна Андреева (род. в 1930 г.) — дочь
О. В. и В. Л. Андреевых.
3.
В. Л. Андреев — Д. Л. и А. А. Андреевым
9 февраля 1958 г.
Дорогие мои,
неудачная в этом году выдалась зима: вот
ты писал, что вместе с Аллой едешь в санаторий — оно, конечно, вдвоем может
быть и интересней, но откуда она свою базедову болезнь выкопала? Я в этих делах
полный неуч, но все же надеюсь, что теперь от этой таинственной напасти нашли
скорое лечение. Очень надеюсь, что вы оба в санатории поправитесь и окрепнете.
Думаю с завистью о подмосковной зиме, о лесах под снегом, о морозном сладком
воздухе, о снежной тишине, о всем том, что я неизменно люблю и чего мне
постоянно не хватает. Для нас тоже эта зима вышла неудачной: долго и упрямо
болел я, с перерывами, недоумениями. <…> Болела и Оля удивительно
прилипчивым и надоедливым гриппом, растянувшимся на много недель. Даже Саша отдал
должное на редкость холодной и ветреной нью-йоркской зиме. Теперь, тьфу, тьфу,
тьфу, все мы здоровы.
В конце декабря мы переехали на новую квартиру. <…> Как
всегда переезд был связан с бесконечными хлопотами, устройством, покупкой не
хватающей мебели и т. д. Новая квартира находится в самом центре Нью-Йорка,
прямо перед окнами, через улицу, здания Колумбийского университета, между
зданиями пролет, лужайки и даже теннисные корты, на которых надеюсь этим летом
поиграть. Я не люблю города, но новая квартира лучше прежней тем, что теперь у
Саши есть своя собственная комната, а у меня «кабинет», правда, скромных
размеров, но свой собственный, где я расставил книги <…> Теперь у меня
нет извинений тому, что я ничего не пишу. Все теперь налицо, — вот, пожалуй,
времени из-за служебных дел маловато, но это тоже предлог, — а я не пишу, и, главное,
чувствую, что мне совсем не хочется писать. Это ощущение бессилия и
неспособности своей — хотя я и знаю, что это временное — я переживаю
плохо: нервничаю и злюсь, что отнюдь не помогает делу.
Вечера мы проводим дома (телевизора у меня нет, и телевизоров я не
признаю). Саша очень много занимается. <…> Часто и много спорим на
литературные темы — у него понемногу вырабатывается свой вкус и свой подход.
Очень много читаю. За время моей болезни прочел всего Катаева, три тома
Паустовского, теперь читаю Пришвина. И хотя все вещи этих писателей читал уже
раньше, мне они доставляют особое удовольствие, удовольствие воспоминания.
Жду с нетерпением известий от вас — когда вернетесь в Москву:
как здоровье, поправились ли? Крепко целую и обнимаю вас обоих.
Твой Вадим.
4.
В. Л. Андреев — Д. Л. Андрееву
24 марта 1958 г.
Дорогой мой Даня,
я конечно понимаю, что все будет
сделано, но беспокойства от этого не меньше: Алла молода, ей не следует болеть,
а тут еще такие страшные вещи, о которых и думать боишься. Во всяком случае не
томите нас без писем и пишите подробно о здоровье1. В наши дни делают
чудеса, будем надеяться, что эти чудеса нас всех не минуют. Впрочем, что
касается нас, то в чудесах временно мы не нуждаемся: я выздоровел и,
по-видимому, окончательно и надолго. Чувствую себя превосходно, мечтаю о весне
— у нас тут наперекор календарю такие снежные бури, что слух о них, вероятно,
дошел и до Москвы, — скоро можно будет начать играть в теннис (единственный
спорт, который поддерживает мою атлетическую репутацию, несколько, впрочем, за
последнее время поблекшую). А снежные бури были даже для Америки, где все любят
преувеличение, серьезные: когда я глядел в окно, особенно в окно семнадцатого
этажа моего бюро, то казалось, что небо опускается на землю и давит весь мир
своей тяжелой мягкостью. <…>
За последнее время случился и маленький сдвиг в моем упрямом
неписании: с трудом — по воскресеньям, когда не надо идти править документы
Организации Объединенных Наций, — мне удалось написать несколько стихотворений.
Одно из них об Оке, но очень уж нарядное:
…За бороздою режет борозда
Отполированную светом реку
И плещется прохладная вода
Мильонами сияющих молекул.
А там, где над обрывом, вдалеке,
Сосновый бор горит иконостасом,
И свечи отражаются в реке,
И горизонт закатом опоясан, —
Тому на языке названья нет…
Ну, и так далее. Когда будут стихи, вполне меня удовлетворяющие,
я тебе их перепишу целиком. Кроме того, увлекся большой статьей о поэзии. Порою
мне кажется, что писать о поэзии куда интереснее, чем писать самому стихи.
<…>
Дорогие мои! Будьте здоровы и веселы. Пишите. Пусть Даня не
ломает голову, а когда не пишется, то и две-три строчки нас обрадуют. Целую и
обнимаю вас крепко.
Вадим.
