ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

Бруно К. Эйер 

Из сборника «Блудное слово»

* * *

записали обо мне

что в детстве я надевал тень ясеня

в нее просунув руки

играл на ветру

шелестящем как оперенье стрел

говорят я никого не слушал

не подавал руки

летал по ночам

и что всё это

навлекло несчастье на наши места

* * *

шелест ткани

заломленные руки

и тишина

один я просыпался ночью

и понимал что она снова приходила

приглядывать за мной

мне становилось грустно и страшно

она ни в чем меня не обвиняла

выдвигала ящики заполняла их тревогой

сев на одеяло прижималась

ко мне и гладила мое лицо

передавая мне свое страдание

в меня вреза`лась болью что ей причинила жизнь

всем что ей пришлось перенести

* * *

во второй раз

она приходит к тебе во сне

маленькой девочкой

с красным бантом и в варежках изо льда

не спрятаться не убежать от этих

восхищенных глаз пылающих

от того что все сделано изо льда

выдох и ей

уже не страшно

сияет скатерть белизной

примерзшие стаканы

наполнены сверканьем инея

стены блестят

края кровати холодны как лед скользят

она заглядывает в зеркало

берется за сосок

но в пальцах снова лед

все растекается сияньем

люстра качается

звенят сосульки

* * *

черные

полуосвещенные улицы

где я столкнулся с незнакомцами

и они подали мне

тайный знак, который означает

об этом знаем только мы с тобой

ничто нас не объединяло

семя пустоты посаженное в землю

взошло и разрослось покрыв собой

огромные холмистые поля что стали пустотой

согнувшись люди

в лучах закатных солнца

букеты собирали

несли домой охапки пустоты

испачкав грудь пустой пыльцой

в руках их израстала пустота цветами

и они ждали лишь удачного момента

никуда не торопясь

отбрасывая длинные мерцающие тени

на стены

* * *

весеннее небо

берет минорный аккорд

в гладь земли

откладываю ручку

лист нетронутый уносит ветер

заметает белизной вишнёвых лепестков

снежинкой вылетает из руки

смотрю в окно

встаю

и чувствую желание

и вижу отблеск зеленых теней для век

и светлую полоску обнаженной кожи

когда дикое деревце вдруг оборачивается

с прищуром смотрит на меня

и медленно распахивает платье из листвы

ИЗ ЛУКА ДЕМОНА

весь сон в тебя пробрался

придерживая голову твою

между своих ладоней

наполнив необычным пространством

которое сжимаясь превратилось

в свистящую иссиня-черную трассу

где пронеслась стрела и тяжело упала

сверкая смертоносным острием

и ты услышал робкие шаги

негромкий разговор

и голоса советовались стоит ли

решиться и пойти по необъятному простору внутри тебя

проверить нанесен ли вред стрелой

узнать стреляли ли в тебя

снаружи маги

ранила ли тебя стрела болезни

что демон выпустил из лука

или ты сам прицелился решив лишиться жизни

и выпустил стрелу внутри себя

стреляя в глубину своей души

где пролегают рвы как вокруг города

чтобы почтить священное

свободное от скверны место

СОН

мне снилось: болезнью обездвиженный лежу

в ледяняще-черной комнате

я задыхался

каждый вдох

наполнял мои легкие темнотой

но когда пришел конец

когда все завершилось

дымка серебристых искр упала

невесомо и закрыла мне глаза

из черноты бездонной бездны

поднялся сияющий божественный женский образ

как будто соткана из ветра

из крохотных светящихся точек

три раза прошептала мое имя

и успокоила меня

в конвульсиях забилась она боялась

шаг за шагом выпустить меня из рук

я чувствовал тепло и безопасность

когда она взяла меня на руки и подняла с постели

как женщина мужчину или мать ребенка

я был беспомощен

и поражен виденьем темноты

что расступалась вокруг нас

я слишком сладко усыплен был

ароматом ее кожи чтобы задуматься

куда она меня несет и я успел

увидеть только краем глаза ее лицо

и рот что открывался механически и скованно

успел увидеть как она

хотела защитить меня и убаюкать

и изо всех сил держалась

но потеряла вдруг контроль будто губы

разомкнулись инстинктивно принужденно

и всё ее лицо вдруг

превратилось в оскаленную пасть

в смертельный вихрь острых клыков

и она дала себе волю

склонилась резко бросилась ко мне

вся в опьянении животного экстаза

Из лука демона —
четыре монолога из кинофильма

I

Иногда я просыпаюсь с ощущением, будто все краски померкли, а золото внутри меня превратилось в пепельный-серый, серо-фиолетовый сумеречный свет. Смотрю, как этот пепельно-серый свет падением пронзает нашу эпоху, повисает тонкой пеленой пыли во всех комнатах, а потом покрывает мебель и пол воспоминаниями, причиняющими боль. Вижу, как этот серо-фиолетовый сумеречный свет пожирает все вокруг, пробивается сквозь жалюзи, проникая в европейскую культуру, которая унизила себя до мозга костей и потеряла значимость, потеряла достоинство, потеряла смысл и кислород, сделав улицы широкими и освободив место для обнищания и убийства. Центрифуга вращается все быстрее, но наш дом пуст. Душа сбежала из дома. Мы живем во времена распада, в Карфагене внутренней нужды, и во сне ты слышишь завывания ветра над огромными опустевшими городами, где кто-то, рыдая, бежит прочь.

