НАШИ ПУБЛИКАЦИИ

ПЕРЕПИСКА НАБОКОВЫХ С ПРОФФЕРАМИ

1. 10 августа 1966

Дорогой мистер Набоков,

я сейчас заканчиваю рукопись, которая, надеюсь, станет небольшой книжечкой о «Лолите». Три главы имеют рабочие названия: «Литературная аллюзия», «По следам Куильти» (или еще один вариант: «Где Lacqueue1 поднимает свою мерзкую голову») и «Стиль». Среди прочих тем в первой главе рассмотрены Гумберт Чимпден Эрхампер2, Плюрабелита, Хризофемида, Мирандолина, опьяневшая Кандида и голубая Химена, кони Овидия, Ахарняне, Алеко, передающий Лисаррабенгоа свой кинжал (Вы всадили его прямо в подложечную ямку читателю), и письмо, отправленное Бейли 22 ноября 1817 г.3 Вторая глава, посвященная
А. К. Дойлу, содержит рассуждение о персах, розах и «непристойно торчащем красном переде спортивной машины» — это было писано в темные лета, ярко расцвеченные великолепной молнией. Она заканчивается вспышкой «уотер­пруф» на Очковом озере и кратким эссе о буквах «q» и «w»4, о «наморщивании» лба и рассуждениями об артикуляции.

Во всем этом есть некоторое жеманство, но я чувствую, мне кажется, Вы поймете, что я хочу сказать. Это бы понравилось Пнину.

Признаюсь в том (грустный реализм, не гордыня), что являюсь самым обыкновенным ученым, однако я действительно считаю, что, быть может, Вам будет интересно это прочесть — ради кинботийского5 удовольствия, дабы увидеть, где Вас поняли и где, боюсь, не поняли.

Но мне бы хотелось получить более точный адрес, чем просто Монтрё, прежде чем доверить 150 с мучениями напечатанных страниц международной почте, поэтому, если Вас заинтересует мое предложение и Вы пожелаете облегчить труд почтальона, буду счастлив и сочту за честь послать Вам экземпляр моей рукописи.

В телеинтервью Вы сказали, что письма с адресом: Набокову, Монтрё, доходят. Надеюсь, что так.

Искренне Ваш,                                                                    Карл  Р. Проффер

 

2 В своей книге «Ключи к „Лолите”» К. Проффер отмечает литературную аллюзию на книгу Дж. Джойса «Поминки по Финнегану», где главного героя зовут Хамфри Чимпден Эрвикер (Humphrey Chimpden Earwicker). Отсюда и придуманное Проффером имя для набоковского героя — Humbert Chimpden Earhumper.

3 Аллюзии, связанные с этими именами и фактами, подробно разбираются в книге Проффера.

4 Речь идет о произнесении этих английских звуков, с которых начинается фамилия Куильти, когда в сочетании «q+u» следует читать «w» вместо «u» (ср. русск. «к+у»).

5 Кинбот — персонаж романа «Бледный огонь», комментатор поэмы Шейда.

 

2. 24 августа 1966. Тарасп

Дорогой мистер Проффер,

Ваше письмо от 10 августа, адресованное в Монтрё, Швейцарию, прибыло благополучно и было переслано в Тарасп. Более точный адрес в Монтрё: Палас-отель, Монтрё.

Мой муж благодарит Вас за остроумное послание и будет рад прочесть рукопись.

Искренне Ваша,                                                                       Вера Набокова

 

(Поистине выдающимся достижением международной почты был случай, когда моему мужу в Монтрё доставили письмо, адресованное «мистеру Набокову, Новый Орлеан», — это один из немногих крупных городов Америки, где мы никогда не бывали.)

3. (Без даты)

Дорогой мистер Набоков,

вот рукопись моих «Ключей <к „Лолите”>». Хотя я писал некоторые части, понимая, что Вы единственный, кто, вероятнее всего, заметит мои собственные литературные аллюзии, и хотя у меня патологический интерес к Вашему мнению, я не на шутку взволнован. Но надеюсь, Вам понравится с. 118, последняя фраза на с. 33 и 172, календарь и, конечно, некоторые примечания. Прошу меня простить за никуда не годные писания и мысли, слабым оправданием которых служит то, что (1) мне 27 лет и до 20 лет я не читал ничего более серьезного, чем «Справочник по игре в баскетбол» Шаркета, (2) я тороплив и (3) я дальтоник — см. с. 108.

«Ключи» планируется издать в мягкой обложке в издательстве Мичиганского университета. Читателем, принимающим решение, будет, возможно, Уильям Эрроусмит, чью не слишком удачную теорию перевода Вы, наверное, знаете.

А вот это Вы должны оценить. Три года назад я написал диссертацию о сравнениях в «Мертвых душах». Там на семидесяти страницах речь идет о гомеровском «блуждающем» сравнении. Тогда я еще не читал «Пнина». Жизнь вновь подражает искусству. Если Тимофей Павлыч <Зачеркнуто: профессор Пнин> еще разговаривает с Вами, передайте ему привет и скажите, что я пошлю ему экземпляр книги о Гоголе, когда она выйдет в будущем году.

Между прочим, если «Ключи» будут опубликованы, я переделаю список авторов на с. 21 следующим образом:

Андерсен, Ханс Кристиан

Блейк, Уильям

Кристи, Агата

Достоевский, Федор.

 

4. 26 сентября 1966 г. Монтрё

Дорогой мистер Проффер,

я с большим удовольствием прочитал Ваши остроумные «Ключи к „Лолите”», и вот несколько мелких исправлений и пояснений, которые пришли мне в голову по ходу чтения:

Стр. 3. «Любимый автор» это не Шатобриан, а Делаланд, упомянутый в «Приглашении на казнь» и «Даре», переживший Шатобриана на один год. Цитаты, как и сам Делаланд, конечно, вымышленные.

Стр. 11. Сокращение после «Nouveau Petit Larousse» означает не только «Иллинойс», но еще «иллюстрированный». «Маленький русский» — чепуха, невозможный каламбур по-французски, ибо «rousse»1  произносится совсем не так, как «russe».

Там же. «Форбесон» — типичный персонаж старой итальянской комедии.

Стр. 15. «Остров Келькепар» — это другое название «острова Кельпар»2 на северо-востоке Канады.

Стр. 19. «Ормонд» отсылает к «Ормонд-бару» в «Улиссе» — Вам бы следовало догадаться.

Стр. 20. Аллюзия на Валерия Брюсова — чепуха.

Стр. 29. «Гоп-гоп-гоп» пришло из знаменитой баллады Бюргера «Ленора».

Стр. 52. Vivian Darkbloom — это анаграмма имени Vladimir Nabokov, сочиненная в те времена (1954 г.), когда я подумывал напечатать «Лолиту» анонимно, желая, однако, оставить зашифрованное указание на свое авторство.

Стр. 59—60. «Мисс Амперер»3. Такое же имя носит учительница музыки Эммы Бовари в схожем эпизоде, а Гюстав — очевидная аллюзия на Гюстава Флобера. Я был удивлен, что Вы этого не заметили.

Стр. 69. Обратите также внимание на то, что пассаж «уотерпруф» в конце 20-й главы возникает как раз перед тем, как Джон случайно прерывает неприличную историю (о Клэре Куильти, племяннике дантиста), которую собирается рассказать Джоана. В другом пассаже, она прерывает Джона, который готов сделать замечание в антисемитском духе.

Стр. 72. Значительная часть того, что «думает» мистер Набоков, была придумана его критиками и комментаторами, включая мистера Проффера, за думы которых мистер Набоков ответственности не несет. Многие милые комбинации и подсказки, хоть и вполне приемлемые, никогда не приходили мне в голову, или же они явились следствием авторской интуиции и вдохновения, а не ремесла и расчета. Иначе не стоило бы огород городить — ни Вам, ни мне4.

Искренне Ваш,                                         Vladimir Nabokov (Vivian Bloodmark)

 

2 Игра слов: «quel» — «какой», «который» и «quelque» — «какой-нибудь», «некоторый», «quelquepart» — «где-то» (фр.).

3 Empereur, в письме № 13 Lempereur, в англ. «Лолите» Emperor, в русской — Ламперер.

4 Эта фраза приписана от руки, по-русски.

 

5. 4 октября 1966

Дорогой мистер Набоков,

спасибо за письмо, исправления и объяснения. Очень снисходительно с Вашей стороны не судить мое вмешательство в Ваше творчество слишком строго.

Самым острым кинжалом была анаграмма Darkbloom1. Любопытно, что вчера вечером, листая «Улисса», я наткнулся на следующее:

«Голос: Блум, ты мессия Бен-Иосиф или Бен-Давид?

Блум (Мрачно): Ты сказал».

Все это заставляет меня думать, что Bаши одиннадцать букв2 образуют ключевое слово списка учащихся, и в результате я пожертвовал собственными текущими занятиями и стал сочинять анаграммы, правда пока без большого успеха (Vera Nose, Damn Halo).

Самый ужасный пробел заполнился пианисткой из Руана — я приговорил свою несчастную Мнемозину к 342 ударам бича3.

Ошибка с Делаландом доказывает, что молодым комментаторам нужно проявлять здравомыслие и следовать собственным советам.

За то, что я не узнал «гоп-гоп-гоп», виню Жуковского (а также себя, как мне только что, во время подготовки к лекции об «Онегине» с элементами плагиата, стало ясно, потому что не вспомнил цитату из Bаших комментариев).

Что касается расчета в противоположность интуиции, я рад, что меня исправили. Приношу извинения за мысли, придуманные мистером Проффером и приписанные мистеру Набокову. Подозреваю, что подобные искажения происходят скорее от недостатка смиренности, нежели ума.

Ваши исправления могли бы быть включены в Приложение 3, но полагаю, Вы не захотите их публиковать, поэтому оставлю свои ошибки как есть. Передо мной дилемма: мне не хочется сознательно оставлять ошибки (о прочих я беспокоиться не буду), но в то же время представляется нечестным играть с подсказки создателя игры — как если бы Гумберт, вмешавшись, сделал несколько вторых подач за Ло. Может быть, Вы посоветуете мне, что делать.

Между прочим, я не отступаю и перед другими аллюзиями. Недавно я обнаружил бодлеровского вампира en se tordant4 и заметил тень Карамзина, упавшую на строчки «Бледного пламени». Три дня, полных чувственных томлений, я провел, путешествуя среди любовий Ронсара, выискивая эту vermeillette fente5. Еще одна рифма touche — bouche6, и я подавлюсь.

Наконец, не без некоторого удовольствия, которое, думаю, Bы поймете, разрешите указать на допущенную Вами ошибку. В комментариях к «Онегину» (III, 202) Вы говорите, что прозвище, данное Пушкину Аннет Олениной, было ею позаимствовано из «Увлечений молодости»7. На самом деле «Красный корсар» — название романа Дж. Ф. Купера8. Он был опубликован под названием «Le Corsaire Rouge»9 (Париж, 1828), и, как многие русские (см.: Вяземский. Записные книжки. 1813—48. М., 1963, с. 75—76 — запись, посвященная «Красному корсару»), Пушкин был увлечен Купером. Куперовский благородный пират больше напоминает (нет, на самом деле не напоминает, но милой Аннет так этого хотелось) Пушкина, чем Джек Бродяга.

Буду сообщать, как продвигается публикация «Ключей».

Искренне Ваш,                                                                        Карл Проффер

 

Приписка Набокова: «Конец письма внести в Е<вгения> О<негина> <Дальше по-русски:>. Разрешить использовать. Пускай и он разрешит использовать Red Rover в новом изд. Е. О.».

 

2 По-видимому, имеется в виду имя и фамилия Долорес Гейз.

3 Номер Лолитиного дома в Рамздэле, гостиничный номер, где останавливался Гумберт с Лолитой, а также количество мотелей, в которых, по словам Гумберта, он регистрировался во время путешествия.

4 Извивающегося (фр.).

5 Аленькая щель (фр.).

6 Прикасаюсь — рот (фр.).

7 Пьеса «Увлечения молодости, или Прогуливающийся джентльмен» Джона О’Киффа. Речь идет о  прозвище «Джек Бродяга».

8 Английское название «Red Rover» может быть переведено и как «красный корсар», и как «красный бродяга».

9 Красный корсар (фр.).

 

6. 10 октября 1966. Монтрё

Дорогой мистер Проффер,

муж просит меня подтвердить получение Вашего письма от 4 октября.

Он предлагает использовать сделанные им исправления Ваших ошибок. Он бы предпочел, чтобы Вы не называли его имени, так как иначе может создаться впечатление, что все остальное неоспоримо.

В то же время он бы хотел получить Ваше разрешение использовать, сославшись на Вас, исправление, касающееся Красного корсара, который, конечно, раскрывает маленькую загадку «красного».

Он просит передать Вам привет.

Искренне Ваша,                                                                       Вера Набокова

 

7. 17 октября 1966. Блумингтон

Дорогой мистер Набоков,

«Ключи» все множатся и теперь включают Notre-Dame des Sept Douleurs1, Лолиту Ленормана, «Никогда» Верлена, брутальных братьев Анны (разрешая загадку)2, и Je te salue3 Ронсара (благодаря толстогубому французу с замечательным собранием непристойных книг)4. Охота за аллюзиями, кажется, относится к занятиям, превращающимся в привычку.

Красный корсар, конечно, Ваш.

Искренне,                                                                               Карл Проффер

 

2 Речь идет об истории Синей Бороды (см. гл. 22 «Лолиты»).

3 «Приветствую тебя» (фр.). Слова из сонета Ронсара, где говорится об «аленькой щели».

4 Продавец, у которого Проффер купил Ронсара.

 

8. 13 июня 1967. <На бланке «Университет Индианы»>

Дорогой мистер Набоков,

после довольно комичных переговоров («Станут ли это покупать…», «Действительно ли Набоков того стоит…») с издательствами Среднего Запада я подписал договор с «Индиана юниверсити пресс». «Ключи к „Лолите”» выйдут будущей весной. Благодаря целому ряду добавлений текст стал значительно длиннее, чем посланная Вам прошлым летом рукопись.

Скоро отправлю и список ошибок, обнаруженных моими аспирантами (по крайней мере, так они утверждают) в комментариях к «Онегину», достоинства которых обсуждались с нетерпимостью и нелогичностью, какие и во сне никому не снились.

Искренне Ваш,                                                                        Карл Проффер

 

9. 27 июня 1967. Limone Piemonte (Cuneo), Italy. C.I.T.A. Grand Hotel

Дорогой мистер Проффер,

спасибо за милое письмо от 13 июля, которое мне переслали сюда из Монтрё. Рад, что Ваши «Ключи к „Лолите”» появятся будущей весной.

Да, я очень хотел бы посмотреть на те ошибки, которые Ваши студенты обнаружили в комментарии к «Онегину». Новое издание книги планируется в 1968 году фондом Боллинджена, и я бы хотел внести все возможные исправления с красноречивой благодарностью.

Возможно, Вы захотите связаться с проф<ессором> Альфредом Аппелем-мл.<адшим> из Стэнфордского университета (каф<едра> английской филологии), который работает над аннотированным изданием «Лолиты»1.

Искренне Ваш,        Владимир Набоков

 

 

10. 2 июля 1967

Дорогой мистер Набоков,

из всех аспирантов, утверждавших, что нашли ошибки в комментариях к «Е<вгению> О<негину>», только двое решились изложить их письменно. С кратким перечнем одной девицы я разделался не выходя из кабинета. А вот список мистера Джонсона не проверил, поскольку его рассуждения обычно вполне убедительны, — прилагаю представленную им работу к своему письму.

Когда читал Ваши комментарии к первым пяти главам (на чем заканчивается семестр), у меня возникли кое-какие мысли по поводу нескольких пунктов.

1) С. 25. Мне казалось, что всю эту чушь с «душой прекрасной» придумали Шиллер и немцы1 или же она ими распространялась.

2) С. 192. Вы пропустили великолепную возможность написать отступление по поводу «Анчара». В «Поэтических произведениях» Эразмуса Дарвина (в 3-х т<омах>, Лондон) можно найти вещь под названием «Любови растений» с несколькими строками, посвященными анчару, что (конечно, в переводе на французский) могло повлиять на нашего поэта; и еще потрясающие приложения, посвященные этому дереву, например, рассказ доктора Ферша (последний был корабельным врачом в Батавии, где работал на Голландскую Ист-индскую компанию, и, услышав рассказ об этом дереве, исследовал его свойства и в феврале 1776 года в 11 часов утра наблюдал за казнью тринадцати неверных наложниц, отравленных его ядом — столь сильным, что «через 16 минут, судя по часам, которые я держал в руке, все преступницы погибли»), первоначально опубликованный в «Лондон мэгэзин» в 1783 году и предположительно переведенный с голландского неким мистером Хейдингером, бывшим немецким книготорговцем у Темпл-Бар2, и использованный Колманом-младшим для упоминаемой Вами пьесы; и кроме того, рассказ, взятый «из диссертации, опубликованной Крист. Эймелеусом и одобренной профессором Танбергом в Упсале». По этому поводу есть статья в PMLA3, LXXV, 101—109.

3) С. 229, ст. 5. «oraisons» или «orisons»4?

4) С. 236. Есть ли убедительные доказательства того, что Веневитинов покончил с собой? В двух книгах (вышедших после 1917 г.) я не нашел упоминаний о его насильственной смерти. Все это, уверен, сфабриковано антишеллингианцами.

5) С. 242. Оксфордский словарь английского языка приводит слово «eloignment»5 (но это по памяти; я не помню, что о нем говорится и кто его использовал — кроме меня при переводе писем Гоголя).

6) С. 258. «Обычно внимательный Б. Г.»6 — а как же «blizzard», которая «colder than a buzzard’s gizzard»7 в мерзейшей стряпне, которую он называет переводом «Двенадцати»? А как же «десятая глава» «Мертвых душ» (см. приложения)? Какой угодно, только не «внимательный».

A propos8 онегианы. В прошлом семестре заведующий кафедрой сравнительного литературоведения прислал на нашу кафедру меморандум, в котором сообщалось, что в список книг, обязательных для изучения магистрами искусств по сравнительному литературоведению, внесен и «Евгений Онегин», но из-за существующих слишком обременительных требований к выпускникам кафедра предполагает изучение только половины произведения. Так не могли бы мы указать подходящие отрывки? Я предложил читать строфы через одну.

Надеюсь, Вы наслаждаетесь итальянским солнцем и небом — как и увеличением количества томов, посвященных Набокову. Все эти пассажи о гегелевской диалектике, мифах платоновской пещеры, нравственном резонансе и детских ласкательных прозвищах читать увлекательно.

Я работаю, правда с перерывами, над сравнением «Отчаяния» и «Despair»9. Некоторые Ваши добавления, если позволите мне так выразиться, сэр, не слишком хороши. Но одно мне хотелось бы знать: Вы помнили, что на 9 мая10 приходятся еще и именины Гоголя?

Искренне Ваш,                                                                        Карл Проффер

 

2 Ворота, которые в течение нескольких веков стояли на западной границе лондонского Сити. В 1878 г. были сняты, а в 1888 г. вывезены из Лондона в Хартфордшир.

3 Publications of the Modern Language Association in America.

4 Речь, молитва (англ., устар.).

5 Удаленность, отчужденность.

6 В Комментарии к «Евгению Онегину» (Гл. 2: ХVII) Набоков упоминает Бернарда Гилберта Герни (Bernard Gilbert Guerney) как «обычно внимательного переводчика». В книге о Гоголе Набоков хвалил его перевод «Мертвых душ», критикуя перемену названия на «Похождения Чичикова, или Домашняя жизнь в старой России».

