Аннина Рабе

Современной шведской литературе
посвящается

Подборка произведений этого тематического номера, безусловно, богата и разнообразна — и, как следствие, довольно разнородна. Написать предисловие к корпусу текстов, в котором объединены столь непохожие писатели, как Сельма Лагерлёф и Ульф Лундель, Микаэль Ниеми и Гораций Энгдаль, — задача трудная, а может быть, и вовсе неосуществимая — по крайней мере если воспринимать данные тексты как последовательную историю шведской литературы XX и начала XXI века. Шведский тематический номер следует рассматривать как кластер примеров, взятых из национальной литературы, представляющей собой куда более обширное явление. Читатель получает возможность самостоятельно проводить параллели между творчеством разных писателей, обнаруживая сквозные вечные темы и различия.

Именно так действовала я, ознакомившись с текстами, которые готовились к этой журнальной публикации. Я вдруг увидела, что вышедшая в 1954 году классическая новелла Стига Дагермана «Наша жажда утешения неутолима» напрямую связана с открытым письмом, которое Юнас Хассен Кемири написал в 2013 году министру иностранных дел Беатрис Аск, озаглавив «Уважаемая Беатрис Аск», — Кемири просил проявить человечность и понимание по отношению к наводнившему Швецию потоку беженцев. Его обращение благодаря современным медиа вызвало бурную реакцию в «Твиттере», под хештегом #bästabeatrice люди делились собственным, пережитым в Швеции опытом притеснения и дискриминации. Письмо «Уважаемая Беатрис» многое изменило — так же как некогда тексты Дагермана, которые не утратили актуальности и сейчас. Во времена Дагермана не существовало социальных сетей, но новелла «Наша жажда утешения неутолима» наряду с другими политическими текстами писателя приобрела невероятную популярность. Творчество Дагермана, несущее на себе глубокий отпечаток Второй мировой войны, остается зловеще злободневным и в современной, политически нестабильной Швеции. И Дагерман и Кемири пишут о личной ответственности каждого, о чувстве вины и о страхе, испытываемом людьми в наше неспокойное время.

Безусловно, Кемири — это писатель своего — и нашего — времени. Ни одно произведение не описывает раскол и противоречия современного шведского общества лучше и точнее, чем роман 2015 года «Все, чего я не помню». Но в тексте нет цинизма — напротив, Кемири выходит за рамки клише и говорит с читателем о любви.

В журнале представлены также произведения авторов, которых можно назвать первопроходцами. Каждый из них шел собственным путем, изобретал новую манеру письма и мысли — и каждый делал это в свое время и по-своему. Первой в этом списке, бесспорно следует назвать речь Сельмы Лагерлёф на торжественном заседании Шведской академии 1926 года, на что есть целый ряд причин. В 1909 году Сельма Лагерлёф стала первой женщиной, которая удостоилась Нобелевской премии по литературе. Несколько лет спустя, в 1914, членом Шведской академии впервые избрали женщину — и ею снова оказалась Лагерлёф. Безусловно, в те времена существовали женщины-писательницы, однако в интеллектуальной сфере доминировали, как мы помним, мужчины. Сельма Лагерлёф активно боролась за гендерное равноправие и женское избирательное право, и ее появление в том социальном контексте, который ранее предназначался исключительно для мужчин, четко дало миру понять — грядет новая эпоха.

И все же истинным первопроходцем Сельма Лагерлёф стала в художественной литературе. Ее творчество ознаменовало наступление новой эры, которая в конце XIX века пришла на смену натурализму и реализму. В книгах Сельмы Лагерлёф появились элементы народных преданий и мистики, как автора ее скорее увлекало не достоверное описание действительности, а игра воображения. Именно поэтому ее называли «сказочницей», подчас слегка пренебрежительно, на что писательница лишь пожимала плечами, не придавая таким комментариям особого значения.

Интересно также отметить, что Сельма Лагерлёф — вместе с Астрид Линдгрен, которую иногда тоже ошибочно считают исключительно «сказочницей», — была и остается одним из немногих шведских авторов, снискавших мировую славу.

