ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

Вадим Ямпольский

Терракотовая армия

* * *

Готовься к погребению заранее:

вели построить глиняных солдат.

Продолжишь там свои завоевания,

где остальные, сдавшись, крепко спят.

Ростки любви, побеги милосердия 

заденет гибель черным рукавом,

их не спасти. А ты обрел бессмертие,

оно стоит в порядке боевом.

Плечом к плечу — с уверенными лицами,

им не дано ни сдаться, ни предать...

Мечи и луки, кони с колесницами,

безмолвная, бесчисленная рать.  

Враги падут под звуки марша вашего:

с престола Вседержителя столкни!

А то, что слуг похоронили заживо,

забудут все за считанные дни.

* * *

С.С.

По живым не надо плакать,

мол, уехал навсегда.

Есть на белом свете, лапоть,

и другие города.

И тогда земля вращалась,

и вращается сейчас.

Да, уехал, не прощаясь, 

но зато в последний раз.

Тесен мир, порой, как узел,

тот же воздух ловишь ртом,

я избавлен от иллюзий,

что увидимся потом.

Ни вопросы, ни ответы 

не важны, твоя взяла.

На холодный берег Леты

наши вынесет тела.

* * *

Все позабылось, а забор остался —

такой зеленый, с ржавчиной кругом.

В душе копался, в памяти копался —

она не хочет больше ни о ком.

Ни о разлуке, радости и горе, 

ни о любви, разбавленной виной...

она зачем-то хочет о заборе,

мяче дырявом, банке жестяной.

Ну что сказать? Буквально, это мусор.

Прошедшей жизни символ и итог.

Я этот хлам однажды даже музам

в коробке безразмерной приволок.

Они, конечно, посмеялись хором

и заявили: сам перебирай.

Цветет шиповник прямо за забором...

как символ детства, недоступный рай.

* * *

Доктор Фрейд уволился навеки,

и не примет даже на дому.

Так что про страдания, коллеги,

говорите небу одному.

Небосвод блестящей тканью вышит, 

и во мгле сверкает и горит.

Ты считаешь, Он тебя не слышит?

И не знает, как душа болит?

Тот грозит сильней пальнуть из пушки,

тот пророчит с пеною у рта...

Все понятно: отобрал игрушки

в детстве брат, не завели кота,

на работе кто-то вставил жало

между ребер, у собаки — жар,

и жена с соседом убежала 

в несравненный город Сыктывкар.

Не кошмар — прелюдия к кошмару.

Поломалось главное внутри.

Доктор Фрейд, за нас свою сигару

в тихом небе смачно закури.

* * *

                      Е. Б.

Все здесь закончится — и музыка, и строки,

и краски на холсте...

Зачем же мы блуждаем, одиноки,

в кромешной темноте?

Любовь — мираж, развеется, как дымка,

скажи, была ль?

Глядит глупец счастливый с фотоснимка

куда-то вдаль.

Вниз головой слетает с пьедестала 

надежда прежних дней.

Вот истина была, а вот ее не стало —

и пустота за ней.

Коснется солнце робкими лучами

сугроба грязного.

Сверкает, как браслет.

Не уставай влюбленными очами —

сквозь пелену 

глядеть на этот свет.

* * *

Что понимают за пределами

огромной Родины моей?

Она глазами обалделыми

глядит с заснеженных полей.

От бедных спрятались богатые

за толстой пленкой нефтяной;

кусты топорщатся патлатые,

и стонет ветер ледяной.

Могучих рек переплетения,

дорог заплатанных куски.

Урок страдания, терпения,

любви недолгой и тоски.

Дурной погоды наваждение,

покорность, глупость или спесь.

Но все же — это наслаждение:

родиться здесь.