7 Метель… холоднее, чем мускульный желудок канюка (англ.).

8 Кстати, по поводу (фр.).

9 «Отчаянье» (англ.); речь идет об англоязычной версии романа.

10 9 мая герой «Отчаяния» встретил своего двойника.

 

<На отдельном листе> Нил Джонсон. Возможные ошибки в четырехтомнике В. Набокова, посвященном «Евгению Онегину» Пушкина

 

Примечание: Все следующие возможные исправления набоковского комментария относятся к песни первой (комм. 1—49). Они ни в коем случае не представляют собой исчерпывающий пересмотр набоковского исчерпывающего труда, но являются примером тех типичных ошибок, какие свойственны Набокову. В некоторых случаях, там, где мои «факты» противоречат набоковским, я вполне могу ошибаться — но и сам Набоков не вызывает безусловного доверия в ссылках на источники. Осмелюсь высказать предположение, что в его комментариях присутствуют многочисленные мелкие ошибки или несоответствия. Я не обладаю ни должным научным рвением, ни враждебностью по отношению к Набокову, чтобы более пристально исследовать этот вопрос. Но с Божьей помощью какой-нибудь увлеченный трудяга однажды возьмется за дело и, следуя по тексту комментария, исправит все ошибки. Могу лишь пожелать ему удачи. Все страницы указаны по т. 2.

С. 40. Набоков сообщает, что дед Пушкина повесил учителя на заднем дворе за то, что тот был неравнодушен к его жене. Гроссман и Симмонз утверждают, что учителя повесили на воротах усадьбы, которые (как мне представляется) располагались на парадном дворе. Мелочь, конечно, но сам Набоков так помешан на точности.

С. 141. Речь идет о непоследовательности в датировке. Обычно после названия произведения Набоков дает в скобках год его написания. Здесь же он нарушает это правило, не объясняя причины: вместо года написания «Освобожденного Иерусалима» Тассо (1575) приводится год его опубликования (1581).

С. 30. Набоков утверждает, что у Крылова была синекура в Санкт-Петербургской публичной библиотеке с 1810 г., но в двухтомнике, выпущенном издательством «Правда», говорится, что Крылов начал служить в библиотеке в 1812 г.

С. 78. Набоков настойчиво ищет источник «Федры» в опере. Я же полагаю, что эта «Федра» является балетом (о котором, в конце концов, и пишет Пушкин в этой строфе — не об опере) под названием «Тезей и Арианна, или Поражение Минотавра». Этот балет был написан Дидло и Антонолини в 1817 г., и некоторые исследователи полагают, что Пушкин смотрел его в 1818-м, незадолго до написания «Торжества Вакха», стихотворения, в котором прослеживаются некоторые образы из этого балета. Точно так же и «Клеопатра», возможно, является героиней не из итальянских источников, а из постановок, осуществленных в России (например, балет Канцианини1 «Клеопатра», 1781 г.).

С. 47. Набоков приводит название произведения Уильяма Шенстоуна как «Очерки о людях и нравах» (1765, Лондон). В библиотеке университета Индианы есть более раннее издание с несколько иным названием: «Очерки о людях, нравах и вещах» (1764, Лондон).

С. 89. Набоков говорит, что Грибоедов дрался на дуэли 23 октября 1818 г. Все источники, которые я проверил, указывают дату 23 ноября 1818 г.

С. 114. Набоков пишет, что в своем письме от 18 октября 1824 г. Пушкин велел брату внести некоторые изменения в 28 строфу. Я обнаружил, что все последние издания писем Пушкина (Полн. собр. соч. к 100-летию Пушкина и академическое полн. собр. соч.) датируют письмо «первой половиной ноября». Даже учитывая разницу между новым и старым стилем, я все равно не могу понять, откуда взялась у Набокова эта точная цифра.

С. 126. Дата написания пролога гетевского «Фауста» приводится как «ок. 1790». Гораздо ближе к истине было бы «ок. 1798».

С. 123. Снова непоследовательность в датировке. Вопреки обычной системе Набоков дает в скобках год опубликования «Русских женщин» Некрасова (1873) вместо ожидаемого года написания (1872).

С. 184. Год рождения Ивана Козлова указан как 1779-й. В других источниках неизменно приводится 1789-й.

Кроме того, цитируя английское стихотворение Козлова «Графине Финкельмон», Набоков упоминает рифму «smiling» — «beguiling»2. Я проверил ее по двум другим источникам, но не обнаружил в них слова «smiling» — вместо него стоит «charming»3.

Дополнение. В седьмой строфе восьмой песни Набоков цитирует предшественника Ленского, создавшего образ лиры над могилой поэта. Ранее этот образ использовал и сам Пушкин в одном из своих лицейских стихотворений. Не могу вспомнить название, так как мне пришло это в голову случайно, но, возможно, Набоков захочет добавить более раннее упоминание той же фигуры.

На этом заканчиваю свой список возможных ошибок. Если у Вас есть возможность время от времени беседовать с Набоковым, то, может быть, спросите его от моего имени, почему он не купит собственный дом, а упорно снимает какое-нибудь жилье или номер в гостинице. Я прочел об этом в одном из его интервью и с тех пор все ломаю голову.

Искренне Ваш,                                                                                                             Нил Джонсон

 

 

1Описка или недосмотр. Нужно: Канциани, Джузеппе. Работал в России как балетмейстер и педагог с 1784 по 1791 г. Балет «Клеопатра» был поставлен им в Венеции в 1778 г.

2 Улыбающаяся — обольстительная (англ.).

3 Очаровательная (англ.).

 

 

11. 8 августа 1967. Монтрё

Дорогой мистер Проффер,

муж просит поблагодарить Вас за комментарии о Герни и вопросы к «Е<вгению> О<негину>».

Он не думает, что станет что-то исправлять в свете этих замечаний. Как он объяснил, Пушкин не знал немецкого, а «belle вme» французское клише, которое повлияло на Шиллера. Вэбстер (1960) допускает «oraisons». Положение рук Веневитинова в гробу было обычным для самоубийцы. «Eloignment» есть у Попа — и в Вэбстере (1960). Несколько лет назад он призвал Герни к ответу за отвратительные «buzzard’s gizzard» и прочее в рецензии на его антологию1. Крылов поступил на службу в библиотеку в 1810-м, а не в 1812 г. Он проверит две-три другие сомнительные даты.

Мой муж четыре месяца с увлечением ловил бабочек в Италии, а теперь мы снова в Монтрё.

Искренне Ваша,                                                                       Вера Набокова

 

 

12. 15 апреля 1968. Блумингтон, Индиана

Дорогой мистер Набоков,

я только что получил свои экземпляры «Ключей» и посылаю Вам авиапочтой по одному от каждого издания. То, что вышло в мягкой обложке тиражом 500 экземпляров, по всей видимости, было для «Индиана юниверсити пресс» лишь средством получения университетской субсидии на печатанье книги — они боялись оказаться в убытке.

Моя жена придумала картинку для обложки, которую редактор использовать отказался: хорошенькая узкобедрая девочка в черном бикини, читающая журнал про кино, а за спиной у нее пара огромных роскошных крыльев, скопированных с фотографии в книге «Память, говори». «Мы не „Гроув-пресс”», — сказал редактор, натягивая запачканные чернилами белые перчатки. Небольшое насекомое-мутант в правом верхнем углу — вот все, что осталось от той картинки.

Примечание 30 к первой главе может вызвать некоторые трудности при чтении. Мою жену зовут Эллендея (или Линди), она родилась 24 ноября 1944 г. (см. Предисловие), а я — Сопвит Кэмел (см. Указатель), я «эллендеицирован». Первое впечатление появилось в пабе «У Ника», «Хэлло, хэлло» — популярная в те времена песня, 576 — номер моего кабинета, а «bodily head» — нечто вроде каламбура1.

В имени «Mark V. Boldino» (в списке тех, кому выражается признательность, а также упоминаемому на с.131) буква «V» значит «Viva». Существует предание, должен заметить, совершенно безосновательное, что его прапрадедушка по материнской линии происходит от некоего абиссинца, проданного королю испанскому за бутылку болгарского рома.

Надеюсь, что когда-нибудь у меня будет возможность поблагодарить его лично за многие приятные и плодотворные часы, проведенные в его мире.

Искренне Ваш,                                                                        Карл Проффер

 

 

13. 1 мая 1968. Монтрё

Дорогой мистер Проффер,

большое спасибо за оба экземпляра Вашей элегантной книги с умело стилизованными бабочками. Другие читатели не должны и не будут скупиться на  похвалы Вашим «Ключам», но позвольте мне, собрату-толкователю, высказать следующие замечания.

С. 28. Ошибка. Правильная аллюзия на «Предрассветные сумерки» Бодлера (испорченные ужасной гюгообразной строкой 11), второй и третий стих которых могут быть лоуэллизированы как

It was the hour when noxious dreams in swarms
Make dark-haired adolescents writhe in dorms1.

 

С. 30. Осенью 1958 года, когда я работал над своим Пушкиным в нью-йоркской библиотеке, на глаза мне попалось название «Лолита», роман какого-то неизвестного француза (имени сейчас не вспомню, но его легко найти по каталогу названий), я заполнил требование и протянул библиотекарю. С нетерпеливым отвращением (очевидно, такое случалось уже не раз) он разорвал мое требование пополам и произнес бессмертную фразу: «Вам нужна не эта „Лолита”»).

С. 33. Не уверен, что Вы осознаете, что картина «Крейцерова соната» — эта та, что изображается на рекламе духов «Табу» (например, в «Ньюйоркере»).

С. 63. Гюстав — это Флобер, у которого мадемуазель Ламперер (не помню точное французское написание) действует сходным образом в «Госпоже Бовари». Нижинский (не найти страницу, а в Вашем указателе она не отмечена). Имеется в виду известная фотография, которая появилась в журнале «Лайф» или в каком-то его европейском двойнике, изображающая бедного сумасшедшего Нижинского, уже почти пятидесятилетнего, исполняющего перед репортерами жалкий антраша.

С. 143 (прим.77). В небольшом дневнике, который я вел в Итаке, в штате Нью-Йорк, за 1951 год, нахожу под датой 6 января перечень нескольких вещей, которыми занимался в то время, и среди них «Королевство у моря», первое рабочее название «Лолиты», а точнее чистовик карточек к двенадцати первым частям, плюс несколько отрывков из второй части (я ведь, как сам нередко признавался, мозаичист).

С. 144. Трижды неверно написанное французское слово.

С. 153 (прим.1). На с. 70 в издании «Putnam» (август 1958 г.) Гумберт ясно говорит: «Брат Лолиты, который умер в два года, когда ей было четыре». Думаю, должны были бы даваться ссылки на страницы в Приложении Б, поскольку не могу обнаружить свою ошибку, касающуюся Лолитиного брата, но смутно припоминаю, что как будто исправлял нечто подобное и другие места, писанные в толстовском духе, в своем переводе «Лолиты» на русский («Phaedra», 1967, Нью-Йорк).

И наконец, только между нами, Сол Беллоу, эта жалкая посредственность, никак не должен был появиться на обложке книги обо мне2. Уже поздно убрать  эти выхлопные газы?

Ах да, еще две мелкие неточности:

с. 12. Ponderosa — это не итальянское, а латинское видовое название дерева Pinus ponderosa; и

с. 140. cфte а cфte3, а не cфtй а cфtй.

Пожалуйста, дайте мне знать, если захотите использовать эти исправления и какую-нибудь информацию в печати. Это согреет сердце старого Болдиновского баронета.

Я сейчас работаю над огромным новым романом и шлю Вам свои наилучшие пожелания.

Сердечно Ваш,                                                                 Владимир Набоков

2  Saul Bellow (1915—2005) — американский писатель, лауреат Интернациональной литературной (1965), Пулицеровской (1975) и Нобелевской (1976) премий.

3 Бок о бок (фр.).

 

14. 20 мая 1968

Дорогой мистер Набоков,

ошибка с первой беременностью Шарлотты была весьма неуклюжа. Большая часть моих первоначальных комментариев к «Лолите» сделана на основе двухтомника в мягкой обложке, приобретенного у сомнительного типа в Брюсселе на Всемирной ярмарке 1958 г. По-видимому, всему виной либо это обстоятельство, либо изменение при переписывании. Но даже эта ошибка не так плоха, как утверждение, что он1 родился двумя годами ранее (до 1933 г.), а Ло — в 1934-м.

Что касается остального, приношу свои извинения старику Мериме и благодарю Вас за другие пункты, все для меня новые, особенно «Tabu»2 (Эллендея просит сказать Вам, что не «Taboo»).

Если мои комментарии к русской версии «Лолиты» будут приняты к публикации, я внесу исправления в примечание, выразив признательность Марку Болдино — или Владимиру Набокову, если Вам так больше понравится.

Нина Берберова говорит, что моя география воклюзского Авиньона крайне ошибочна и что это она первой написала об Аннабел Ли3.

Дружище Беллоу4 появился (как та обыкновенная большая свинья) неожиданно, без моего согласия и совета.

Что до Flowbear5, то я сомневаюсь, что сэр Вальтер6 одобрил бы Ваше грубое обращение с его невестой в KQKn7. А собака, гоняющаяся за бабочкой, — о, Боже, Homais8!

Спасибо Вам за мозаику от мозаичиста. Мой поклон парочке, гуляющей по пляжу, а также Вашим приятелям, коих зовут Darkbloom, Bloodmark, Badlook, Vinomori (этот гомерический пьяница) и Damor-Blok.

Искренне Ваш,                                                                        Карл Проффер

 

2 Название духов, звучащее так же, как и слово «табу» («запрет»). В предыдущем письме Набоков пишет их название как «Taboo».

3 Нина Николаевна Берберова (1901—1993) — писательница, давняя приверженица Набокова. В «TriQuarterly», посвященном семидесятилетию Набокова (№ 17, Winter, 1970), опубликовала о нем две статьи: «The mechanics of Pale Fire» и «Nabokov in the thirties».  Авиньон — административный центр французского департамента Воклюз.

4 В оригинале срифмовано: the Bellow fellow.

5 Проффер составляет фамилию Флобера (Flaubert) из английских слов «flow» и «bear» («поток пива»).

6 Вальтер Скотт — автор романа «Ламмермурская невеста» (1819).

7 Роман Набокова «Король, дама, валет», по-английски — «King, Queen, Knave».

8 Оме, персонаж из романа Флобера «Госпожа Бовари». По-видимому, каламбур основан на сходстве звучания этого имени со словом «jamais» («никогда»).

 

15. 22 июля 1968. Блумингтон, Индиана

Дорогие мистер и миссис Набоковы,

вот очень ученый труд, который вы, возможно, захотите присовокупить к своей набоковиане. Вас удивит, что Вы перевели «Пнина» — зрительный образ десятилетней давности из библиотеки Эдинбургского университета как-то стерся, и четыре латинские буквы обернулись кириллицей. Когда я понял, что это мираж, корректура уже была в типографии.

Вчера мне попалась забавная статья о «Лолите» в «Американ имаго» — о Ваших эдиповых проблемах. Этот журнал, как мне представляется, не входит в круг Вашего постоянного чтения, но даст Вам возможность хорошо посмеяться (один из номеров за 1967 г.)1.

«Ключи к „Лолите”» вызвали, между прочим, шквал равнодушия.

Поскольку я не знаю, с каким именно выражением Вы говорили как-то раз о постоянном потоке наезжающих к вам блестящих американских интеллектуалов, я чувствую некоторую неловкость, и все же: в будущем году мы с женой планируем провести несколько месяцев в Советском Союзе и будем в Европе несколько раз — ориентировочно в первую неделю февраля, первую неделю июня (в ожидании разрешения советских властей) и в начале сентября. Могли бы мы встретиться с вами? Если да, то в какое время вам было бы удобнее?

Искренне Ваш,                                                                        Карл Проффер

 

16. 2 августа 1968

Дорогой мистер Проффер,

мы будем счастливы видеть Вас и Вашу жену. Здесь всегда рады блестящим американским интеллектуалам.

Было очень любезно с Вашей стороны прислать нам свою статью «От „Отчаяния” к „Despair”»1.

Искренне Ваша,                                                                       Вера Набокова

P. S. И февраль, и сентябрь вполне нас устраивают. Только постарайтесь дать нам знать о своем приезде за пару недель.

 

 

17. 4 марта 1969. <Открытка «Москва. Аэропорт „Домодедово”»>

Дорогие мистер и миссис Набоковы,

я подумал, что, возможно, вам будет приятно получить мою открытку. Решил доставить вам удовольствие, сообщив о лекции по теории перевода, которую я сегодня прочел сорока русским слушателям. Одну из первых, как я думаю, потому что приглашение выступить на эту примечательную тему привело к американскому подарку, вызвавшему у некоторых отчаяние. Однако и «Онегин» и его Кинбот был интересен как мне, так и всем остальным. А буквально переведенные романы в качестве подарков здесь весьма приветствуются1. Я со своей стороны рад помочь. Между тем, моя королева разлеглась с Пниным, периодически хихикая, на кровати у нас дома, в уютной гостинице «Армения» (!!! как писали в былые времена). Что до меня, то я горю желанием как можно скорее насладиться Адой. Два неприятных пункта: <нрзб> а «чугун» значит «котелок». На лекции я встретил защитника Пастернака.

С наилучшими пожеланиями,                                                Карл Проффер

 

 

18. 17 марта 1969. Cultural Section. American Embassy (Box M). Vienna, Austria A-1091

Дорогие мистер и миссис Набоковы,

среди многих встреченных нами здесь людей, читавших Вас по-русски и по-английски, мы познакомились с одним особенно тонким ценителем, у которого есть экземпляр Bашей первой книжки, как мне помнится, изданной в Петербурге в 1916 г.1, экз<емпляр> 43. Я сказал ему, что вряд ли она есть даже у Вас, и с типично русской щедростью он решил — и его милая жена тоже принялась настаивать — подарить Bам эти стихи (по его словам, ужасные). Напишите, пожалуйста, по указанному ниже адресу (дипломатической почты) и скажите, нужна ли Вам эта книжка.

Добавлю, что человек этот — коллекционер, и для него это большая жертва. У него самое фантастическое собрание первых изданий, какое только можно вообразить, и все книги ему дороги. Может быть, ему будет приятно получить надписанный Вами экземпляр одной из Ваших книг («Лолиту» или, если вышла, то «Аду»). Зовут его Андрей Сергеев2, он переводчик и, как и многие из этих печальных и смелых людей, переводит без всякой надежды быть опубликованным при жизни.

За последние две недели мы столкнулись с такими трагедиями, что я пребываю в чертовски подавленном состоянии, но мы обнаружили здесь гораздо больше образованности, чем можно было вообразить. Вас здесь читают, и довольно много. Из всех, с кем я встречался, не было человека, который бы не читал хотя бы одну из Ваших книг, а некоторые оказались настоящими знатоками. О многом хотелось бы рассказать, но отложим до сентября, когда мы приедем в Швейцарию.

Искренне Ваш,                                                                        Карл Проффер

 

2 Андрей Яковлевич Сергеев (1933—1998) — переводчик, поэт, прозаик.

 

19. 25 апреля 1969. Монтрё

Дорогой мистер Проффер,

муж просит поблагодарить Вас за письмо от 17 марта и открытку. Я бы ответила раньше, но была нездорова, да и до сих пор чувствую себя неважно.