II

Мы пришли из космоса. Особая звездная пыль поет у нас в крови, прямо под кожей. Когда-то давным-давно появился миф о возлюбленных, которые любили друг друга так сильно, что после смерти вознеслись на небо и стали созвездиями, которые и сейчас дарят нам свой свет. Такие мысли преследуют нас сегодня, когда все больше людей судорожно переходят из детства в зрелость и так же судорожно живут, как будто снова не спали всю ночь, не ложились, вбивая гвозди себе в сердце, сидели и слушали тихие стоны боли, издаваемые деревьями, из которых сделаны стены их домов, стоны асфальта за окном. Эксплуатация ресурсов, изнасилование природы; мало того, мы осквернили наше происхождение, разрушили планету внутри нас самих. Нас переполняет собственный яд, кислотный дождь, который когда-то разъедал здания и камни, а теперь разъедает близость, нежность и доверие, и люди погружаются в существование, наполненное предательством и жестокостью, где сострадание и сочувствие всегда остаются в проигрыше. В этом мире разрушаются отношения, люди не любят, а просто используют друг друга, и любовь уже неотличима от желания сломать и разрушить того, к кому человек больше всего привязан и кого любит больше всех на свете. Нет смысла делать вид, что всё в порядке. Сошедшая с ума машина насилия вырубает лес, и эту вырубку устроили мы сами. Мир превратился в сплошную вырубку, которую мы все время носим внутри себя. Вырубка — место, где чума может прийти в обличье девочки с золотыми волосами и ожерельем из нанизанной на травинку земляники. Вырубка — место, где ты просто видишь бесконечный поток образов, которые, сами того не желая, падают на колени и выкручивают лампочки из древа жизни друг друга.

III

Все меньше людей имеют хоть какие-то убеждения. Нас окружает вонь псевдособытий, вонь постоянной лжи и дешевых развлечений. Одна из причин, по которым нам никак не вырваться из замкнутого круга страха, смятения и насилия, состоит в том, что людей и их самоценность можно купить, как будто такое продается. Прошлое, настоящее и будущее — кровоток, и его не остановить, но у людей, которые потеряли самоценность, будущего нет в принципе. Заботиться о своей самоценности — то же самое, что поддерживать порядок в комнате, откуда ты не пытаешься убежать, где не считаешь себя жертвой или добычей, комнате, где стоишь лицом к лицу с самим собой и имеешь смелость сделать то, что видишь, частью своей души. Иметь самоценность — значит постоянно, с нежностью и уважением обнимать своего внутреннего ребенка и никому не позволять ранить или унижать это дитя, которое воспринимает бытие со всей его любовью и жестокостью. Самоценность — это отсутствие потребности в предательстве, когда в глубине души точно знаешь, что есть границы, которые нельзя переходить, что устройство этого мира священно, что мы постоянно пишем письма нашим космическим предкам, и ни у кого нет права прерывать это общение, насмехаться над ним или унижать нас.

IV

Ты втыкаешь травинку себе в сердце, она разрастается и превращается в поле твоего детства, которое накрыла тень, и теперь там могут расти только очень печальные цветы. Ты находишься на израненной земле, тебя окружает глухая дрожь, так дрожит день, когда откладывает, отодвигает в сторону тоску по братьям и сестрам, ушедшим в прошлое до него. И никак не подобрать верное слово для этой тоски, для этого горя, пронизывающего воздух и землю. Невозможно подобрать верное слово для внутренней беспомощности человека. Жизнь в постоянном протесте. Сливаться воедино со своим поиском и испытывать облегчение, но так и не пережить то, что другие называют счастьем быть. Несмотря на то что писатель должен видеть все насквозь и поносить общество, несмотря на то что мы должны отказываться быть частью чужого грима и быть готовы разорвать мир на части, чтобы найти хоть какое-то пропитание, то самое слово, которое ты когда-то пытался найти, все же оказывается мольбой о помощи, изливающимся семенем света, рукотворным цветком-молнией, украшающим волосы умершей, чтобы осветить ее путь по черным водам. И что бы люди ни говорили, мы созданы из великой неизвестности. Мы не созданы для того, чтобы оставаться здесь надолго. Мы созданы для того, чтобы исчезнуть и оставить после себя пустоту. Мы созданы для того, чтобы уплыть в далекие страны и вернуться оттуда с грузом легенд на борту.

Перевод Наталии Пресс

Бруно К. Эйер (род. в 1951 г.) — поэт. В 1970-е гг. приобрел известность благодаря публичным выступлениям со своими стихами. Автор десяти книг стихов и романа «Chivas Regal» (1978). Пользуется популярностью как поэт-перформер, выступает с критикой современного общества. Сам автор говорит о своей поэзии так: «По сути, речь идет о том, что каждый человек всегда больше, чем та ситуация, в которой он находится, о том, что будущее зависит от нашей способности оплакивать то, что мы утратили». Впервые опубликовано издательством «Wahilstrom & Widstrand». Перевод выполнен по: Bruno K. Oijer. Samlade dikter. Bonniers Pocket, 2012. Опубликовано на русском языке по согласованию с автором.