1 Позднее, в письме от 8 апреля 1958 г., Д. Л. Андреев
подробно рассказал о болезни Аллы Александровны: об операции, неутешительных
результатах гистологического анализа, о проведении курса рентгенотерапии и об
образовавшемся сильном ожоге, который мешает двигаться (Д. Андреев Собр. соч. в
трех томах. Т. 3. Кн. 2. С. 44).
5.
В. Л. и О. В. Андреевы — Д. Л. и А. А. Андреевым
1 мая 1958 г.
Дорогой мой Даня,
твое последнее письмо шло очень долго —
получил я его только вчера. Тем временем по моим расчетам ты должен был
получить письмо, отправленное мною в конце марта. В этом письме я описывал мое
и Олино выздоровление — в настоящее время мы в порядке. <…>
Жду с нетерпением, когда, наконец, и вы с Аллой подтянетесь.
Последнее твое письмо мало нас утешило. Во всяком случае не оставляй нас
подолгу без известий, пиши, хотя бы кратко.
Единственно, что меня обрадовало, это известие о твоей
персональной пенсии. Очень я рад, что хоть база у тебя теперь обеспечена. С
надстройками всегда легче справиться.
Чтобы не забыть — этим летом на три недели в Москву едет брат
Валентин1. Он — младший. Между мною и им — день в день — десять лет
разницы. Едет он в обмен на часть архива отца, который у него хранится, — везет
с собою. Идея эта — моя: мне очень хочется, чтобы отцовские бумаги
сосредоточились в СССР. Валентин приедет в Москву с женой. Они — французские
граждане. Вероятно, ты захочешь с ним встретиться — несмотря на воспоминания о
мачехе2. Я еще не знаю точно даты его отъезда. Держи меня в курсе твоих
летних поездок.
Теперь о дне смерти и о дне рождения отца: он родился в Орле, в
доме, в кот<ором> я был прошлым летом, — 9 августа 1871 г. по
старому стилю — 21 августа по новому, умер в деревне Нейвола <…> 31
августа (ст. стиля) — 12 сентября (нов. ст.) 1919 года. Деревня
Нейвола расположена на берегу озера Ваммельярви (в этом озере берет начало
Черная речка) и находится в 5 километрах от железнодорожной станции Мустамяки.
От Нейволы до устья Черной речки, т. е. до того места, где была наша дача,
верст 15 — есть, вернее, были, остались ли, — не знаю, лесные дороги, по
которым можно было на несколько километров сократить расстояние. Отец умер на
даче писателя Ф. Н. Фальковского. Большая деревянная дача с
прекрасным видом на озеро. В Нейволе, рядом с дачей Фальковского, была дача
Бонч-Бруевича, недалеко — деревянный куб (такая уж постройка!) — дача
Иорданского — ред<актора> «Современного мира», впоследствии — посла
в Риме3.
Посылаю тебе несколько фотографий. Фото Аллы — увы, не вышли.
Ругаю я себя — мало снимал. Когда приеду — привезу киноаппарат —
8-миллиметровый — здорово получается!
Письмо кончаю, т. к. хочу обязательно и немедленно отправить.
<…>
Крепко обнимаю вас обоих. Теперь уже скоро — через год увидимся.
Ваш неизменно Вадим.
Дорогие Даня и Алла,
неужели вы не получили нашего последнего
письма? Я в нем описывала нашу квартиру и устройство. Мы оба давно уже здоровы.
<…>
Мы часто думаем о вас обоих, и мы очень переживали операцию и
болезни Аллы. Аллой я восхищаюсь; вспоминаю твою энергию и жизненную силу — и
такой бодростью звучат строчки твоих писем! Просто нельзя поверить, что тебе столько
пришлось пережить за такое короткое время. <…>
Горячо обнимаю вас обоих <…> и привет от всей нашей семьи.
Ваша Оля.
1 Валентин Леонидович Андреев (1912—1986) — младший сын Л.
Андреева и его второй жены Анны Ильиничны. После смерти отца вместе с матерью и
другими детьми оказался в эмиграции. Основную часть жизни прожил в Париже.
Неоднократно приезжал на родину.
В 1964 г. передал в Рукописный отдел Пушкинского Дома собрание писем
Л. Андреева к матери. Краткие заметки Вал. Л. Андреева «Что
помню об отце» напечатаны в «Андреевском сборнике» (Курск, 1975. С. 233—243).
2 Анна Ильинична Андреева (1885—1948) — вторая
жена Л. Н. Андреева, мать Саввы, Веры и Валентина Андреевых. По
словам Вадима Андреева, она придерживалась политики «сурового воспитания», «закаляющей
здоровье и волю». Именно по этой причине не увенчалась успехом попытка отца
перевезти маленького Даниила из Москвы в Ваммельсуу.
В Москве он жил среди родных своей покойной матери, окруженный нежностью и
добротой. В доме отца няне было запрещено опекать трехлетнего ребенка — однажды
он только чудом не утонул в проруби, когда съезжал с горы на санках (В.
Андреев. Детство. М., 1966.
С. 93—95).
3 Эти сведения об отце В. Л. Андреев
сообщает в ответ на просьбу брата, к которому, в свою очередь, обратился
сотрудник Большой Советской Энциклопедии (Д. Андреев. Собр. соч. в трех томах.
Т. 3. Кн. 2. С. 43—44).
Публикация и
вступительная заметка Людмилы Кен