В. Н. очень благодарен вашему русскому знакомому, который хочет подарить ему экземпляр его первой книжки.

Отдельно высылаю подписанный экземпляр «Ады» в качестве ответного подарка.

Между прочим, ее только что прислали из Нью-Йорка.

Мы с нетерпением ждем Вашего приезда в сентябре.

Искренне Ваша,                                                                       Вера Набокова

 

P. S. В. Н. говорит: «„Чугун” — это ужасно вульгарное провинциальное слово для обозначения „котелка” — вот мое мнение».

 

20. 5 мая 1969

Дорогие мистер и миссис Набоковы,

хотя Эллендея и я, близнецы в неизбежном смысле, были поражены сладкой, тающей меланхолией при виде (и ощущении) затмения Лолиты (этой яркой серой звезды), мы испытали счастье, оказавшись в авангарде читателей Вашей хроники не Багрова-внука1. Остается сказать только одно: «Виват, Марк Болдино!»

Конечно, как почти «полный профессор» я немедленно прeдался тайному удовольствию, обратившись к Фету, Чехонте и Лермонтову.

По небу полуночи демон летел,
И пылкую песнь он пел…
At midnight the demon’s taught bow is sky-etched,
And Ada is fetchingly fletched…
                                                                   (tr. W. Arn’t)2

 

Полагаю, он улавливает дух этих строк.

Теперь поговорим в более серьезном тоне. Наш знакомый был очень удивлен (я его не предупреждал) и обрадован, получив подписанную Вами «Аду». А у нас в руках экземпляр «Стихов» В. В. Набокова издания 1916 г. под номером 3443. Однако по причине введения американской стороной новых ограничений мы не сможем беспрепятственно переслать книгу. На этой недели я попрошу об исключении, но если атташе по культуре окажется несгибаемым (а Вы не получите книгу в течение ближайших двух недель), то мы вывезем ее на себе (4 июля). Я также узнал о существовании еще двух экземпляров «Стихов» и, возможно, смогу как-нибудь раздобыть (уже идут тайные переговоры об обмене на русскую «Лолиту») один или оба.

Мы постоянно встречаем Ваших читателей — «Лолиты», «Других берегов», «Приглашения на казнь» и «Дара» (в такой последовательности). Несколько страниц из «Приглашения» были прочитаны на официальном вечере эмигрантской литературы, а один университет даже подумал было о статье, посвященной этому роману для своих «Ученых записок». Потом они, правда, струсили, но все равно это хороший знак, по крайней мере, такие вещи уже подлежат рассмотрению. Хотя, с другой стороны, мы знаем только одного человека (того, что дал нам «Стихи»), который осмеливается открыто держать книги Набокова у себя на полке.

С нетерпением ждем возможности побеседовать с Вами в сентябре и передать не терпящие огласки подробности о Ваших читателях.

Искренне Ваш,                                                                        Карл Проффер

 

2 «В полночь туго натянутый лук демона прорисован в небе, / И Ада в соблазнительном оперении...» (пер. У. Арн’т). Подразумевается переводчик Уолтер Арндт (Walter Arndt), опубликовавший в 1963 г., незадолго до выхода набоковского перевода «Евгения Онегина», свой и получивший за него премию издательства «Боллинджен». Набоков резко раскритиковал этот перевод в статье «On Translating Pushkin: Pounding the clavichord» (New York Review of Books. 1964, April 30, p. 14—16). В первых двух строчках пародируется «Ангел» (1831) Лермонтова.

3 См. письмо 18. В одном из случаев (видимо, в данном) — описка К. Проффера.

 

21. 14 мая 1969

Дорогие мистер и миссис Набоковы,

первый экземпляр «Стихов» еще не отправлен: первый секретарь атташе по культуре не желает обходить инструкцию, но 17-го возвращается его начальник, а у того вид более человеческий.

Далее, мне предложили еще один экземпляр «Стихов» из совершенно не­ожиданного источника. Он находится в Ленинграде, так что потребуются некоторые дополнительные усилия, и он также был предложен Вам в качестве подарка. Снова ничего не просили взамен, но я уверен, что дарителю было бы приятно, если бы я в ответ передал русскую версию «Лолиты» с автографом.

И наконец еще один знакомый разыскал книжку «Из воюющей Англии»1, написанную Вашим отцом. Говорят, она «в идеальном состоянии» — почти как новая. Ее тоже передали мне в подарок для Вас. Этот человек специально купил книгу, зная, что мы с Вами знакомы. Он отказался назвать цену, но я выяснил, что она может стоить от 10 до 15 рублей, скорее последнее. Как с его, так и с Вашей стороны, чувства в данном случае, я полагаю, важнее денег (он сказал, что хотел бы Вам передать, что Ваши русские читатели обитают не в таком уж метафизическом пространстве, как Вы предполагаете в русской «Лолите»). Не знаю, что ему предложить. Может быть, «Дар» и две или три из последних перепечаток Ваших русских вещей с автографом. Но он собирает в основном поэзию, и у него есть все русские издания Ходасевича — нет ли у Вас подписанного экземпляра какого-нибудь эмигрантского издания? Или что-нибудь еще, ума не приложу. (Он уезжает из Москвы через три недели, так что позже я его не увижу.)

Напоминаю наш адрес: Cultural Section American Embassy (M), Helsinki, Finland.

Если Вы вложите в конверт только одну книгу, наверное, можно будет использовать и старый адрес в Вене — А 1091. Не исключено, что так быстрее, но иногда они возвращают посылки.

Искренне Ваш,                                                                        Карл Проффер

 

22. 26 мая 1969. Монтрё

Дорогой мистер Проффер,

большое спасибо за письмо. Теперь у нас достаточно экземпляров «Стихов» В. Н., но он очень хотел бы получить «Из воюющей Англии». Посылаю Вам сегодня на венский адрес «Защиту» и «Приглашение» с автографами. Лишних книг «Дара» у нас нет.

Искренне Ваша,                                                                       Вера Набокова

 

23. 22 июня 1969

Дорогой мистер Набоков,

к моему отчаянию и злости, вчера выяснилось, что Ваша книга стихов, как и книга Вашего отца, все еще лежат не отосланными в американском посольстве здесь, в Москве. Сотрудники посольства, читающие по складам и водя пальцем по строчкам, полюбили играть в кошки-мышки, создав в своем воображении какой-то джеймс-бондовский мир, гораздо менее увлекательный, чем у Иэна Флегма1. Пересылка диппочтой книг, изданных до 1945 г., формально является нарушением советского «закона», и хотя отдельные дипломаты постоянно его нарушают, они боятся что-то сделать официально. Я было решил, что мне удалось договориться неофициально, но один дипломат передал книги другому, и я опять уперся в атташе по культуре. Он отказывается переслать их прямо к Вам, однако (путем каких-то непонятных мне логических вывертов) отправит их на мое имя, но по адресу моих родителей (в Кливленд).

Похоже, ничего другого не остается. Затем я перешлю их Вам назад, через Атлантику.

Между тем, если нас не арестуют, мы с женой покидаем Москву 28 июня с радостью, облегчением и чувством голода. Я мог бы съесть дорофон2.

Из ада,

жму Вашу руку3,                                                                      Карл Проффер

 

2 Придуманное Набоковым в «Аде» слово, означающее переговорное устройство.

3 Последние пять слов написаны по-русски.

 

 

24. 30 июня 1969. Лугано

Дорогой мистер Проффер,

мой муж просит поблагодарить Вас за милое письмо от 22 июня. Мы хотим быть уверены, что Вы нас найдете, когда соберетесь в Швейцарию. С нами всегда можно связаться по адресу в Монтрё — письмо переправят из гостиницы — но, пожалуйста, рассчитайте так, чтобы учесть те дни, которые потребуются на пересылку. Мы будем в Лугано, точнее, в его окрестностях, до конца июля (Casa Rex, 6951 Cureglia /Lugano/) и, возможно, проведем август на побережье Адриатики. Планы на первую половину сентября пока неопределенны. В Монтрё мы собираемся вернуться, пожалуй, не позднее 18 сентября или около того.

Не можем обещать Вам дорофон, только сытный ленч или ужин.

Сердечный привет Вам и Вашей жене.                                      Вера Набокова

Пожалуйста, попросите своих родителей не пересылать нам книги авиапочтой: даже если их отправить обычной, они все равно прибудут раньше нас.

 

25. 14 июля 1969. Канны

Дорогие миссис и мистер Набоковы,

из-за разного рода расточительства мы будем вынуждены вернуться в родные стены университета Индианы в первую неделю сентября.

В настоящее время мы приходим в себя после Москвы, путешествуя по Ривьере, и планируем добраться до Флоренции примерно к 24 июля. Могли бы мы встретиться с вами в Лугано? 26-го или 27-го нам было бы удобнее всего, но мы можем переоформить прокат нашего «ренотаруса» (которого следует возвратить в Париже) и приехать 25-го, 28-го или 29-го.

Если у вас будет желание, напишите мне и отправьте письмо американской скорой почтой по адресу: Florence <,> 12 r. Via Tornabuoni — я остановлюсь там, как только мы приедем. Если хотите, я могу оттуда подтвердить точную дату приезда к вам.

Сегодня вечером пытался вам дозвониться, но, похоже, языковой барьер слишком высок — вместо «Каса Рекс» меня соединили с отелем «Пикассо» или чем-то похожим, из чего я заключил, что наш гостиничный оператор непробиваем.

Поэтому пишу письмо и остаюсь

искренне Вашим,                                                                    Карл Проффер

 

26. 17 июля 1969. Лугано

Дорогой мистер Проффер,

нам жаль, что при попытке до нас дозвониться, Вас на голову разбил одноязыкий мастер. Нам будет очень приятно встретиться здесь с Вами и Вашей женой. 28 июля — не только лучший, но практически единственный удобный для нас день, так как нас не будет между 24-м и 27-м. А вот 28-е просто идеально. Ждем вас в Лугано в гостинице «Сплендид роял» к ленчу в 12.15. Пожалуйста, подтвердите свой приезд.

Искренне Ваша,                                                                       Вера Набокова

 

27. Телеграмма от 23 июля 1969 (Проффер — Набоковым)

Встретимся за ленчем 28 июля.

 

28. 7 августа 1969. Оксфорд, Англия

Дорогие мистер и миссис Набоковы,

мы с Эллендеей как раз успели на отходящий паром, а затем на отходящий поезд, идущий через тоннель, так что в тот вечер смогли добраться до Женевы. Примите нашу благодарность за очень приятный ленч и предоставленное оправдание четырем беспокойным дням в Лугано. Сожалею только об одном — не смог прочесть Ваши примечания к «Аде».

Забыли сказать Вам, что, по слухам, в Советском Союзе ходит по рукам рукописный перевод под названием «Бледное пламя» и, по нашей информации, в русском варианте существует половина «Жизни Себастьяна Найта».

В сейф парижской конторы американской скорой почты (строго против всяких правил) наш шведский дипломат поместил много различных вещей, в том числе один из экземпляров «Стихов» 1916 г. Высылаем их авиапочтой в Монтрё. Две другие книги только что благополучно прибыли в Кливленд и вскоре отправятся обратно через Атлантику.

Через третьи руки до меня дошли сведения, которые могут соответствовать, а могут и не соответствовать истине и могут заинтересовать, а могут и не заинтересовать Вас. В любом случае, раз уж Вы упомянули «Новый журнал» с неким особым выражением, то передам что знаю. Похоже, они готовят по В. В. Н. «удар», который, судя по всему, должен быть написан (пишется? уже написан?) местным журнальным упырем1.

Примечание к нашему разговору о Мандельштаме и нетипичных ответвлениях: я позвонил Кларенсу Брауну2 в Лондон, и он сообщил, что подлинность «Волкодава» не вызывает сомнений — это произведение не относится к числу поздних, потому что Надежда Яковлевна была с Мандельштамом, когда он его писал3.

В надежде, что время вскоре наполнит жизнью Ваши иссушенные «Адой» вены, остаемся искренне и сердечно Ваши,                                                                      Карл и Эллендея Профферы

 

 

2 Clarence Brown (род. в 1929 г.) — профессор Принстонского университета, переводчик прозы и стихов Мандельштама.

3 Как вспоминает Эллендея Проффер, Набоков был поражен стихотворениями Мандельштама «Век» (1923) и «Мы живем, под собою не чуя страны...» (1933). Он полагал, что Мандельштам не мог написать столь откровенно враждебные власти стихи, отсюда «нетипичные ответвления». «Волкодав» — стихотворение «За гремучую доблесть грядущих веков...» (1931).

 

29. 20 сентября 1969. Монтрё

Дорогой мистер Проффер,

несколько дней назад письмо, посланное Вам в Вену (в соответствии с Вашими указаниями), вернулось назад, а вчера мы также получили и отправленные Вам две книги — «возвращены отправителю» посольством.

Мы вскрыли письмо, чтобы освежить его в памяти, но сейчас я вкладываю его в старый конверт.

Письмо, которое я сейчас пишу, отправлю на Ваш университетский адрес. Пожалуйста, сообщите, как мне поступить с книгами. Не понимаю, что именно было сделано не так. Есть ли у Вас надежный способ передать книги Вашему знакомому? Их никак нельзя послать обычной почтой — день ото дня политическая ситуация становится там все хуже.

Мы с удовольствием вспоминаем о вашем приезде в Лугано, и нам будет приятно вас снова увидеть.

Замечательный подарок — небольшой томик стихов, который Вы прислали В. Н. — прибыл благополучно и доставил ему большую радость. Он просит передать Вам, что глубоко тронут Вашими хлопотами.

В. Н. и я шлем вам обоим самый сердечный привет.             Вера Набокова

 

30. 3 октября 1969. Блумингтон

Дорогие мистер и миссис Набоковы,

недавно получили два ваших письма, а вы, наверное, получили еще две книги. Что же касается тех двух книг, которые возвратило вам посольство, то если вы перешлете их мне сюда, я позабочусь о том, чтобы они попали моему знакомому коллекционеру в Москве. Один наш хороший друг, который два года живет в Польше, собирается несколько раз посетить Ленинград и Москву. Мы дали ему джинсы, чтобы он передал их Иосифу Бродскому от вашего имени (если помните наш разговор по этому вдохновенному поводу).

Прилагаю, как видите, ксерокопию одной из последних и наиболее амбициозных поэм Бродского. Мне было бы интересно узнать, что Вы о ней думаете, особенно о «Песне в третьем лице»1.

Искренне Ваш,                                                                        Карл Проффер

 

1 Фрагмент поэмы И. Бродского «Горбунов и Горчаков» (1968).

 

31. 14 октября 1969. Монтрё

Дорогой мистер Проффер,

спасибо за письмо, две книги и поэму Бродского. «Она содержит много прелестных метафор и ярких рифм, — говорит В. Н., — но испорчена неверными ударениями, недостатком языковой дисциплины и избытком слов вообще. Однако художественная критика была бы нечестной ввиду кошмарных его обстоятельств и страдания, звучащего в каждом стихе».

Я особенно Вам благодарна за посылку джинсов. Пожалуйста, скажите, сколько я Вам должна.

Две книги, которые вернулись из Вены, были отправлены Вам два дня назад.

Неделю назад был у нас Карлинский1. Мы мило и интересно поговорили.
В. Н. говорит, что он блестящий и очень образованный человек.

Наш самый сердечный привет вам обоим.                             Вера Набокова

 

 

32. 23 января 1970. Монтрё

Дорогие мистер и миссис Профферы,

Вы так и не ответили на мой вопрос о джинсах для Бродского, а я понятия не имела, сколько они сейчас стоят. Сегодня я, кажется, выяснила и прилагаю чек. Пожалуйста, дайте знать, если моя информация оказалась неверна и они стоят дороже.

Надеюсь, вы оба здоровы. Не собираетесь ли летом снова посетить Европу?

Желаем вам счастливого нового года.

Сердечный привет от меня и мужа.                                         Вера Набокова

 

33. 17 февраля 1970

Дорогие мистер и миссис Набоковы,

прошу прощения за то, что так задержался с ответом на ваше письмо — неожиданно свалившаяся опека над тремя детьми, научная суета и т. д. Так случилось, что в тот же день, когда мы получили Ваш чек, к нам пришло письмо из Польши, в котором сообщалось, что попытка нашего знакомого отправить Бродскому джинсы оказалась безуспешной. Посылка вернулась без указания причин. (Из других источников мы знаем, что на Рождество Бродский был жив-здоров и «свободен».) Но не все еще потеряно. Одна милая полька будет в Ленинграде через две недели и отвезет Джо несчастные джинсы вместе с запиской, объясняющей их происхождение.

Кстати, об объяснениях. Владимир Владимирович, Ваш комментарий, касающийся Арзашиша в третьем томе, вызывает при чтении вслух гомерический хохот (особенно после часового обсуждения обоих)1.

Мы с Эллендеей вряд ли отправимся этой осенью в Европу. Это особенно грустно, потому что все время думаем, как бы еще раз побывать в Москве. Одного из наших добрых друзей выгнали из Союза писателей вместе с Солженицыным (а отчасти из-за него)2. Мы все-таки переписываемся, но этого мало.

Осенью я буду читать курс о романах Набокова в Мичиганском университете, а между тем, я, как и все мои стесненные в средствах друзья, «с нетерпением жду» «Ады» в бумажной обложке.

Искренне Ваш,                                                                        Карл Проффер

 

2 Льва Копелева. См. след. письмо.

 

34. 12 июля 1970. <Университет штата Огайо>

Дорогие мистер и миссис Набоковы,

воспоминая туманный Лугано в прошлогоднем июле, я выступаю в роли приглашенного профессора, а Эллендея учит грузинский и пишет об ирландцах.

Бродский, как я, возможно, уже писал, носит джинсы из «Сирс и Роубак»1  благодаря хлопотам Набоковых и многочисленных посредников. На этой неделе мы получили от него весточку.

Другое письмо из СССР касается, в основном, Вас, и мы решили, что оно будет Вам интересно:

«Дорогие Эллендея и Карл,

должна вас искренне поблагодарить — за что бы вы думали? — за Набокова. Этот год — после встречи с вами — был моим первым набоковским годом. Может быть, я не сказала вам, что открыла том «Лолиты» году в 1956-м или 57-м — и с негодованием закрыла на 50 или 60 странице. И совершенно забыла как о книге, так и об авторе. За последние годы при чтении американских газет и журналов Набоков как-то вошел в мое сознание (довольно неохотно). Я прочла пару его романов. Пожалуй, «Приглашение на казнь» оказалось книгой, которая действительно произвела на меня серьезное впечатление. Затем «набоковский психоз» начался у моей дочери — что тоже существенно на меня повлияло. А потом, как я сказала, приехали Вы. Я прочла Ваши «Ключи к „Лолите”» вместе с романом и поразилась собственной некомпетентности и глухоте (я имею в виду свою первую попытку). Это трагическая книга, поиски счастья трагического человека — одна из самых трагических (и чистых) в современной литературе.

Месяц назад я достала «Память, говори», взяла с собой и читала очень медленно, одну главу за три-четыре дня. Смаковала ее. Я до сих пор живу в его мире, который так сильно и совершенно неожиданно пересекается с моим. Эта книга была гораздо важнее для меня, чем «Ада», — она гораздо более лирическая, гораздо более «моя», если вы понимаете, что я имею в виду. «Память, говори» и подаренная вами «Лолита» — вот мой Набоков. Любые действия, направленные на увеличение содержимого набоковской полки в нашей библиотеке, будут встречены с энтузиазмом. Пожалуйста, пришлите и сборник статей о его творчестве, где опубликована работа Эллендеи. Как бы я хотела, как мне необходимо поговорить обо всех этих вещах. Между прочим, в марте я читала лекции в Новосибирске (в Академгородке). Это было как раз во время американской выставки (о народном образовании). На моей лекции присутствовали несколько молодых людей — гидов, а двое из них оказались вашими студентами. Задавали много вопросов, и один из них — о Набокове.

