ИЗ НЕДАВНЕГО ПРОШЛОГО

Тумас Транстрёмер 

Романские своды

В огромной полутьме романской церкви столпились мы, туристы.

Над нами громоздился свод за сводом.

Здесь и там свечное пламя трепетало.

И тут, обняв меня, безликий ангел шепнул, проняв до дрожи:

«Ты — человек и не стыдись того, будь горд!

В тебе откроются бесчисленные своды,

но совершенным ты не станешь никогда, и в этом суть».

Тут вынесла меня, ослепшего от слез,

толпа на залитую солнцем пьяццу.

Со мною рядом оказались:

супруга Джонс, сеньора Сабатини и господин Танака.

И в нас во всех открылся свод за сводом.

Дворец

Мы вошли. Один огромный зал,

тихий и пустой. Паркетный пол,

как большой заброшенный каток.

Двери заперты, и воздух сер.

На висящих по стенам шпалерах

мир застыл, безжизненно кишащий:

рыбы и весы, щиты и шлемы,

рыцари в сражении безмолвном.

В центре зала — мощная скульптура,

конь ретивый, на бегу застывший.

Мы его заметили не сразу,

зачарованные мрачной пустотою.

Шума раковин морских слабее

доносились звуки городские,

плавали кругами в темном зале,

тщетно силу обрести стараясь.

На пороге наших пяти чувств

вдруг возникло смутное шестое,

шаг последний сделать не решаясь.

Тек песок во всех часах бесшумных.

Чувство робости преодолев,

подошли мы к лошади гигантской,

темной, как железо, словно сгусток

власти в вечность канувших князей.

Конь сказал: «Теперь я здесь хозяин,

невидимку-седока я сбросил.

Здесь мой хлев. Я медленно расту,

тишину веков жуя беззвучно».

Аллегро

В ненастный вечер я играю Гайдна

и ощущаю пальцами — тепло.

Ликуют клавиши, бьют молоточки,

их звон прозрачен, тих и зелен.

Звон говорит, что есть свобода,

что кто-то не желает кесарю платить налоги.

В карманы Гайдна я засовываю руки

подобно тем, кто смотрит на мир спокойно.

Я поднимаю Гайдна флаг, а это значит:

«Мы не сдаемся, но желаем мира».

Ведь музыка — стеклянный дом на склоне,

где перекатываются и летают камни.

Они о стены непрестанно ударяют,

но нет ни одного разбитого стекла.

Сон Балакирева

Черный рояль — паук блестящий,

он в паутине музыки дрожит.

В концертном зале возникает в звуках

страна, где камни росы не тяжелей.

Балакирев под музыку заснул,

и снится ему царская карета,

что по булыжникам трясется,

и вороний каркающий мрак.

А он один сидит в карете,

и в то же время бежит с ней рядом по дороге.

Ему известно, что дорога далека

и что часы его лишь годы отмеряют.

Вот поле, а на нем улегся плуг.

Нет, то не плуг, а рухнувшая птица.

А вот залив и вмерзший в нем корабль,

огни погашены, на палубе — команда.

Карета к кораблю скользит по льду,

колесами сплетая шелковые звуки.

Да это крейсер «Севастополь», небольшой.

Он поднимается на борт к команде.

«Ты не умрешь, если сумеешь нам сыграть».

Ему показывают странный инструмент,

похожий на трубу или фонограф,

или деталь неведомой машины!

Беспомощный, окаменев от страха, он понимает:

ведь этот инструмент лишь крейсера машина.

«Перекрестись скорее, перекрестись, как я!» —

он говорит ближайшему матросу.

Тот смотрит на него печальным мертвым взглядом

и повисает, голову склонив, прибитый к воздуху.

Бьют барабаны, барабаны бьют. Аплодисменты!

Балакирев очнулся, сон исчез.

Аплодисментов крылья наполняют шумом зал.

Он видит, как человек встает из-за рояля…

А за окном черно от забастовки

и дрожки убегают в темноту.

Перевод Нины Беляковой

Прелюдия

Пробуждение — прыжок с парашютом из сна.

Вырвавшись из давящего вихря, спускается

путешественник в зеленое пространство утра.

Все вокруг вспыхивает. Дрожа, будто жаворонок,

он различает качающиеся под землей лампы

на корнях могучих деревьев. Но в потоке лесов,

на поверхности, лежит зелень,

разомкнув объятия, она внимает ритму

невидимого механизма. И путешественник

утопает в лете, спускается

в его сияющий кратер,

сквозь шахты влажно-зеленых веков,

качаясь под турбиной солнца.

Вмиг обрывается этот вертикальный путь,

и крылья раскрываются над потоком воды.

Гонимые звуки рога

бронзового века

повисают над бездной.

На рассвете дня сознание может объять весь мир,

как теплый от солнца камень в руке.

Путешественник стоит под деревом. Разольется ли,

после падения сквозь вихрь смерти,

ослепительный свет над главой его?

Перевод Натальи Асеевой

Тумас Транстрёмер (1931—2015) — поэт, лауреат Нобелевской премии по литературе (2011). Его дебютный сборник «17 стихотворений» (1954), принес автору широкую известность и стал одним из самых обсуждаемых литературных дебютов 1950-х гг. Для лирики Транстрёмера характерно сочетание лаконичности с яркой метафорикой, в каждом его произведении прослеживается неповторимый авторский стиль и мастерское владение словом. Перевод выполнен по: Tomas Transtromer. Dikter och prosa 1954—2004. Albert Bonniers Forlag, 2011.