Качество воспоминания, памяти самой по себе, путь от «реального факта» к художественному вымыслу (я думаю не о его — Набокова — романах, а о мемуарах, о «Память, говори») — как это потрясает.

Вы знаете — более или менее — как идут у нас дела. Никаких серьезных перемен (слава Богу!). В «Новом мире» вы найдете мое маленькое послесловие к переводу «Бойни номер пять» Курта Воннегута. Что вы думаете об этом писателе? Мне очень понравились три его романа («Колыбель для кошки», «Не мечите бисера перед свиньями») и эта публикация, она чрезвычайно здесь популярна — все (я имею в виду интеллигенцию) о ней говорят. Для меня же это, наверное, прощание с журналом, с которым связана вся моя литературная жизнь — как читателя, так и критика. Поживем — увидим. Читаю Флэннери О’Коннор (возможно, напишу о ней в «Иностранной литературе»). Это хорошая литература, но совершенно мне чуждая. Никаких точек соприкосновения. <…> Итак, моя главная просьба — Набоков. Прежде всего, я планирую прочитать все, что можно достать».

В конце письма она замечает: «Многие из моих друзей проходят эту «набоковскую фазу». Я не одна».

Письмо это написано Раисой Орловой (по-английски, как, я думаю, понятно2), двадцать пять лет занимающейся критикой американской литературы. Ее муж — Лев Копелев. Может быть, вы помните, мы упоминали о них в Лугано — оба до 1953 г. были убежденными сталинистами. Он — прототип Рубина в романе «В круге первом» и до сих пор остается близким другом Солженицына (вместе с которым его выгнали из Союза писателей). Дочь, сходящая с ума по Набокову, замужем за Павлом Литвиновым. Твардовский и Ко дали Копелеву возможность печататься в «Новом мире» под псевдонимами даже после того, как его несколько лет назад исключили из партии. Теперь ни он, ни его жена (как она сама пишет) больше там печататься не будут3.

Грустно, но ободряюще? Или ободряюще, но грустно?

Мы также замечаем в Ваших «Юбилейных заметках», что вы прочли статью в «Литературной газете»4. Если не считать нескольких фраз, скорее всего, внесенных редакторами, я думаю, к Вам отнеслись довольно-таки хорошо. Как правило, их первые статьи о западных писателях уморительно психопатичны. Мне кажется (я даже уверен), что это в определенной степени вызвано нашими сменяющими друг друга упреками, подсказками, пропагандой и т. п. в Москве. В одном из последних номеров «Советской литературы» говорится о некоем американском профессоре, который проталкивал «Онегина» В. Н. и метод его перевода — с чем солидарен один переводчик и категорически не согласен автор статьи. Предсказание Эллендеи о 1970-х, кажется, более точное, чем предсказание расчетливого игрока, который, как какой-нибудь Нострадамус, стал бы хорошим стражником.

Искренне Ваши,                                                Карл и Эллендея Профферы

 

2 Намек на немногочисленные ошибки и некоторую неуклюжесть английского слога.

3 Лев Зиновьевич Копелев (1912—1977) — историк-германист, писатель, правозащитник. В 1947—1950 гг. был заключенным Марфинской спецтюрьмы, где познакомился с Сол­женицыным; Раиса Давыдовна Орлова (1918—1989) — филолог-американист; их младшая дочь — Майя Копелева (Русаковская); Павел Михайлович Литвинов (род. в 1940) — правозащитник, 25 августа 1968 г. участвовал в демонстрации протеста на Красной площади против ввода советских войск в Чехословакию; был арестован.

4 Чернышев А., Пронин В. Владимир Набоков во-вторых и во-первых… // Литературная газета, 1970, № 10 (4244), 4 марта, с. 13. Статья заканчивается абзацем: «…Ловец слов, он находил и терял читателей и все-таки остался одинок. Такова участь писателя, лишенного корней, отвернувшегося от великих традиций родной литературы. Всю жизнь быть, в сущности, перекати-полем, прислуживать, давать антисоветские интервью белогвардейским газетам, приспосабливаться к чужим нравам и вкусам и еще пытаться сохранить независимый, барственный вид. Жалкий удел!».

 

35. 29 ноября 1970. Монтрё

Дорогой мистер Проффер,

нам некому там что-то передать, но спасибо за предложение.

Мы были бы рады послать Вам несколько книг, чтобы Вы их отвезли кому считаете нужным, или, может быть, еще одну пару брюк для Б<родского>. Надеюсь, Вы понимаете, что становится все опаснее попасться с запрещенной литературой. Так что Вам решать, сможете ли Вы взять с собой, скажем, экземпляр «Ады» в мягкой обложке (с примечаниями В. Н., открыто изданный в Великобритании) или что-нибудь подобное.

Однако если Вы собираетесь отвезти посылку для госпожи Амальрик1, мы бы очень хотели приложить к ней свитер или еще что-нибудь, что вы могли бы купить у себя, сообщив нам о цене.

Сердечный привет вам обоим.                                             В. и В. Набоковы

 

 

36. 4 декабря 1970

Дорогая миссис Набокова,

в чемодан, который я называю «отъездным», я положил еще джинсовый костюм для Бродского и теплый свитер для госпожи Амальрик, купленные за 8.95 и 12.95 на рождественской распродаже в «Кей-марте»1. Мы ее совсем не знаем, но уверен, что найдем способ передать ей этот подарок.

Мы понимаем, что с книгами могут возникнуть проблемы, но если до этого дойдет, скажу, что я ученый, а книги Набокова написаны по-английски. Кое-что мы уже упаковали, включая «Аду», и все экземпляры берем по одному. Впрочем, мне уже пересылали некоторые книги в Москву, и если бы Вы могли отправить снабженную примечаниями «Аду» в Хельсинки, так чтобы она была там 17-го или 18-го, мы, возможно, ее получили бы. Вот адрес: Отцу Луису Диону. American Embassy (M), Helsinki, Finland.

Следует, наверное, указать на конверте мой обратный адрес, чтобы получатель сообразил, что именно ему прислали. Посольству теперь запрещено пересылать русские или провокационные книги диппочтой, но у отца Диона со столь милым неуважением к властям посылки не проверяют.

Будем надеяться, что все мы весело встретим Рождество.

Искренне Ваш,                                                                        Карл Проффер

 

 

37. 9 декабря 1970

Дорогие друзья,

я уезжала из Монтрё почти на неделю и по возвращении обнаружила ваше письмо от 4 декабря.

Надеюсь, вы получите мое письмо еще находясь в Энн Арборе. «Лолита» (небольшая, в бумажной обложке) с примечаниями В. Н. уже отправлена в Финляндию (с вашим обратным адресом на конверте) экспресс-почтой.

Прилагаю чек на 50 долларов. Вам наверняка придется покупать друзьям еще какие-нибудь подарки.

Желаю вам счастливо встретить снежное Рождество и вернуться целыми и невредимыми.

Наилучшие пожелания от В. Н.                                               Вера Набокова

 

 

38. 18 января 1971. Мичиганский университет. Каф<едра> славянской филологии. Энн Арбор

Дорогие мистер и миссис Набоковы,

Иосиф благодарит за джинсы — он был по-настоящему рад, что вам пришла мысль сделать такой подарок. Мы также передали ему «Аду» в мягкой обложке (которую получили в последний день пребывания в Москве). Свитер как знак внимания мы передали миссис Амальрик, но лично с ней не встречались. Мы сообщили о Вашем чеке в неофициальный Красный крест, который, как выяснилось, существует и обеспечивает финансовой помощью политзаключенных и их семьи в размере 40 рублей в месяц на семью. Более того, нас убедительно просили убеждать остальных в необходимости отправлять посылки с теплой одеждой (или с другими необходимыми в тюрьме вещами) непосредственно заключенным, чьи адреса периодически публикуются в «Гранях». Как ни странно, политзаключенным разрешено получать посылки из-за границы, даже из Израиля. Кажется безумием, но такое происходит.

Поездка была во многом тягостной. Почти над всеми нависла мрачная туча неопределенности. Никто не знает, что происходит, но все думают, что ничего хорошего. Надежде Мандельштам не хватает денег даже на еду, хотя пока не было никаких официальных притеснений. Она закончила второй том, и он уже вышел. Но теперь, когда труд завершен, она, кажется, утратила интерес к жизни, заметно ослабела и постарела по сравнению с тем, какой мы впервые увидели ее два года назад.

Белла Ахмадулина Вас обожает. Она с восторгом читала Ваши книги два или три года и хотела написать Вам письмо, но не сделала этого, как она объясняет, по двум причинам. Во-первых, она еще не написала книги, которую могла бы послать Вам, а во-вторых, как начать письмо? Дорогой Владимир Владимирович? Неловко. Мистер Набоков? Нет, не то1.

Вообще Ваша популярность там растет — даже по сравнению с нашим предыдущим приездом. Два автора, написавшие статью в «<Литературной> газете», как нам сказали, страстно любят Ваши произведения, но оба абсолютно без совести. Поскольку в провинции многие никогда не слышали о Набокове, хорошо, что появилась хотя бы такая статья. (На границе все наши книги были положены отдельно, таможенник отчетливо прочел «На-бо-ков», сказал: «Каждой — по одному экземпляру» и пропустил.)

Что касается всего остального, Ахматова была бисексуальна (и у нее был роман с Булгаковым), Эрдман2 — голубой, а Бродский, которому мы сводничали, — это тигр, отложивший перо3. О деталях — позже.

Искренне Ваш,                                                                        Карл Проффер

 

2 Николай Эдуардович Эрдман (1900—1970) — драматург.

3 Это также сексуальная характеристика. Кроме того, в англ. «tiger away from the pen» присутствует игра слов: «pen» означает как «ручка», «перо», так и «загон», «помещение для арестованных при полицейском участке». Таким образом, фраза может быть прочитана и как «тигр, удравший из клетки».

 

39. 3 февраля 1971. Монтрё

Дорогой мистер Проффер,

большое спасибо за Ваше интереснейшее письмо и за то, что позаботились обо всем.

Мы будем рады отправить посылку госпоже М<андельштам>. Или любому другому человеку, которого Вы назовете, однако сомневаюсь, что будет разумно указывать на ней В. Н. в качестве отправителя.

«Бессовестный» — прекрасное русское слово, означающее намного больше и намного меньше, чем «без совести». Может быть, «shameless» было бы более точным переводом1?

Рады были узнать, что вы благополучно вернулись домой.

Сердечный привет вам обоим.                                                Вера Набокова

 

 

40. 17 марта 1971. «Ардис», Издательство русской литературы. Энн Арбор

Дорогой мистер Набоков,

я собирался всего лишь послать Вам фирменный бланк издательства как любопытный пример плагиата названия. Но у меня появилось еще одно не слишком прибыльное деловое предложение.

«Ардис» — одно из самых маленьких издательств в мире, ибо состоит из Эллендеи и меня, прежде всего имеющее своей целью публикацию рецензий, более живых, чем в других специальных журналах по славистике. «Russian Literature» будет выходить раз в три квартала и печатать заказанные переводы, критические статьи и пародии. Каждый номер планируется посвятить определенному автору, периоду или теме. Второй номер (который отправим Вам почтой 1 февраля 1972 г.) мы хотим посвятить писателям 1920-х годов. В него войдут переводы Ремизова, Замятина, Булгакова, Зощенко и всяких прочих Серапионов; статьи о них же, плюс статьи о Бабеле, Цветаевой, «Сестре <моей — жизни>» Пастернака, Сирине (я решил, что Вам понравится такое соседство) и др. Мне также хотелось бы включить туда переводы из Ходасевича или эссе о нем.

Поэтому к делу. Не хотели бы Вы перевести некоторые стихотворения из «Тяжелой лиры» по доллару за строчку (всего 150 строк), при том что мы согласны на любые строгости касательно использования Вашего имени, а также на любой комментарий (если таковой будет), который Вы захотите добавить.

Искренне Ваш,                                                                        Карл Проффер

 

41. 24 марта 1971. Монтрё

Дорогой мистер Проффер,

В. Н. просит меня передать Вам, что он будет рад предложить Вашему «Ардису» что-нибудь для публикации несколько позже. Завтра он уезжает в Португалию работать над книгой и ловить бабочек, и у него не будет при себе необходимого материала по-русски. Возможно, он возьмется за перевод в августе.

Сердечный привет Вам и Вашей жене.       Миссис Ве_ Наб_

 

42. 30 марта 1971. «Ардис». Энн Арбор

Дорогой мистер Набоков,

я был очень рад узнать, что, возможно, Вы переведете некоторые стихотворения Ходасевича. Все, присланное мне до декабря, успеет попасть во второй выпуск «Russian Literature».

Прилагаю вторую часть письма, которая может быть Вам интересна. Оно от Раисы Орловой. Ее муж — Лев Копелев, близкий друг Солженицына (прототип Рубина в романе «В круге первом»), деятельный либерал (что бы это ни значило) и тесть Павла Литвинова.

Искренне Ваш,                                                                        Карл Проффер

 

43. 19 августа 1971. «Ардис». Энн Арбор

Дорогой мистер Набоков,

открыв журнал и увидев Вас с улыбкой по другую сторону Кинг-Конга, творящего всяческие мерзости (это о Кинг-Конге, не о Вас), я подумал, что пришло время поинтересоваться переводами из Ходасевича. В прошлом письме Вы сказали, что август — вполне вероятный срок, и хотя время терпит, заранее полученная информация намного облегчила бы планирование второго (февральского) выпуска (каждый номер открывается поэзией, и я могу, пропустив несколько страниц, начать пагинацию).

Искренне Ваш,                                                                        Карл Проффер

 

44. 21 сентября 1971. Монтрё

Дорогой мистер Проффер,

В. Н. благодарит Вас за письмо от 19 августа и просит простить за этот запоздалый ответ.

Он также просит прощения за то, что не может предоставить Вам никаких переводов ни сейчас, ни в ближайшие месяцы. На него обрушилась лавина французского перевода «Ады» (700 страниц для проверки и исправлений), и, кроме того, он пытается продолжить работу над новым романом. У него где-то есть пара старых переводов из Ходасевича, которые были обещаны Карлинскому для журнала, но даже с ними возникла проблема: похоже, никто не помнит, в какой антологии они были напечатаны лет 25 назад1. Однако муж говорит, что обязательно что-нибудь сделает для более позднего номера «Ардиса».

Сердечный привет от нас обоих Вам и Вашей жене.                                             Вера Набокова

 

 

45. 22 сентября 1971. «Ардис». Энн Арбор

Дорогие мистер и миссис Набоковы,

прилагаю экземпляр журнала «Сделай сам». Так оно и есть — сделай сам: Эллендея и я сами занимались набором, макетом и т. д., действительно всем, кроме типографской и переплетной работы. Мы действительно трудились с увлечением. У меня обнаруживается склонность к повтору слов в соседних предложе­ниях.

Мы предварительно планируем включить ряд статей о Вас в номер, посвященный романтизму (№ 3). Мы подумали, что соседство Вам понравится. А по соседству, кроме прочего, будет мой перевод пушкинского «Путешествия», которое Вы так любите.

Искренне Ваш,                                                                        Карл Проффер

 

46. 11 октября 1971

Дорогие мистер и миссис Профферы,

с огромным удовольствием и интересом мы прочли ваш великолепный журнал. Большое спасибо, что прислали.

В. Н. только что получил милое письмо от вашей знакомой г-жи Орловой.

Наш сердечный привет вам обоим.                    Владимир и Вера Набоковы

 

 

47. 20 ноября 1971. Энн Арбор

Дорогие мистер и миссис Набоковы,

мы с Эллендеей едем в Мсокву (читайте «Москву», очень устал — нет сил исправлять) и Ленинград на две недели, включая Рождество и два Новых года. Если вы хотите что-нибудь передать (Бродскому или кому-то еще) или поручить нам какое-нибудь дело, мы будем счастливы все исполнить. Может быть, вино­град «персты» — пушкинисту или вино из мирабели и духи «Granial Maza»1 — специалисту по Толстому, питающему слабость к лермонтовским горцам.

Искренне Ваш,                                                                        Карл Проффер

 

 

 

48. 22 марта 1972. Монтрё

Дорогие мистер и миссис Профферы,

спасибо за письмо от 16 марта. Как мил переход от Пушкина к В. Н. через «Е<вгения> О<негина>».

Прилагаем два снимка на глянцевой бумаге. Мы не можем распоряжаться профессиональными фотографиями, все они охраняются авторским правом. Надеемся, эти подойдут. Их единственное достоинство в том, что они недавние и неопубликованные. Потом их, пожалуйста, верните.

Берем на себя смелость просить вас потратить прилагаемый чек на какую-нибудь одежду для таких людей, как Надежда Мандельштам и г-жа Даниэль1 (если они согласятся ее принять). Вы лучше знаете, какие вещи там больше подойдут.

В. Н. хотел бы знать, видела ли г-жа Мандельштам его статью об изуродовании Лоуэллом русских стихотворений, в том числе мандельштамовского «Волка» — а точнее, «Волкодава»2.

Желаем вам благополучной и интересной поездки, вам обоим и «трем белокурым головкам».

Сердечно вас приветствуем.                                                В. и В. Набоковы

 

2 Статья Набокова «По поводу адаптации» («New York Review of Books», 1969, Dec. 4, р. 280—283) посвящена разбору перевода Роберта Лоуэлла (1917—1977) стихотворения
О. Мандельштама «За гремучую доблесть грядущих веков...», опубликованному в антологии: Olga Carlisle. Poets of Street Corners. N. Y. 1968. Лоуэллов­ские «адаптации» Набоков называет «смесью ошибок и импровизации, уродующей прекрасное стихотворение, напечатанное на соседней странице антологии». Статья включена в сб. «Strong Opinions» и заканчивается пожеланием: «Искренне надеюсь, что это эссе сможет дойти до вдовы поэта в Советской России». (Цит. по кн.: Набоков о Набокове и прочем. М., 2002, с. 584, 684.) Набоков пародийно изобразил Лоуэлла в романе «Ада».

 

49. 6 июля 1972. Ленцерхайде

Дорогие мистер и миссис Профферы,

пишу коротенькую записку, чтобы поблагодарить вас за чрезвычайно интересное письмо и книгу. В. Н. напишет вам, когда кончит читать последнюю, так что это лишь промежуточные слова благодарности.

Мы восхищаемся вашими энергичными усилиями, предпринимаемыми ради этих несчастных людей. Мы, конечно, не ждем благодарности от г-жи М<андельштам> или г-жи Д<аниэль>.

Искренне ваша,                                                                        Вера Набокова

Спасибо, что вернули две фотографии.

 

50. 21июля 1972. Монтрё

Дорогой мистер Проффер,

с большим интересом и вниманием читаю «Russian Literature Triquarterly», и вот Вам краткий перечень некоторых соображений, которые могли бы быть использованы при переиздании статей:

С. 344. «О покупке лошади» — некогда знаменитая книга Бернанда, редактора «Панча». «Автор Трикси» написан Кейном (менее известным Кейном) и повествует об архиепископе (что обеспечило бы мистера Олкотта1 еще одной фигурой для его мифических шахмат), который тайно сочиняет фривольный роман2.

С. 361, 368. Автор этой великолепной статьи упустил несколько моментов:

С. 361. Судя по их внешнему виду и ареалу обитания, маленькие бабочки на песке могли принадлежать только одному виду, а именно Lycaeides samuelis Nabokov (известному также как L. melissa samuelis Nab.), факт, совершенно выходящий за рамки познаний и Пнина и Шато.

И на с. 368. Двойной сон, который видят Пнин и Виктор, ведет нас к Зембле, и мы действительно вновь встречаем Пнина в конце «Бледного пламени» (Пнина, гораздо более уверенного в себе).

С. 402. Земский. Слово это существовало задолго до 1861 года (почитайте, например, про «Земские соборы» шестнадцатого века). Русское ухо скорее расслышит здесь ассоциацию с «Вяземским», чем с «канализационной трубой»3.

С. 405. «Курва» — еще одна колкость, адресованная Лоуэллу, прочитавшему слова Мандельштама «курва Москва» как «извилистые улицы Москвы».

С. 407. «Мимо, читатель, мимо» (что значит: «Не будем останавливаться, читатель, на этих омерзительных подробностях») встречается в брюзгливом отрывке Тургенева (по-моему, «Довольно»4). А «хрип» — это тяжелое, сиплое дыхание, в отличие от «храпа».

С. 418. «Приехали, сказал Иван» явилось прямо из вариантов «Онегина» (см. мой Комментарий, т. 2, с.196, отвергнутый черновик гл.1, LII, II).

С. 424. Мне очень жаль, что Вы — именно Вы — не узнали здесь блистательно искаженного эха трогательной мелодии Окуджавы: «...когда трубач отбой сыграет» («Надежда, я вернусь тогда»).

Я перечисляю эти незначительные огрехи, лишь следуя духу критического содействия, с которым выступили эрудированные авторы всех великолепных статей R<ussian> L<iterature> T<riQuarterly>, чтобы просветить и увлечь читателя-исследователя.

Сильно меня озадачивает другое дело — касающееся необыкновенного письма, только что полученного мною от благородного, но не слишком блестящего русского писателя, на которое, в сущности, невозможно ответить; наверное, позволю себе вскоре обратиться к Вам за советом.

Сердечно Ваш,                                                                  Владимир Набоков

 

2 В статье Э. Олкотта говорится о том, что обе эти книги не существуют в действительности и являются авторской мистификацией. «Епископ» (англ. bishop) имеет в английском языке и другое значение — «слон» (шахматная фигура).

3 В статье К. Проффера «„Ада” как страна чудес» говорится: «Князь Земский, смешная фамилия, поскольку ни у какого русского князя не могло быть фамилии «Земский», происходящей от названия организации девятнадцатого века <…> созданной мелкопоместным дворянством для строительства дорог, школ и иногда прокладки канализационных труб».

4 В отрывке Тургенева «Довольно» такой фразы нет.

 

51. 26 марта 1973. Монтрё

Дорогие мистер и миссис Профферы,

спасибо за томики русских стихов, которые вы мне любезно прислали. Многие и сейчас очень приятно перечитать. Более других увял Пастернак.

Некоторое время назад я послал мисс Ролингз исправления ряда пассажей в ее «Путеводителе по „Аде”»1, но она не подтвердила их получения. Надеюсь, мои писания до нее дошли.

Наилучшие пожелания от нас обоих вам обоим.            Владимир Набоков

 

 

 

52. 4 апреля 1973. Монтрё

Дорогие Профферы из Ардиса,

стихотворные переводы Ходасевича, которые я сделал много лет назад (см. мое письмо к вам от 21 сентября 1971 г.), были недавно обнаружены и появятся в журнале. Это «Обезьяна», «Беременная» и «Орфей».  К ним приложится моя статья тридцатипятилетней давности, переведенная теперь на английский1. Я собирался перевести довольно много стихотворений Ходасевича, но другие дела задавливают тяжкими плитами, мешая этому намерению.

Вы, несомненно, уже получили мое письмо от 26 марта о русских стихах и Ролингз. Мне понравилась ее работа, но замеченные мною ошибки следует исправить.

Сердечно приветствую вас.                                              Владимир Набоков

 

53. 31 октября 1973. Энн Арбор

Дорогой мистер Набоков,

Эд Клайн, президент «Чеховского издательства»1, на днях позвонил нам и сказал, что из его типографии «Уолдон-пресс» обратились к нему с вопросом: заинтересует ли издательство публикация русских версий «Машеньки» и «Подвига», о чем представители «Уолдон-пресс» вели предварительные переговоры с «Макгроу-Хилл», давшем некоторые гарантии их публикации, если кто-то третий этим делом займется? По-видимому, «Уолдон<-пресс>» не заинтересован в данном предприятии (думаю, они все же скорее печатники, чем издатели), как не заинтересовано и «Чеховское издательство» (до сих пор публиковавшее только советских авторов). По сведениям мистера Клайна, которые дошли до меня из третьих рук, в «Макгроу-Хилл», если я правильно понял, хотят, чтобы эти произведения были опубликованы, но предпочитают сами этим делом не заниматься, хотя, вероятно, либо выделят средства на набор, либо купят определенное количество экземпляров для продажи (все это, правда, довольно туманно). К тому же, мне представляется, что они еще не очень готовы заниматься русскими книгами, даже согласившись на публикацию.

На вопрос Клайна я ответил, что «Ардис» будет рад участвовать в предприятии и что у нас, при отсутствии многого другого, есть хотя бы соответствующее название. Все зависит от конкретных договоренностей, так как у «Ардиса» есть сильные и слабые стороны (например, мы довольно удачно печатаем и продаем русские книги, но у нас маловато капитала). Дело в том, что очень немногие покупают книги на русском языке — не могу представить себе другого издательства, кроме нашего, решившегося выпустить в свет хотя бы одну русскую книгу. Мы же с удовольствием делаем некоторые вещи, хотя и теряем на этом деньги (факсимильные издания поэтических сборников), но наши книги, издаваемые по-английски, помогают достичь равновесия. Поэтому при некоторой финансовой поддержке мы могли бы сделать либо факсимильное, либо новое издание Ваших книг — чего нам очень хотелось бы.

Я пишу Вам об этом по одной из двух причин: если Вы не знаете о намерениях «Макгроу-Хилл» (в случае если все, что мне сказали, правда) и не одобряете его действий, то Вы можете вмешаться; если же Вы знаете и одобряете и никакой другой соиздатель не найден, тогда Вы могли бы при желании рекомендовать нас Вашим редакторам в «Макгроу-Хилл».

Поскольку я уже давно Вам не писал, то позвольте сообщить, что «Ардис» процветает, трудясь на своей маленькой ниве. К концу весны напечатаны будут почти сорок книг, включая три книги на русском (оригиналы), семнадцать или восемнадцать факсимильных изданий, а остальное — новые английские книги или переводы на английский. Среди них садоводческие исследования миссис Ролингз2, а также книга под названием «Сборник разностей о Набокове»3, кое-что из этих разностей, я думаю, может Вас заинтересовать. Кроме того, «Ардис» продолжает издавать журнал «Russian Literature Triquarterly», как и было задумано изначально. «Ардис» — предприятие, все еще во многом семейное, но теперь издательство занимает большую часть нижнего этажа довольно живопи­сного здания, которое мы недавно приобрели на четырех акрах холма над Энн Арбором и рекой. Дом этот первоначально (в 1928 г.) строился как загородный клуб, потом был превращен неким эксцентричным миллионером в курятник, а затем вновь стал жилым домом сотрудника автомобильной компании «Форд», чей счастливый перевод в западное захолустье обеспечил нам место для размещения наборного автомата фирмы «IBM».

Таковы наши дела.

Теперь о другом. Мы снова собираемся в Москву и Ленинград на Рождество и будем рады выполнить ваши поручения, в надежде, что безмозглые представители «Интуриста» и советское посольство одобрят эту двухнедельную поездку, несмотря на нашу связь с нежелательными лицами дома и за границей.

Искренне Ваш,                                                                        Карл Проффер

 

2 См. примеч. 1 к письму 51.

3 A Book of Things about Vladimir Nabokov. Ann Arbor: Ardis, 1974.

 

54. 5 ноября 1973. Монтрё

Дорогой мистер Проффер,

В. Н. благодарит Вас за письмо от 31 октября. Он, без сомнения, приветствовал бы любое участие «Ардиса» в публикации «Машеньки» и «Подвига» по-русски. Мы понятия не имеем, что именно хочет «Макгроу-Х<илл>» — vis-а-vis с В. Н. они просто договорились о публикации двух его русских вещей. («Король, дама, валет» был выпущен ими по-русски одновременно с английским переводом.)

Поскольку «Макгроу-Хилл» не посвящает В. Н. в текущие дела, связанные с разработкой данного проекта, он не хотел бы писать им на эту тему, но ему будет очень приятно, если Вы напишете мистеру Дэну Лейси, старшему вице-президенту книжной компании «Макгроу-Хилл» (1221 Avenue of the Americas, NY 10020), и предложите свое участие в любой форме, которая Вам представляется наилучшей. В. Н. предпочел бы, чтобы это предложение исходило не от него, а от Вас. «Король, дама, валет» был издан с помощью какого-то фотографического воспроизведения (соответствует ли это «факсимильному изданию»?) и так же, как и Ваше издание «Tristia»1, в старой орфографии. В любом случае В. Н. предпочел бы какой-нибудь вид фотографического воспроизведения. Если на более позднем этапе потребуется одобрение В. Н., он будет счастлив сказать свое слово.

В. Н. очень рад успехам «Ардиса». Ваше поместье, судя по всему, столь же роскошно, сколь и поместье, занимаемое самим издательством.

Мой муж занят новым романом «Взгляни на арлекинов». Сейчас печатается исправленное издание «Е<вгения> О<негина>» с указанием в одном месте на Вашу помощь.

Сердечно приветствуем Вас и миссис Проффер.

Искренне Ваша,                                                                       Вера Набокова

Могу ли я прислать Вам чек на небольшую сумму, чтобы Вы взяли с собой несколько подарков?

 

 

55. 3 декабря 1973. Монтрё

Дорогие мистер и миссис Профферы,

благодарим за письмо от 20 ноября. Будем ждать вестей от мистера Хилла касательно русского переиздания «Машеньки» и «Подвига», а возможно, и «Дара».

Пожалуйста, примите вложенный в письмо чек на 100 долларов, который, надеюсь, поможет скрасить Рождественские праздники нескольким диссидент­ским семьям в России. Оставляем на Ваше усмотрение, что подарить и кому.

Вам обоим приятной поездки и счастливых праздников!

Сердечно.

 

56. 15 февраля 1974. Монтрё

Дорогие мистер и миссис Профферы,

большое спасибо за интересное и изящное письмо от 6 февраля и за то, что позаботились о подарках. Мы прочли вашу замечательную статью в «Нью-Йорк ревью», обсуждая это письмо. Браво!

В. Н. одобряет ваши планы, касающиеся «Машеньки» и «Подвига». Хотели бы вы, чтобы мы написали в «Макгроу-Хилл» теперь, когда вы сделали им твердое предложение?

Сердечный привет.                                                                  Вера Набокова

 

57. 3 мая 1974. Монтрё

Дорогие друзья!

Спасибо за письмо от 25 апреля и потрясающий рассказ о праздновании в Уордсмит-колледже и программе.

Условия, предлагаемые вами для «Машеньки» и «Подвига», вполне приемлемы, хотя В. Н. предпочел бы увеличить ставку гонорара после определенного количества экземпляров — 3 000? 5 000? И вновь после 10 000?

Конечно, нет необходимости воспроизводить рекламный материал в конце каждой книги.

В. Н. очень рад, что его напечатает «Ардис».

Сердечный привет.                   Вера Набокова (Владимир и Вера Набоковы)

 

58. 23 мая 1974. Монтрё

Дорогой мистер Проффер,

отвечаю на Ваше письмо от 18 мая.

Нет абсолютно никакой необходимости воспроизводить посторонний материал на последней странице обложки «Машеньки» — это всего лишь каталог издательства «Слово». Указание на титульном листе о том, что авторские права принадлежат «Слову», также не нужно. Мой муж считает, что никаких материалов не должно публиковаться ни до, ни после текста. То же самое относится к «Подвигу».

Когда «Макгроу-Хилл» переиздал русский текст «Короля, дамы, валета», были сделаны две вещи: они воспроизвели предисловие, которое В. Н. написал для английского издания. Он также написал предисловия к английским «Машеньке» и «Подвигу», но их, конечно, можно использовать только с разрешения «Макгроу-Хилла». И второе, они нашли наилучший способ защиты авторского права. В. Н. полагает, что было бы разумно сделать что-то подобное для обоих публикуемых Вами романов. «Машенька» была впервые напечатана в издательстве «Слово» (Берлин, 1926), «Подвиг» впервые печатался частями в «Современных записках» (Париж, 1931—32), а затем в виде книги был издан «Родником» (Париж) совместно с «Петрополисом» (Берлин), в 1932-м. В. Н. хочет, чтобы оба романа были посвящены мне — либо написать «To Vevra», либо по-русски «Посвящается моей жене», как Вам покажется лучше. («Жене» через «ять».)

Он не будет возражать, если Вы включите в издание список его произведений — или только на русском, или всех, как сделали в «Макгроу-Хилл».

Предлагаемое Вами изменение гонорара в высшей степени приемлемо. В. Н. думал не о сегодняшних или завтрашних продажах, а, скорее, об отдаленной возможности того, что когда-нибудь каким-то неведомым образом вновь откроется литературный рынок в России.

«Король, дама, валет» издания «Макгроу-Хилл» может служить образцом для «Машеньки» и «Подвига».

В. Н. присоединяется к моему дружескому привету Вам и Вашей жене.

                                                                                                Вера Набокова

 

59. 30 мая 1974. Энн Арбор

Дорогие мистер и миссис Набоковы,

прилагаю макеты обложек двух книг. Это всего лишь рекламный текст и размещение приблизительное — точный размер каждого элемента будет определяться дизайнером «Макгроу-Хилл», который, в чем я не сомневаюсь, просто использует дизайн «Короля, дамы, валета». Я лишь хочу удостовериться, что вы не возражаете против того, что в этот текст включено (я хотел включить русскую «Лолиту», но не придумал краткий заголовок, под которым можно поместить предыдущие и нынешние репринтные издания, одновременно исключив первые публикации всех романов).

Если у вас есть какие-нибудь предложения, то для экономии времени просто сделайте отметки на рекламном тексте и отошлите его мистеру Хиллзу. (Сегодня я отсылаю ему также и макеты.)

Сзади на мягкой обложке будет помещена фотография, сделанная в ателье Кана1, а также материал, данный внизу отворота суперобложки.

Мы позаботимся о посвящении с «ять» и проблемах, связанных с защитой авторских прав. Рекламный материал «Слова» исключим.

Наилучшие пожелания от Профферов из «Ардиса».       Карл Проффер

 

 

60. 23 августа 1974. Монтрё

Дорогая миссис Проффер,

большое спасибо за письмо от 11 августа и приятное сообщение о том, что «Машенька» и «Подвиг» выйдут через несколько недель. Мы также с нетерпением ждем выхода двух книг о В. Н., которые Вы собираетесь издать.

Если, как планируете, Вы отправитесь в Россию, пожалуйста, уведомите меня за несколько недель, потому что я бы хотела, как обычно, просить Вас передать от нас кое-какие вещи наиболее нуждающимся диссидентам. Думаю, к этому времени у меня также будет пара экземпляров «Взгляни на арлекинов!», которые я пошлю Вам для передачи в Россию. Не уверена, что мы сможем в ближайшее время приехать в США. Если же такое случится, то с большим удовольствием встретимся с Вами и Вашим мужем.

Сердечно Ваша,                                                                       Вера Набокова

 

61. 4 ноября 1974. Энн Арбор

Дорогие мистер и миссис Набоковы,

либо вы уже получили два репринтных издания в мягкой обложке, либо скоро получите — оба были отправлены вчера авиапочтой. На издание в тканевом переплете обычно уходит на три-четыре недели больше. «Подвиг», по-моему, напечатан хорошо, с двумя исправленными опечатками (я отксерокопировал пару страниц, вырезал нужные слова из других частей текста и приклеил их поверх слов с ошибками — хотя, если присмотреться, слова эти оказались чуть увеличенными из-за ксерокопирования). А вот ошибки в «Машеньке», к сожалению, остались. Вина здесь, в основном, моя. Я очень внимательно прочел книгу на предмет опечаток и не нашел ни одной. Объяснение же гнетуще просто — у нас был свой экземпляр, и я, по-видимому, вычитал его, а затем, как полагается, отдал в типографию ваш. Мне следовало догадаться несколько позже, когда девушка, занимавшаяся макетом, позвонила и сказала, что через одну страницу проходит какая-то черта, но я решил, что пропустил отметку карандашом и, вырезав эту страницу из моей «Машеньки», отослал ее в типографию. Так все и было напечатано — вместе с ошибкой. Написанное от руки слово «десять» почему-то внимания девушки не привлекло. Так что коллекционеры теперь, наверное, будут счастливы, а вы нет. Однако при благоприятных обстоятельствах, лет этак через сорок, эти две ошибки будут исправлены. Пока что, в зависимости от того, как вы относитесь к такого рода вещам, мы можем вложить в каждый идущий на продажу экземпляр листочек с errata.

Я особенно расстроился по поводу случившегося, потому что намеревался просить вашего разрешения на перепечатку «Ардисом» других русских книг, в частности «Дара». Если после получения репринтных изданий в тканевом переплете вы окажетесь, в целом, удовлетворены, нам бы очень хотелось обсудить возможность других репринтных изданий.

В последний момент мы отложили поездку в СССР из-за случившихся там очень подозрительных происшествий и теперь осторожно строим планы лететь туда на неделю 7 декабря. Ах да, еще высылаю вам последний номер R<ussian> L<iterature> T<riQuarterly> с потрясающими фотографиями и переводами из Ходасевича (не потрясающими)1.

Искренне ваш,                                                                        Карл Проффер

 

 

 

62. 11 ноября 1974. Монтрё

Дорогие мистер и миссис Профферы,

мы получили прекрасно вами изданные «Машеньку» и «Подвиг» в мягкой обложке. Прошло уже столько лет, и очень приятно вновь увидеть их напечатанными. Ждем изданий в тканевом переплете (и новый выпуск R<ussian> L<iterature> T<riQuarterly>, который вы любезно выслали). В. Н. говорит, что предоставляет вам решать, следует ли вкладывать листочек с errata из-за незначительных опечаток в «Машеньке».

Он был очень рад, когда узнал, что вы хотите продолжить репринтные издания, напечатав «Дар», а возможно, и другие его русские книги.

Вы не сообщили, получили ли вы четыре экземпляра «Взгляни на арлекинов!», которые по нашей просьбе «Макгроу-Хилл» должен был послать вам — один для вашей библиотеки и три для ваших знакомых в России.

Сердечно вас приветствуем.                               Владимир и Вера Набоковы

 

63. 27 ноября 1974. Энн Арбор

Дорогие мистер и миссис Набоковы,

думаю, вы уже получили книжки в тканевом переплете. Еще пятнадцать экземпляров в переплете, как бумажном, так и тканевом, было отправлено пароходом. Две наши книги о В. Н. скоро тоже будут отосланы. Сначала я собирался подождать, пока получу из типографии «Сборник разностей о Набокове» в тканевом переплете, но на это уйдет, по-видимому, еще недели три. Мы также издаем перевод «Путешествия в Арзрум», который я вам отправлю.

Спасибо за экземпляры «Арлекинов» — мы их получили и собираемся взять с собой 7 декабря в московскую поездку. Мы уже заранее отослали экземпляры двух наших репринтных изданий, которые было бы нежелательно провозить через таможню.

Рассказ об упомянутых мной «подозрительных происшествиях» довольно длинен и в письме не уместится, но, надеюсь, у нас будет возможность как-нибудь поговорить на эту тему в наступающем году. Если вы не против идеи о дальнейших публикациях на русском, возможно, мы могли бы совместить часть нашего летнего отпуска (еще совершенно не спланированного) с визитом к вам. Конечно, в том случае, если нас не поджидает нелепая каталажка в пролетар­ском рае.

С наилучшими ардисовскими пожеланиями,                        Карл Проффер

 

64. 18 декабря 1974. Монтрё

Дорогие друзья,

мы очень благодарны вам за прелестную «Машеньку» и «Подвиг» в твердых обложках и за дополнительные экземпляры, которые еще в пути. Благодарим также за очаровательный «Сборник разностей о Набокове» (под редакцией
К. Проффера и с прекрасным макетом и суперобложкой Э. Проффер)1, «Набоковский сад» и пушкинский «Арзрум» в переводе мисс Ингемэнсон2.

Интересно, вернулись ли вы из России к Рождеству. В любом случае желаем счастливого праздника.

Будем рады увидеться с вами когда-нибудь где-нибудь этим летом.

Сердечно приветствуем.                              Вера Набокова (за Владимира и Веру Набоковых)

 

2 Ученица Профферов.

 

65. 2 января 1975. Монтрё

Дорогие друзья,

В. Н. никогда не подписывает никаких коллективных писем. Как никогда не поверит, что самое выразительное, самое трогательное воззвание к тигру-людоеду или акуле может тронуть их сердце. Однако ваше воззвание его сердце тронуло. Прилагаю копию телеграммы, которую он послал в понедельник 30 декабря по рекомендованному вами адресу. Можете ее напечатать, сделать общедоступной или использовать как угодно иначе по своему усмотрению, если это поможет делу Марамзина1.

Счастливого Нового года, и пусть он принесет удачу вашей гуманистиче­ской деятельности.

                                                                                                Вера Набокова

 

 

66. 27 января 1975. Монтрё

Дорогая мисс Германо1,

благодарим за письмо от 20 января. Посылка с книгами, наверное, действительно пропала. Мы получили лишь по одному экземпляру «Машеньки» (в мягкой и твердой обложках) и по одному (также в мягкой и твердой обложке) «Подвига». Надеемся, что почтовая служба сумеет найти заблудившиеся экземпляры. Пожалуйста, не забывайте указывать на посылках: «Livres imprimйs de plus 16 pages а contenu littйraire» (что значит: «Печатные издания более 16 страниц литературного содержания»), иначе нам приходится платить довольно большую пошлину.

Было бы интересно узнать, дошло ли до мистера и миссис Профферов наше письмо от 2 января 1975 г. с копией телеграммы, посланной моим мужем в комиссию писателей в Санкт-Петербурге. Не могли бы Вы это уточнить?

Искренне Ваша,                                                                       Вера Набокова

 

 

67. 1 февраля 1975. Энн Арбор

Дорогие мистер и миссис Набоковы,

я не отвечал на ваше письмо в надежде, что получу какие-нибудь известия о судьбе Марамзина, но теперь пишу, подгоняемый двумя обстоятельствами: вашим письмом Линде об исчезнувших книгах и сегодняшним визитом вашего сына.

Если я ничего не пропустил, то ни «Нью-Йорк таймс», ни «Вашингтон пост» так и не напечатали письмо, в котором освещались различные реакции на дело Марамзина и цитировалась целиком ваша телеграмма. Очевидно, в мире и без того слишком много важных событий, чтобы задумываться о судьбе еще одного русского, пусть даже протесты исходят от вас и «влиятельной группы представителей» (как, растягивая слова, выразился в телефонном разговоре Джеймс Дики) писательского сообщества. Реакция на наше обращение была, в целом, неплохой, хотя большинство предпочли промолчать. Кроме того, к нашему разочарованию, некоторые заявили, что не хотят выступать, потому что, ну, вы же понимаете, в Советском Союзе у них выходили бестселлеры, пока они не выступили в защиту Солженицына, а теперь вот — ничего. Однако было отправлено множество телеграмм и писем, и теперь нам остается только ждать. Суд неизбежен. Надеюсь, что рано или поздно мы узнаем о реакции на вашу телеграмму. Событие такого масштаба не может пройти незамеченным в тамошних писательских кругах. А пока что посылаю вам копию полученного нами любопытного документа из КГБ, в котором говорится и о вас и о нас.

Сегодня мы провели два очень приятных часа с Дмитрием, желая лишь, чтобы график его поездок был менее плотным. Но он успел осмотреть наш холм и наш дом, был обнюхан и обласкан большими профферовскими собаками, Маккулом и Динарой, и отбыл, обвешанный гирляндами из книг. Мы говорили о переводе, ворах, трехфутовых бабочках на ковре у нас в гостиной и других вещах, о которых он сможет рассказать вам через месяц.

О книгах: они безнадежно потеряны. Мы собрали еще одну посылку (по 10 экз<емпляров> каждой книги), и они снова в пути. Поскольку пропала одна посылка (и мы не знаем какая), то вы, следовательно, получите довольно много экземпляров либо одной, либо другой, но я уверен, что вам не составит труда ими распорядиться.

С наилучшими пожеланиями,                                                Карл Проффер

 

68. 7 февраля 1975. Монтрё

Дорогие мистер и миссис Профферы,

благодарим за письмо от 1 февраля. Сегодня мы получили посылку с девятью экземплярами «Машеньки» (в твердой обложке) и вчера два экземпляра (в твердой обложке) «Машеньки» и «Подвига» — по одной книжке. Большое спасибо. Очень жаль, что телеграмма В. Н. в Союз советских писателей не стала достоянием гласности, поскольку она, возможно, не достигла адресата или же последний делает вид, что ничего не получал. Сожалеем, что вы забыли вложить в ваше письмо «документ из КГБ», о котором упомянули. Между прочим, согласно подробному отчету об обыске в доме Марамзина (опубликованному в парижской «Русской мысли») одним из конфискованных предметов была книга «под названием: Владимир Набоков „Лолита”»1.

Мы очень рады, что Дмитрий побывал у вас. Знакомы ли вы с его очаровательными друзьями, Джимом Брауном с супругой, у которых он останавливался?

Сердечно приветствуем.                                                       В. и В. Набоковы

 

 

69. 8 мая 1975. Энн Арбор

Дорогие мистер и миссис Набоковы,

мы получаем самую разнообразную и противоречивую информацию о том, что произошло на суде над Марамзиным, поэтому до сих пор не знаем, вел ли он себя с тем же непоколебимым презрением, которое демонстрировал до этого, или же (другая версия) сломался и стал целовать руки прокурора. Похоже, так ничего и не выяснится, пока мы сами не приедем туда в сентябре, рассчитывая на визит к нам товарища Брежнева, событие, которое может несколько охладить пыл сторонников жесткой линии.

За первые семь месяцев «Машенька» и «Подвиг» были проданы в количестве 750 экземпляров каждая. Почти все в мягкой обложке. Обычно мы рассылаем уведомление о гонорарах раз в год, в день публикации книги, что удобно (поскольку я же и бухгалтер), но если Вы хотели бы получать их чаще, то это можно устроить. Во всяком случае, в настоящий момент среди других наших изданий на русском Ваши книги — бестселлеры. Однако нам, кажется, придется пожалеть, что выпустили так много (500 экз.) в тканевом переплете, позабыв о практичности, но, в целом, это все равно был приятный и удачный эксперимент.

Если Вас интересует дальнейшее переиздание Ваших русских книг, у нас есть два предложения (и мы готовы выслушать любые Ваши). Переиздание «Дара». Сборник рассказов. У нас теперь есть собственное наборное оборудование с русским шрифтом, так что мы можем собрать рассказы из разных источников.

И еще одно предложение: в «Russian Literary Triquarterly» имеется постоянный раздел под названием «Тексты и документы», где материалы публикуются либо по-русски, либо вместе с английским переводом. (Посылаю последний выпуск с красочной работой Вашего старого коллеги на обложке.) Так что я трепещу при мысли обо всех строгостях касательно эмбрионов, архивов и черновиков, и все-таки спрашиваю: есть ли у Вас что-нибудь — неопубликованные стихи, повести, отрывки, черновики, письма, эссе — что Вам хотелось бы опубликовать в этом разделе R<ussian> L<iterature> T<riQuarterly>?

Сегодня я отправил Вам ксерокопию небольшого романа под названием «Школа для дураков». Имя автора — Соколов1. Думаю, его манера покажется Вам необычной. Мы знаем только, что как писатель он неизвестен, живет в Москве и ему тридцать пять. К счастью, книга эта на удивление не похожа на европейскую литературу. Если Вы внесете ее в свой список книг для чтения в ванной или на сон грядущий, мне было бы интересно узнать Ваше мнение.

Искренне Ваш,                                                                        Карл Проффер

 

 

70. 14 мая 1975. Монтрё

Дорогие мистер и миссис Профферы,

большое спасибо за письмо от 8 мая. Машинописный текст Соколова тоже получили, но, увы, у В. Н. совсем нет времени прочитать его сейчас. Он может лишь пообещать попробовать это сделать на летних каникулах.

Бедный Марамзин.

В. Н. очень рад тому, что вы сказали о «Машеньке» и «Подвиге», и приветствует вашу идею продолжить постепенное издание его русских книг. Да, начать можно с «Дара», а потом сделать сборник (скольких?) рассказов.

Хотели бы вы постепенно издать все русские вещи В. Н.? Я спрашиваю об этом, потому что литературный агент из Израиля написал мне, что растущее число русских евреев-беженцев служит веским основанием для переиздания всех его русских книг. В. Н. предпочел бы, чтобы его издателями были, конечно, вы, но, пожалуйста, не бойтесь сказать нам откровенно, что вы думаете о столь громадном предприятии.

В. Н. говорит, что не забудет о вашем желании опубликовать в R<ussian> L<iterature> T<riQuarterly> некоторые из его «эмбрионов».

Что касается уведомления о гонорарах, то он бы предпочел получать их дважды в год. Все права на «Машеньку» и «Дар» В. Н. передал Дмитрию, на чье имя и следует пересылать уведомления о гонорарах за «Машеньку» в письмах, адресованных мне.

Между прочим, особая ситуация сложилась с «Защитой» и «Приглашением», которые были опубликованы радиостанцией «Свобода» исключительно для распространения в России1. Хотели бы вы их также опубликовать?

Сердечный привет от нас обоих.         Вера Набокова (за В. и В. Набоковых)

 

 

71. 10 июня 1975. Энн Арбор

Дорогие мистер и миссис Набоковы,

я рассчитывал, что вскоре мы сможем ненадолго приехать в Европу, но что-то все не получается, поэтому придется начать разговор письменно. Мы бы очень хотели сделать репринтные издания всех Ваших русских книг. Даже имея под рукой библиографию, мне трудно точно сказать, каков будет объем, но мы сможем все осуществить, если не станем торопиться. Я бы предложил начать с двух томов в год, но надеюсь и рассчитываю, что со временем скорость публикаций увеличится. Далее, в будущем году я предполагаю выпустить, во-первых, простое репринтное издание («Дара») и, во-вторых, новое (то есть заново составленное) издание сборника рассказов. «Дар», возможно, выйдет в начале 1976 г., а рассказы — летом или осенью. Размер сборника — на Ваше усмотрение. Если Вы захотите переиздать все рассказы, их может хватить на два или три тома, в зависимости от того, как их расположить и распределить. Хотели бы Вы издать их, как это принято в академических изданиях, в хронологическом порядке или распределить их в соответствии с тематикой или по какому-то иному принципу?

«Чеховское издательство» (старое) более не существует, поэтому, я думаю, будет нетрудно просто отпечатать тексты этого издания репринтным способом.

Мы все же хотели бы опубликовать «Защиту» и «Приглашение», но поскольку они уже были переизданы, за них, пожалуй, следует взяться в конце серии. Опять же не думаю, что будут проблемы с правами при репринтном издании.

По-моему, было бы полезным для будущих продаж придумать какой-нибудь общий проект, объявив библиотекам о масштабном предприятии, важном событии в издательском деле и т. д. и т. п. Может быть, Вы подумаете над этим, и мы бы все обсудили во время нашего приезда в Европу ближайшей осенью.

С наилучшими пожеланиями,                                                                 Карл

 

72. 17 июня 1975. Монтрё

Дорогие мистер и миссис Профферы,

сожалеем, что вы не можете приехать, но надеемся на встречу осенью.

Благодарим за письмо от 10 июня, уведомления и чеки. В. Н. приветствует ваши планы постепенно опубликовать все его русские книги, издать «Дар» в начале 1976 г., а рассказы летом или осенью. Русских рассказов хватит на два тома, десятка по два на каждый. Хронологическая последовательность нас вполне устраивает.

Да, «Чеховское издательство» не имеет никаких прав.

Мы уезжаем завтра на лето, но почту нам будут пересылать.

Наш самый сердечный привет.                                               Вера Набокова

 

73. 27 июня 1975

(Посылаю это заказным письмом, потому что — невероятно, но факт — не взяла с собой нашу записную книжку и вынуждена надеяться на ненадежную память.)

Дорогие мистер и миссис Профферы,

шлю вам выписку из письма израильского агентства «Бар-Давид» в Тель-Авиве. В. Н. совершенно не склонен иметь дело с «Бар-Давидом» и издательством, которое они представляют. Единственная причина, по которой можно рассматривать их предложение, — это наличие у «Ардиса» интереса к сотрудничеству с ними, например, касательно продаж в Израиле.

В. Н. не склонен публиковать свои русские книги в Израиле по нескольким причинам: там еще не сформировалась издательская традиция, в результате чего книги бывают представлены плохо, уведомления о гонорарах высылаются крайне редко, а правительственный налог на гонорар очень высок (хотя, возможно, в большинстве случаев может быть уменьшен).

Вот в чем состоит предложение «Бар-Давида»: мистер Майкл Левин (Иерусалим) делает конкретное предложение о переиздании трех книг по-русски: «Лолиты», «Дара» и «Приглашения на казнь». Он предлагает аванс в 350 долларов за каждую книгу при 7% гонорара с продажи до 4 000 экземпляров, 8% — с продажи до 8 000 экземпляров и 10% — с продажи большего количества экземпляров. Он также изъявил желание получить полномочия на продажу книг за пределами Израиля. (Это предложение имеет ограничения: если издатель не сможет продать в год минимум 500 экземпляров каждой книги за пределами Израиля, он теряет свое право через два года.) Кажется, они также хотят издать все прочие русские книги В. Н.

Прежде чем окончательно отказать «Бар-Давиду», я бы хотела услышать от Вас, есть ли в принятии его предложения хоть какие-то выгоды. Я была бы Вам очень обязана, если бы Вы ответили поскорее, чтобы у меня появилась возможность связаться с «Бар-Давидом». Тот же издатель хотел бы опубликовать все русские книги В. Н. Аванс для Израиля мал, можно бы и увеличить.

До приезда сюда (в Давос) мы побывали в Париже, где В. Н. дал в прямом эфире интервью французскому телевидению. Оно оказалось очень удачным. «Ада» вышла во французском переводе и встречена бурей восторга, но В. Н. так устал, целый год редактируя и исправляя перевод, подлаживаясь под различные сроки, что по возвращении в Монтрё мы, как только смогли, сразу же уехали на несколько недель отдохнуть в это тихое и милое местечко.

Когда вы собираетесь в Россию? Надеемся, все пройдет хорошо.

Наши самые сердечные приветы вам обоим.    Вера и Владимир Набоковы

 

74. 16 июля 1975

Дорогие мистер и миссис Набоковы,

во-первых, обратите внимание на адрес. Вы послали корреспонденцию в «университет Энн Арбор» (которого не существует) вместо Мичиганского университета — поэтому я и запоздал с ответом.

Хочу рассказать вам о Майкле Левине. Он книготорговец, но не издатель. Год назад он открыл свой магазин, где мы продаем все наши русские книги (а если быть занудливо точным, то у нас есть молодой агент, недавно эмигрировавший, который переправляет книги мистеру Левину со скидкой в одну треть с одних изданий и в 40% с других). В Израиле существует еще один крупный книжный магазин русскоязычных изданий, и он покупает почти столько же экземпляров, сколько и Левин. По-моему, каждый из них купил около ста экземпляров «Машеньки» и «Подвига»; может быть, сейчас уже 125. Левин уже дважды просил через нашего агента, чтобы мы выпускали «больше Набокова» и «больше Бродского». Наверное, ему надоело ждать.

С нашей точки зрения, в том, чтобы позволить ему публиковать книги, как для Израиля, так и для других стран, нет никакой выгоды.

С Вашей точки зрения (я пытаюсь быть абсолютно объективным), единственным преимуществом является возможность продать несколько большее количество экземпляров в Израиле. Если бы он сам полностью отвечал за все, что связано с книгами, то работал бы лучше, чем сейчас, покупая книги у нас.

Я почти уверен, что он не может продавать книги за пределами Израиля так же успешно, как это делаем мы. А предложить отказ от прав на продажи за пределами Израиля через два года, если ему не удастся ежегодно реализовывать по 500 экземпляров, значит не предложить ничего, потому что за это время ему, вероятно, удастся «снять сливки» с существующего рынка и не дать другим выпустить в свет новое издание.

Наш график выплаты гонорара все же лучше, чем тот, что предлагает он. Кроме того, наряду с изданиями в бумажной обложке, мы также печатаем все книги в тканевом переплете.

Он просто выскочка, тогда как «Ардис» — почтенное предприятие, существующее уже четыре года.

Чтобы улучшить наше положение и одновременно сделать то, что желательно Левину, мы можем этой осенью взяться за репринтное издание «Дара».

Впрочем, судя по первому абзацу Вашего письма, мне не стоило так долго Вас уговаривать. Но что сказал, то сказал.

Теперь посплетничаю. Вот самая поразительная новость: на этой неделе нам позвонил из Вены Владимир Марамзин. Он находится там со своей семьей — невредимый и немного извиняющийся. Он объяснил свое «полупризнание» желанием защитить людей, которым грозила, как говорят юристы, явная непосредственная опасность. Меня его объяснение удовлетворяет.

Между тем, один молодой человек, наш московский знакомый, был вызван для беседы в КГБ, где его расспрашивали о Профферах с очень неприятными нюансами. Два головореза сказали, что в любом случае мы в страну не приедем, потому что не получим виз. Надеемся, что это лишь пустые угрозы, впрочем, скоро увидим. Мы только что обратились с просьбой о предоставлении нам виз на 10 дней, начиная с 20 октября.

Несколько недель назад мне пришло длинное письмо от миссис Сикорской1, и я дал ей довольно детальные рекомендации.

С наилучшими пожеланиями,                                                                 Карл

 

 

75. 31 июля 1975. Монтрё

Дорогие друзья,

большое спасибо за ваш ясный и исчерпывающий ответ на мое письмо. Именно так мы и думали. Теперь я напишу М. Левину и объясню, как обстоят дела.

В. Н. очень рад вашим планам переиздать «Дар» этой осенью.

Возможно, в связи с тем, что вы пишете в последних абзацах, вам будет интересно узнать, что один человек из университета Оклахомы, возивший в прошлом году группу студентов в Россию, собирается отправиться туда и в этом году. Одним из пунктов их маршрута был Киев, который почему-то вдруг исключили — наверное, вследствие возникших там проблем. Уверены ли вы, что для вас обоих эта поездка будет безопасной, даже если вам дадут визу? Но если вы все-таки поедете, пожалуйста, дайте мне знать, могу ли я послать вам небольшой чек для какого-нибудь диссидента на ваше усмотрение.

Сердечный привет от В. Н. и меня.

                                                                                                Вера Набокова

Большое спасибо за письмо миссис Сикорской.

 

76. 25 августа 1975. Монтрё

Дорогие друзья,

прилагаю список исправленных опечаток в «Даре». Особо важные отмечены красным. В. Н. был бы благодарен, если бы вы исправили как можно больше. Он очень рад, что вы планируете начать печатанье.

Цвет суперобложки для него не так уж существен. Синяя гамма пойдет? Голубой, чтобы хорошо выделялись черные буквы, или темно-синий, чтобы в глаза бросались буквы белые?

Не забудьте сообщить мне, получили ли вы русские визы и могу ли я послать чек для небольшого подарка человеку, которого вы сами определите.

Сердечный привет.                   Вера Набокова (Владимир и Вера Набоковы)

 

77. 10 ноября 1975. Монтрё

Дорогие мистер и миссис Профферы,

благодарим за письмо от 28 октября. Мы оба в восторге от вашего элегантного русского издания «Дара», пять экземпляров которого прибыли авиапочтой.

Очень мило, что вы собираетесь раздать несколько подарков от нашего имени. Прилагаю чек на покрытие расходов.

Нам очень жаль, что «катастрофа» не позволила вам заглянуть в Монтрё во время вашей последней поездки. Надеемся на встречу весной.

Сердечно ваши,                                                                    В. и В. Набоковы

Наши письма отправляет консьерж, поэтому приходится их посылать заказными.

 

78. 12 ноября 1975

Дорогие друзья,

чудеса случаются — мы съездили и вернулись без всяких происшествий. Это был на редкость полезный визит в смысле информации и материала для будущих изданий R<ussian> L<iterature> T<riQuarterly>. Одна из главных ценностей, которую нам удалось обнаружить, — коллекция из более 1000 фотографий писателей, причем большая часть этих фотографий совершенно неизвестна: Мандельштам, Ахматова, Белый и т. д.1 Нам также обещали дать их негативы.

Мы встретились с Павлом Ивичем (Игнатом Игнатьевичем Бернштейном)2, владельцем разнообразных рукописей Ходасевича, включая записные книжки революционных и послереволюционных лет. Они тоже со временем должны оказаться у нас (пожалуйста, имейте в виду, это сверхсекретно).

Мы нашли Надежду Мандельштам все еще в большой изоляции, очень слабой, но занятой написанием новой книги, рукопись которой в сложенном виде хранится у нее в сумочке в постели. Нам также удалось разрешить несколько спорных моментов в ее второй книге, включая тот факт, что Харджиев сумасшедший и действительно изрезал тексты Мандельштама3.

Мы провезли с собой четыре экземпляра нового «Дара» — два под видом нейлоновых чулок были запрятаны глубоко в чемодане, а два, пока мы проходили таможню, Эллендея держала в руке под пальто. Ни один из их агентов не дорос до уровня Чичикова. С огромным трудом нам удалось приберечь экземпляр для Надежды — она приняла его с большой благодарностью. Она просит передать Вам, что ей жаль, что русский язык уступил такого большого писателя языку английскому.

Когда приду в себя от накопившейся работы, напишу Вам снова о других вещах, в частности о новом издании Ваших рассказов.

С теплым чувством,                                                                               Карл.

P. S. Прилагаю нечто от одного Вашего русского почитателя.

 

2 Игнатий Игнатьевич Бернштейн, лит. псевд. Александр Ивич (1900—1978) — писатель, критик, литературовед. Рукописи из его собрания частично опубликованы Профферами в RLT и сборнике «Глагол».

3 Речь идет о вынужденных купюрах в подготовленном Н. И. Харджиевым издании стихов О. Мандель­штама («Библиотека поэта», Большая серия. Л., 1973).

 

79. 17 декабря 1975. Монтрё

Дорогие друзья,

хотим поблагодарить вас за очень интересное письмо от 12 ноября и за описание новой игры «Эрудит» («Флавиты-скрэббл» — тож), а в особенности за экземпляры белого «Дара» и совершенно восхитительного «Дара» синего (пока один экземпляр).

Мы были счастливы, узнав, что вы вернулись целыми и невредимыми из чрева этого кита.

16 октября В. Н. перенес операцию, но сейчас быстро идет на поправку (стучу по дереву).

Счастливого Рождества!                                     Владимир и Вера Набоковы

 

80. 31 декабря 1975. Монтрё

Дорогие мистер и миссис Профферы,

большое спасибо за три уведомления о гонорарах и три чека.

Желаем вам счастливого Нового года.

Сердечно ваши,                                                                    В. и В. Набоковы

 

81. 21 января 1976. Монтрё

Дорогие друзья,

большое спасибо за письмо от 31 декабря 1975 г. и примите извинения за поз­дний ответ.

У нас не было ни суперобложки первого английского издания «Отчаяния», ни других присланных вами любопытных материалов.

Что касается рассказов, то мужу придется перевести на русский и внести в оригинальные тексты все изменения, сделанные в английских версиях. Он этим займется, но сейчас полностью погружен в свой новый роман, который идет полным ходом. Поэтому с рассказами придется подождать, быть может, около месяца.

По поводу «Лолиты» могу сказать, что первое русское издание недоступно, по крайней мере, не должно быть доступно, так как договор с «Федрой» был расторгнут много лет назад. В. Н. был бы рад, если бы вы переиздали русскую «Лолиту».

Да, мы получили ваши чеки и благодарим вас.

Сердечно ваша,                                                                       Вера Набокова

 

82. 12 марта 1976. Монтрё

Дорогие друзья,

пишу вам о русских рассказах. Еще немного поразмыслив, В. Н. пришел к заключению, что изменять их и приводить в соответствие с английским текстом не стоит. Более логичным представляется переиздать их в таком виде, в каком они были написаны, возможно, с коротким предисловием.

Сообщите, пожалуйста, какие рассказы вы бы хотели напечатать в первую очередь. Будет лучше, если вы выберите том, с которого начнете. Тогда я либо вышлю вам наш экземпляр, либо, что еще удобнее, ксерокопию всей книги. Но, может быть, вам потребуется более четкий шрифт для офсетной печати?

Русская «Лолита», конечно, доступна, так как права на нее были возвращены ее первым нью-йоркским издателем. Как вы собираетесь за нее браться?

И еще об одном хочу вас спросить: что бы вы сказали об издании маленького томика «патриотических» стихов В. Н.? Их всего 15 или 20, и много лет назад они были чрезвычайно популярны, но по большей части слишком злободневны, вследствие чего В. Н. и не включил их в «Стихи и задачи». А может быть, сделать солидный том с его русскими стихами вообще?

Наш сердечный привет вам обоим.                                        Вера Набокова

 

83. 1 апреля 1976. Монтрё

Дорогие мистер и миссис Профферы,

спасибо за письмо от 22 марта. Насчет книжечки, о которой вы говорите: вы послали нам столько интересных материалов, что нам не вполне понятно, какую именно вы имеете в виду. Если книгу Марамзина, то В. Н. ее еще не дочитал (довольно долго у него ни на что не было времени).

«Лолита» по-русски. В. Н. предлагает изменить титульный лист и обложку, опустить материал на переднем отвороте, а условия те же, что и с «Даром», — так вас устроит? В. Н. говорит, что у него нет никаких исправлений, хотя ваш корректор может найти какие-нибудь опечатки.

Рассказы. По-русски было три сборника. Третьим был «Соглядатай», включающий небольшой роман и двенадцать рассказов. Его выпустило издательство «Русские записки» (Париж, 1938).

Не уверена, что В. Н. найдет еще рассказы в дополнение к тем, что вам известны, кроме «Solus Rex». График публикаций нас устраивает. Я найду экземпляр «Возвращения Чорба» для перепечатки. Надеюсь, вы убедите вашу типографию обращаться с ним исключительно бережно — как вы знаете, эти последние экземпляры незаменимы.

Стихи. Я еще напишу о них отдельно. Мне будет довольно трудно отыскать их все, а потом выбрать что-то для печати — и я бы хотела заниматься этим при активном участии В. Н. И о «Предисловии». Если его нужно писать, то это, конечно, должен сделать сам В. Н.

На сегодня все, начинаю искать том с «В<озвращением> Ч<орба>».

Когда же вы приедете?

Сердечный привет от В. Н. и от меня.        Вера Набокова

 

84. 17 мая 1976. Монтрё

Дорогой Проффер,

плохое самочувствие не позволило мне ответить Вам раньше и до сих пор мешает написать подробнее. Я прочитал «Школу для дураков» Соколова, обаятельную, трагическую и трогательнейшую книгу (перевожу свой отзыв, если вдруг Вы захотите передать его автору: obayatel’naya, tragicheskaya i trogatel’neyshaya kniga). До сих пор это лучшее, что Вы издали из современной советской прозы.

Сердечно Ваш,                                                                  Владимир Набоков

 

85. 25 мая 1976. Энн Арбор

Дорогой мистер Набоков,

мы приняли к публикации «Школу <для дураков>», ничего не зная ни об имени автора, ни о том, где он живет. И сделали это с воодушевлением, однако нашу уверенность то и дело подтачивали сомнения, связанные с тем, что он человек нездешний. Поэтому нам очень важно Ваше одобрение, с чем, без сомнения, согласится и Соколов. (Он на удивление неотесан и необразован — о Вашем творчестве имеет лишь самое общее представление, никогда не слышал о Нине Берберовой и т. д. и т. п. Образование у него почти исключительно советское.)

Итальянские права мы продали Мондадори, но не так-то легко убедить других иностранных издателей заняться книгой (даже соглашаясь, что она хороша, боятся, что некоммерческая). Отчасти же дело в размерах нашей компании и нехватке постоянных международных контактов. Нет ли у Вас возможности как-то в этом деле помочь? Либо прямо дав собственную рекомендацию, либо назвав фамилии потенциально сочувствующих редакторов? Не стали бы Вы возражать, если бы мы использовали цитату из Вашего письма, представляя книгу другим издателям («„Школа <для дураков>” Соколова — обаятельная, трагическая и трогательнейшая книга»)?

Теперь о Ваших делах. К письму прилагаются результаты последних нескольких месяцев. По-моему, все идет успешно. И несколько вопросов: удалось ли Вам обнаружить полувосстановимый экземпляр «Возвращения Чорба»? (Единственный человек здесь, у которого есть эта книга, — Струве1, но несколько лет назад мы рассорились на почве датировки одной булгаковской пьесы.) Мы все так же хотим издать Ваш поэтический сборник — один наш знакомый, который знает Вашу сестру, Гена Шмаков2, недавно эмигрировавший из Ленинграда, побывал здесь и очень заинтересовался этим проектом.

Другие идеи: переиздать «Аню в стране чудес», русский перевод «Пнина», опубликовать «Трагедию Господина Морна»3 и/или «Человека из СССР»4 либо в виде книги, либо в альманахе на русском языке, нерегулярный выпуск которого мы планируем начать в будущем году.

Эллендея только что вернулась из Советского Союза, где у нее были некоторые неприятности с властями (не очень серьезные), и мы оба рассчитываем быть в Европе в ближайшие месяцы. Так что надеемся на встречу с Вами.

Искренне Ваш,                                                                                        Карл.

 

2 Геннадий Григорьевич Шмаков (1940—1988) — поэт, переводчик.

3 Первая публикация — «Звезда», 1997, № 4.

4 До сих пор по-русски опубликован только 1-й акт пьесы (см.: Набоков. Пьесы. М., 1990).

 

86. 11 июня 1976. Монтрё

Дорогие мистер и миссис Профферы,

кажется, вы не ответили на мое письмо от 1 апреля. Пожалуйста, дайте мне знать, как обстоят дела с вашими разнообразными проектами.

У меня ушло некоторое время на поиски нашего экземпляра «Возвращения Чорба», и я прилагаю его к этому письму. Уверена, что нет необходимости повторять, насколько он ценен. Пожалуйста, не разрешайте типографским работникам делать в нем пометки.

На следующей неделе мы уезжаем на несколько недель отдохнуть, но почту нам будут пересылать. Надеюсь, у вас обоих дела идут хорошо.

Сердечный привет.                                                 В. и В. (миссис Набокова)

 

87. 25 июля 1976. Монтрё

Дорогие мистер и миссис Профферы,

мы только что получили ваше письмо от 20 июля вместе с майским (от 25-го) и 5 неподписанных чеков.

Возвращаю чеки, чтобы вы их подписали, и, пользуясь возможностью, прошу вас выписать один чек за «Короля, даму, валета» на имя Дмитрия Набокова, и еще один за «Подвиг» на имя Владимира. Пожалуйста, не перепутайте соответствующие авторские права.

Было очень приятно узнать, что вы получили наш бесценный экземпляр «Возвращения Чорба» и что «Машенька» и «Подвиг» хорошо продавались.

Также было приятно узнать, что вы нашли голландского, датского и французского издателей для «Школы». Можно было бы попробовать обратиться к Ровольту по поводу немецких прав. Попробуйте написать по адресу: H. M. Ledig-Rowohlt, Rowohlt Verlag, D 2057 Reinbek bei Hamburg, Hamburger Strasse 17, Germany.

Теперь хочу поговорить с вами о здоровье моего мужа. Он очень долго болеет: сначала ему сделали небольшую операцию, после нее начались очень неприятные осложнения, затем он получил легкое сотрясение мозга, инфекцию, затяжную и сопровождающуюся высокой температурой, источник которой доктора установили с трудом. К счастью, ему сейчас намного лучше, но он должен, по крайней мере, две или три недели оставаться в больнице, прежде чем вновь вернуться к нормальному существованию. Постепенно я отвечу на другие ваши вопросы, поскольку у меня есть возможность с ним консультироваться.

Судя по всему, лето вы провели прекрасно. Надеемся, у вас не будет неприятностей во время будущей поездки в Россию. Приезжайте к нам на обратном пути, так как я надеюсь, мой муж будет уже в состоянии радоваться визитам друзей.

С лучшими пожеланиями,                                                       Вера Набокова

 

88. 9 августа 1976. Монтрё

Дорогой Карл,

спешу ответить на Ваш вопрос касательно стихотворений в «Возвращении Чорба». В. Н. не хотел бы их включать. Надеюсь, это не вызовет слишком больших осложнений.

Ему намного лучше. Думаем, его выпишут из больницы недели через две.

Меня очень радует мысль о переиздании «Трагедии Господина Морна», хотя будет нелегко собрать всю рукопись. Один экземпляр должен быть в Библиотеке Конгресса, но не уверена, что там потрудились разобрать бумаги, которые мы им передали.

Когда сочтете наиболее удобным, расскажите мне, пожалуйста, каким образом Вы собираетесь готовить сборник стихов.

Сердечный привет вам обоим.                                                Вера Набокова

 

89. 18 августа 1976. Энн Арбор

Дорогая Вера,

я как раз вовремя успел остановить печатанье стихов из «Чорба». Выпустить «Трагедию Господина Морна» — идея захватывающая. Делая репринтные издания хороших книг, чувствуешь удовлетворение, но небезразличный издатель испытывает также и чувство сродни тому, что бывает у плагиатора, а вот совершенно новая книга вызывает ощущение законности того, что ты делаешь. Если единственная рукопись находится в Библиотеке Конгресса, полагаю, Вам придется дать нам разрешение на ее розыски и копирование. У нас случаются оказии в Вашингтон раз или два в год, и я буду рад сам съездить в Библиотеку.

Со стихами проблема. Лучше всего, если бы Вы сами сделали подборку, а потом мы прикинули бы, сколько из них сможем найти. (Поскольку мы будем делать новый набор всех стихов, физическое состояние источников роли не играет.) Другой вариант — кто-нибудь сделает подборку и отдаст на Ваше одобрение. Но это плохо по одной причине — скорее всего, выбор будет сделан, в основном, из тех стихотворений, которые опубликованы в книгах (если только Вы не знаете человека, у которого есть копии тех стихотворений, что никогда не издавались после газетных публикаций). Итак, две основные проблемы — это выбор и поиск. Далее все относительно просто. Мы наберем их здесь, отошлем корректуру на проверку и т. д.

Если у Вас не хватит времени и сил заняться подборкой, может быть, Вы кого-нибудь порекомендуете. Мне известен только один человек, знающий стихи по-русски и любящий их, — это Гена Шмаков. Нам хвалили его вкус, эрудицию и пр<очее>, но я сам знаю его лишь понаслышке.

Нина Берберова приезжает в «Ардис» в конце этой недели. Недавно мы получили из Москвы несколько отрывков из дневников и статей Ходасевича и со временем их опубликуем.

Сообщите, пожалуйста, что Вы думаете о «Морне» и стихах.

С наилучшими пожеланиями,                                                                 Карл

 

90. 27 августа 1976. Монтрё

Дорогой Карл,

спасибо за письмо от 18 августа. Прежде всего, должна ответить на те вопросы из письма от 25 мая, которые остались без ответа. Муж говорит, что он ни в коем случае не возражает, если Вы процитируете в его письме то место, где говорится о «Школе <для дураков>» Соколова, как при ознакомлении с книгой других издателей, так и в любых других случаях.

«Аня в стране чудес» была переиздана «Доувером» без разрешения переводчика, хотя с выплатой символической суммы.

Что касается «Трагедии <Господина Морна>», то у меня есть весь текст, за исключением нескольких страниц, самых последних. Я бы, пожалуй, прислала Вам очень посредственную копию машинописи с отсутствующим окончанием, а Вы бы внимательно ее прочитали и решили, подходит ли она Вам для публикации. Мне эта вещь очень нравится, но сомневаюсь, что она соберет большую читательскую аудиторию. Если после прочтения Вы все же захотите ее опубликовать, тогда придется извлечь окончание из Библиотеки Конгресса — либо Вам лично, либо нам с помощью переписки.

Стихи. У меня есть много стихотворений, не включенных ни в «Возвращение Чорба», ни в «Стихи и задачи». Искать придется совсем немного.

Я все еще болею, но как только здоровье позволит, попытаюсь начать этим заниматься.

Какого размера сборник стихов Вы предполагаете издать?

Муж все еще в больнице, медленно выздоравливает после долгой и изнурительной болезни.

Сердечный привет вам обоим от нас обоих. Как хорошо, что вы планируете выпуск отрывков из дневников и статей Ходасевича.

 

91. 4 октября 1976. Монтрё

Дорогой Карл,

благодарю за письмо от 10 сентября и несколько переизданий старых любимцев, которые мы были счастливы получить, хотя они уже не вызывают былого энтузиазма.

«Трагедия <Господина Морна>». Это неприятная новость. После внимательного прочтения текста В. Н. решил, что публиковать не следует.

«Стихи». Мы начали делать сборник стихотворений, в который войдет «Университетская поэма», никогда не входившая ни в какие собрания.

Сердечный привет Вам и Эллендее от В. Н. и меня.                               Вера

 

92. 30 октября 1976. Монтрё

Дорогой Карл,

благодарю за открытку. Благодарю за два экземпляра «Возвращения Чорба», также благодарю за россыпь книжечек русских стихов и антологию — как приятно все это получить.

Стихи переписываются, и мы все еще вносим добавления в сборник.

Привет от нас вкупе вам вкупе.                                                              Вера

 

93. 26 ноября 1976. Монтрё

Дорогой Карл,

большое спасибо за книги. Мы уже получили 15 экземпляров «Возвращения Чорба» в мягкой обложке и один экземпляр в твердой. Мы также получили одну «Лолиту» в мягкой и одну в твердой обложке. Особая моя благодарность за то, что вернули мой экземпляр старого издания. Ваши наборщики отнеслись к нему исключительно бережно.

Скоро мы подготовим для Вас довольно большое собрание стихотворений, я бы сказала, приблизительно от 170 до 190. Много времени уходит на то, чтобы разыскать их, потому что источники самые разные. Большая их часть будет в машинописи. Некоторые — в ксерокопиях. Возможно, будет даже несколько ксерокопий рукописных оригиналов.

Надеемся, вы оба здоровы и скоро предпримите очередную поездку в Россию с остановкой в Европе.

Наилучшие пожелания вам обоим.                                                         Вера

 

94. 6 декабря 1976. Энн Арбор

Дорогая Вера,

Вы должны получить 15 экземпляров каждой книги в мягкой обложке и 5 в тканевой. Если Вы хотите кому-нибудь послать эти книги, отправьте мне список, и мы все сделаем. (Не знаю, почему я не предложил это раньше; упаковка книг у нас наверняка получается лучше, чем у Вас.)

Ждем с нетерпением сборник стихов и сразу же начнем набор.

Как бы Вы отнеслись к публикации этого поэтического сборника одновременно с репринтным изданием «Соглядатая» 1938 г.? И можете ли Вы обеспечить нас экземпляром для переиздания?

Наилучшие пожелания из «Ардиса».                                                      Карл

 

95. 31 декабря 1976. Монтрё

Дорогой Карл,

мы получили 11 экземпляров «Лолиты» в мягкой обложке, 5 в твердой; 15 экземпляров «Чорба» в мягкой и 5 в твердой.

Мы были бы Вам благодарны, если бы Вы послали один экземпляр «Чорба» по адресу: Mrs. H. Sikorski, 32 rue des Charmilles, 1203 Geneva, Switzeland.

Вы должны получить сборник стихотворений примерно через две недели. Да, я могу одолжить Вам экземпляр «Соглядатая», и будет очень мило, если выйдет переиздание. Вы имеете в виду саму новеллу или сборник?

Между прочим, Владимир спрашивает, согласитесь ли Вы составить договоры ex post facto1  на те книги, которые Вы уже издали или собираетесь издать. Мы озабочены тем, чтобы оставить нашему наследнику все свои дела в полном порядке.

Желаем Вам и Эллендее счастливого Нового года.

Сердечно,                                                                                Вера Набокова

 

 

96. 13 марта 1977

Дорогие друзья,

поездка «Ардиса» (ездили все, кто указан с правой стороны страницы) прошла удачно и без серьезных происшествий. Мы прибыли сразу после нескольких арестов, но все наши русские друзья были в приподнятом настроении после резкого ответа президента Картера корреспонденту ТАСС и его письма Сахарову. Со времени нашей первой невинной поездки 1969 г. нам не приходилось видеть такой радости и энтузиазма по поводу того или иного политического события. В качестве ответа в советской печати, посвященной вопросам культуры, появилась серия абсурдных обвинений в нарушении прав человека в американских университетах и т. п. — величайший известный мне пример сфабрикованной грязной лжи. Я уже некоторое время читаю эту однообразную ругань, чтобы написать статью, но теперь моя тягомотная работа несколько оживилась нападками лично на меня, сначала в «Правде», потом в «Иностранной литературе», затем в «Советской литературе» (на 4-х языках) и в «Советской культуре». Наконец, «Советская литература» даже сообщает о готовящейся новой вылазке: на обложке последнего номера сзади дается обещание рассказать обо всей моей «деятельности» в номере следующем1. Чего от этого ожидать, как всегда, неясно. Мы все-таки планируем снова отправиться в Россию на две недели в сентябре (на Московскую книжную ярмарку). Если получим визы — а тут я предпочитаю быть оптимистом — то по пути в конце августа заедем в Европу. Хочу надеяться, что в это время вы не окажетесь в одной из ваших зулусских стран в погоне за бабочками.

Эллендея бьется над вторым и окончательным черновиком романа эпохи регентства. Это целый пласт, который, возможно, покажется вам забавным и о котором вы, я думаю, знаете немного. Пусть она сама вам расскажет, когда мы встретимся. (Ни один из этих романов не требует более двух черновиков.)

«Школа для дураков» Саши Соколова вскоре выйдет из печати. С ним произошел целый ряд комических приключений на американской таможне уже после получения канадского паспорта, главным образом, из-за того, что какой-то другой, эмигрировавший раньше и старший по возрасту Александр Соколов оказался ганг­стером, выдворенным из страны несколько лет назад. Пока что Сашу задерживали два раза на обоих побережьях, и он был вынужден пройти через неприятные разбирательства (в последнем случае дело осложнилось тем, что в его багаже был обнаружен вместе с канадским еще и действительный советский паспорт). Между прочим, Ровольт несколько месяцев не отвечал на мое письмо, и только когда мы предложили права на издание книг «Зуркампу» (и они согласились), Ровольт написал мне, выражая свою заинтересованность в этом деле. Жаль, что ничего не получилось, но Ровольт, как будто, хочет сделать издание в мягкой обложке, если этим не займется «Зуркамп» (думаю, издатели сейчас в процессе переговоров).

И вот еще что: Надежда Мандельштам чувствует себя теперь лучше. Мы были у нее дважды, и оба раза она велела передать Вам, что очень Вас любит, за исключением «Приглашения»... (Раньше она постоянно сетовала по поводу «Лолиты» — стало быть, это уже прогресс?) Она очень одинока, но не разрешает никому с ней жить, и мы заметили некоторые симптомы старения, чего раньше не было. Но она понемногу пишет, и рукопись скоро будет у нас.

Верно ли то же о «Стихах»? Мы планируем выпустить книгу одновременно со следующим репринтным изданием.

С наилучшими пожеланиями,                                              Карл и Эллендея

 

 

97. 1 июня 1977

Дорогие В. Е. и В. В.,

двадцать лет назад, когда пылинки проплывали вниз (и вверх) в солнечном свете, льющемся из расположенных по кругу окон высоко надо мной, я проводил много приятных часов, испытывая различные траектории крученого баскетбольного мяча, летящего в самую великолепную в мире корзину, — занятие гораздо более заманчивое, чем многочисленные экзамены по русской литературе, — а потому я впал в меланхолию, вернувшись в Энн Арбор и обнаружив, что Уотермановский гимнастический зал, с архитектурной точки зрения, причудливейший гимнастический зал и совсем не похожий на те гимназии, о которых, кажется, пишут все русские, лежит в руинах — перепутанные в беспорядке кирпичи и трубы, проволока и куски штукатурки, старинные броски с навесом, в прыжке, с поворота, обратные броски из-под корзины и из-за спины в то кольцо, которое, как думалось, принадлежит мне, — руины, которые, когда я печально вернулся в «Ардис» и вошел в свой кабинет, походили по очертаниям, если не по размерам и содержанию, на хлам, покрывший мой стол за месяц моего европейского вояжа с кульминацией в Монтрё, хлам, следует добавить, приближаясь к сути настоящего послания, на которое ушло почти две недели (не считая часы, потраченные на глядение в стену в отчаянных попытках его закончить, дни, проведенные в возне с теми собаками, которые еще до последнего добавления в виде незаконнорожденного сынка потрясли Дмитрия своей многочисленностью и размерами, и вечеров, проведенных в ответах на иногда странные вопросы трех половозрелых юношей), требующий уничтожения или, если не уничтожения, то уменьшения его количества хотя бы до краев черной металлической корзины для входящих документов, полностью погребенной до прошлой пятницы под бумажными завалами.

Теперь, когда я перешел к письмам, которые приятно писать, позвольте мне — нам — принести официальную благодарность за то, что вы приняли нас, кормили и даже внешне не проявляли явного недовольства по поводу нашего варвар­ского поведения и вопросов. Позвольте мне, по крайней мере, уверить Вас, что мы всегда понимали, когда Вы шутите, Владимир Владимирович, и что мы так и унесем с собой в могилу — или, может статься, в могилы — скандальную историю о Вашей андалузской дочери1.

Похоже, что русские пустят нас на Московскую книжную ярмарку в сентябре (номера в гостинице уже забронированы), поэтому если Вы пришлете нам стихотворения в ближайшие несколько недель, мы сможем к тому времени издать книгу. Итак, повторим: форма (на страничку) определяет содержание... Скоро я напишу о продажах.

С наилучшими пожеланиями,                                                                 Карл

 

 

98. 31 июля 1977

Дорогая Вера,

даже само сокращенное обращение в начале этого письма, которое я пытаюсь написать уже много дней, так странно, что мне трудно подыскать подходящие слова, чтобы его продолжить1. Я надеялся, читая в последние недели множество слов, в которых отдается дань уважения и не только уважения, а также завистливого уважения, что сподоблюсь на что-то адекватное, но теперь думаю, что ничего адекватного сказать невозможно. Мудрым было решение Апдайка просто читать отрывки из книг.

И все же нельзя уступать поле Булгариным и Гречам, как сказал Пушкин2, а судя по некоторым статьям, их еще немало; поэтому, полагаю, мы можем кое-что предпринять. По крайней мере, в том, что касается репутации русского писателя Набокова, «Ардис» сделает все возможное. Оксфордское издательство только что выпустило так называемое «Введение в русский язык и литературу», где в большом разделе, посвященном литературе ХХ века, имя Набокова не встречается. Я знаю, что Вам пришлось жить с этим идиотизмом довольно долго, но меня поразил этот пробел среди всех перечисленных Фурмановых и Шолоховых. Такой подход характерен для целого поколения, к которому принадлежат и мои учителя, но думаю, что с моим поколением дело обстоит иначе. А следующую историю русской литературы писать нам.

У нас есть несколько мыслей о том, что нужно сделать в первую очередь, но разговор об этом я отложу до осени. Но, пожалуйста, не забывайте, что если что-нибудь, по Вашему мнению, необходимо осуществить сейчас и мы можем в этом помочь, Вам нужно только сообщить.

С любовью и глубочайшими соболезнованиями, Карл и Эллендея

 

2 Письмо П. А. Вяземскому от 2 мая 1830 г.: «Стыдно будет уступить поле Булгарину».

 

99. 30 августа 1977. Монтрё

Дорогие Эллендея и Карл,

хочу поблагодарить вас за доброе письмо от 31 июля. Меня очень тронуло, что вы прилетели на панихиду из далекого Энн Арбора.

Я не уверена, что мне стоит что-то предпринимать в связи с пропуском имени Набокова в оксфордском «Введении». Не думаю, что мой муж захотел бы, заметив этот пропуск, оказать им такую честь.

На следующей неделе, наконец, хочу заняться сборником стихов.

Дайте мне знать, когда вы снова поедете в Россию, и, если у вас будет возможность проехать через Швейцарию, надеюсь, вы меня навестите.

С сердечным приветом,     Вера

 

100. 22 сентября 1977

Дорогая Вера,

мы с Эллендеей провели последние три недели в Москве. Одной из главных целей нашей поездки была демонстрация книг издательства «Ардис» на Первой московской международной книжной ярмарке. Мы точно не знали, что именно нам разрешат выставить, но взяли все свои книги, кроме библиографии Солженицына. В ярмарке приняли участие несколько сотен издательств, в том числе около 400 из западных стран; так что всего участвовало примерно 130 000 человек. Утром в день открытия были приглашены только люди, так или иначе связанные с книгоиздательством (писатели, переводчики, ученые, издатели, книготорговцы и т. д.), а позднее ярмарка была открыта для широкой публики. В соответствии с правилами, при открытии ящиков с книгами участников должны были присутствовать советские таможенники. По старой доброй ирландской традиции мы проигнорировали эти правила, открыли ящики в укромном месте и спрятали в шкафу книги, с нашей точки зрения, особенно подозрительные: Набокова, Соколова, Бродского, «Неизданного Булгакова», «Неизданного Зощенко», Гумилева, Ахматову («Иконография, неизданные стихи») и некоторые другие. Ярмарка продолжалась целый день, пока наконец (из-за огромной толпы вокруг нашего стенда и оптового хищения книг) таможенники не сообразили, что мы не были досмотрены. Но, подняв несколько спорных вопросов, нам удалось от них избавиться без ущерба для книг — удивительно, но они оставили на выставке книгу Надежды Мандельштам «Моцарт и Сальери», книги о Набокове по-английски, все выпуски «Russian Literature TriQuarterly» и др. Когда таможенники ушли, мы вытащили все, что было спрятано, и с тех пор до конца ярмарки все издания демонстрировались на выставке. Сочетание наших уловок с истинным либерализмом, проявленным таможенниками (они очень старались избежать скандала, о котором могли бы вспомнить через месяц в Белграде при обсуждении Хельсинкского соглашения), позволило в течение 8 дней демонстрировать посетителям практически все изданные «Ардисом» книги. Мы подсчитали, что 5 000 человек посетили наш стенд, который вместе с израильским был самый популярный. Вокруг нас всегда стояла толпа, и днем даже приходилось ее оттеснять и пропускать по 12 человек на 10 минут, а это означало, что каждый желающий должен был простоять в очереди от часа до полутора.

На выставке были экземпляры «Дара», «Возвращения Чорба» и (в ящике стола для тех, кто спрашивал) «Лолита». Кроме того, мы раздали 400 суперобложек «Подвига» и «Машеньки», которые, как Вы помните, содержат перечни произведений Набокова, его фотографию и т. п. Мы также раздали 2 500 экземпляров полного списка всех ардисовских изданий с 1971 г. до следующего (по-английски и кириллицей), включающего, таким образом, 7 набоковских вещей и 2 книги о нем. Нетрудно догадаться, что эти списки попадут в руки многих.

На ярмарке мы выставили огромную копию страницы из «Чикаго дейли ньюс», где кратко говорится о творчестве Набокова.

Но самое главное вот что: наибольшим интересом пользовался именно Набоков. К его книгам посетители бросались в первую очередь. Они отчаянно пытались прочесть как можно больше за то короткое время, что было им отведено. Просили экземпляры. Постоянно задавали вопросы. Даже больше нас они были потрясены тем, что такие книги стоят открыто на полках в СССР. Спрашивали, как такое могло произойти и что это значит. Могут ли они купить эти книги или прийти в последний день и взять те, что нам уже не понадобятся. И конечно, просто воровали экземпляры. У нас было не так много экземпляров каждой книги, поэтому на второй день (в первый мы лишились трети всех изданий) нам пришлось проявлять строгость, но настрой посетителей не изменился. Возможно, я не очень хорошо все описываю, но это напоминало сенсацию. Я никогда не испытывал ничего подобного — и, уверен, русские тоже. Начало было положено.

Из нашего личного запаса, отосланного в посольство, мы раздали «Дар» и «Лолиту» разным писателям. Надежда Мандельштам очень хотела получить «Дар». Она слаба здоровьем, совершенно высохла и похудела до 80 фунтов, но голова у нее, как правило, светлая. За время наших трех посещений ее ужасной маленькой квартирки она наградила нас самой широкой улыбкой, когда получила в подарок синее издание «Дара». Еще один экземпляр достался Юрию Трифонову. Он теперь один из наиболее влиятельных писателей (и, к тому же, совсем неплохой) и сделал многое, чтобы помочь «Ардису», конечно, без особого шума. Несколько месяцев назад, когда группа американских писателей приезжала в Москву, на официальной встрече с их советскими коллегами Трифонов произнес речь, посвященную в основном тому, чтобы убедить Советы, что не издавать Набокова нелепо и что давно уже пришло время разрешить его произведения в СССР.

Без сомнения, на это уйдет еще много времени, но мне кажется, что движение в нужном направлении уже началось. Кроме того, один признанный критик американской литературы, ужасный лизоблюд и карьерист, целый час торчал у нашего стенда и задавал вопросы о В. Н. Он собирается писать о Набокове как об американском авторе, утверждая, что это единственная возможность начать говорить о нем в СССР открыто. Несомненно, это будет сплошная ложь, но она неизбежно приходит вместе с общественным признанием хорошего писателя в Советском Союзе. А Набоков, конечно, самый трудный для них автор, поэтому и лжи будет, наверное, больше, чем обычно.

Вот и весь мой отчет. У меня все еще кружится голова, поэтому я, возможно, более оптимистичен, чем полагается (сейчас мы испытываем особенно сильный культурный шок), но все произошедшее нас потрясло.

Надеюсь, Вы сможете прислать стихи в ближайшее время; будет лучше, если мы выпустим этот сборник одновременно с «Соглядатаем».

Теперь я должен вернуться к преподавательской работе (впервые за полтора года), так что пора вынимать из стола старые лекции.

С теплыми чувствами,                                                         Карл и Эллендея

 

101. 30 сентября 1977. Монтрё

Дорогие Эллендея и Карл,

я только что получила ваше невероятно интересное письмо. Вы проявили большое мужество, и я испытываю чувство облегчения при мысли, что вы благополучно вернулись в США.

Жаль, что я не видела этой ярмарки, и особенно жаль, что мой муж не дожил до вашего письма. Вы люди, которые приложили больше всего усилий для того, чтобы он стал известен в России.

Мне было приятно узнать, что вы смогли выставить среди прочих книгу Соколова.

Я закончила срочную, большую и трудную работу и рассчитываю приготовить для вас стихотворения в течение следующей недели.

Пожалуйста, навестите меня, если окажетесь по эту сторону океана.

Сердечно,                                                                                                Вера

 

102. 30 декабря 1977. Монтрё

Дорогие Эллендея и Карл,

спасибо за письмо от 19 декабря.

Неважно, что «Соглядатай» выйдет как сборник рассказов, а не отдельным изданием.

Я все еще работаю над сборником стихотворений, и дело движется с большим трудом, потому что я едва могу печатать, а рядом со мной нет никого, кто мог бы печатать или писать по-русски.

Хочу спросить вас о следующем: когда вы снова поедете в Россию, сможете ли вы и захотите ли взять кое-что из одежды моего мужа и передать диссидентам? Я отправила бы вам посылку на любой европейский адрес — это лучше, чем посылать в Америку, а потом везти обратно в Европу.

И еще один вопрос: у меня есть несколько альбомов со стихами В. Н. и несколько писем, которые он писал своей матери, — они были недавно обнаружены в бывшей квартире моей свекрови, где теперь живет моя невестка. Если бы речь шла о других вещах, то можно было бы все это легко передать с кем угодно, но, насколько я знаю, все рукописные или отпечатанные материалы конфискуются на границе. Не знаете ли вы, как можно перевезти это через границу из Праги в Швейцарию? Может быть, американское консульство в Праге захочет помочь?

Желаю вам самого счастливого Нового года.

Сердечно ваша,                                                                                       Вера

 

Публикация Галины Глушанок и Станислава Швабрина

Перевод с английского Нины Жутовской

Вступительная заметка Галины Глушанок

Комментарии Галины Глушанок и Нины Жутовской