Кого из наших современников я могла бы назвать родственной душой Сельмы Лагерлёф? Конечно, мой выбор падает на представленную в этом номере Сару Бергмарк Элфгрен, которая тоже дополняет реалистичные описания сверхъестественными элементами. Подобно Сельме Лагерлёф, она принадлежит к тому типу талантливого рассказчика, который не видит четкой границы между целевыми группами и обращается и к взрослым и к детям. Элфгрен — представительница важного тренда в современной шведской литературе, в котором различия между детской и взрослой литературой постепенно исчезают, а жанровые элементы хоррора и фэнтези используются не только для создания драматичного и захватывающего сюжета, но и для описания подсознания героев. Ранее Элфгрен написала несколько романов в соавторстве с Матсом Страндбергом, «Школа „Норра Латин“» (2017) — ее дебют в качестве самостоятельного автора.

Ингер Эдельфельдт также много лет пишет книги на стыке взрослой и детской литератур, магии и реализма; в журнале ее творчество представлено рассказом «Пожалуйста, Йенни!» (1992). Мало кому из современных авторов удается описывать психологические явления с такой глубиной и вниманием к тончайшим оттенкам. Темой ее произведений часто становятся поиск идентичности и столкновение внутренних, возвышенных фантазий с приземленной действительностью.

«Сельмой Лагерлёф наших дней» в каком-то смысле можно назвать и Микаэля Ниеми, ведь в его захватывающих, насыщенных яркими образами книгах зачастую присутствуют городские легенды и народные поверья разных провинций нашей страны. Известность Микаэлю Ниеми принес опубликованный в 2000 году роман «Популярная музыка из Виттулы», благодаря которому на литературной карте Швеции появилась провинция Норрботтен, и в первую очередь район Турнедален. В представленном романе «Сварить медведя» (2017) автор обращается к лестадианству, консервативному направлению лютеранства, некогда очень популярному в провинции Норрботтен.

Каких еще первооткрывателей мы находим среди авторов этого номера? Возможно, многие современные шведские писатели — в особенности мужчины — начали сочинять лишь благодаря появлению на литературной арене Ульфа Лунделя. Реалистичная манера письма и повторяющаяся тема потерянности мужчины в мире позволили ему достучаться даже до тех, кого в принципе не интересует художественная литература. Ульф Лундель стал первым шведским автором, всерьез перенявшим эстетику битников в духе Джека Керуака. В этом издании публикуется фрагмент из его раннего романа «Зима в раю» (1979) .

Юнас Гардель — еще один новатор, завоевавший широкую популярность за пределами сугубо литературного поля. Подобно Ульфу Лунделю, который также широко известен как рок-музыкант, Гардель — фигура публичная, он не только пишет книги, но и выступает на сцене, занимается кино и драматургией. Обоим авторам свойственны прямая манера повествования, точные описания чувств и высокий уровень литературного мастерства. На этом сходства, пожалуй, исчерпываются.

Нельзя переоценить значение Юнаса Гарделя для шведского ЛГБТ-движения. Благодаря его книгам появилась шведская гей-литература. Если не считать представителей значительно более старшего поколения Бенгта Мартина и Биргитты Стенберг, он стал первым шведским писателем, который открыто признался в гомосексуальности и добился такой всенародной любви, о которой те могли лишь мечтать. Действуя с теплотой, он дает слово тому, кого притесняют, маленькому человеку, жертве школьной травли. В номере представлен фрагмент из его главного произведения — трилогии «Не вытирайте слезы без перчаток» (2012—2013), в которой впервые рассказывается о том, как в Швеции появился СПИД и как это повлияло на едва начавшийся процесс освобождения гомосексуального сообщества. Это произведение об эпохе до появления прайд-парадов, о стране одиночества и унижения.

И тут снова проступают неожиданные связи между текстами и их тематикой. Мои мысли внезапно устремляются к еще одному представляемому автору — Кристине Сандберг, которая родилась в 1967 году и принадлежит к поколению Гарделя (род. в 1963 г.). Кристина Сандберг тоже написала внушительную по объему трилогию, в которой она обращается к тем аспектам шведской истории, к которым внимание общественности раньше не привлекалось. В романах о Май описывается становление в XX веке шведского общества всеобщего благосостояния — «Дома для народа», но читатель наблюдает этот процесс глазами обычной домохозяйки. Действие трилогии начинается в 1938 году, когда случайно забеременевшая Май выходит замуж не по любви, и продолжается до 1960-х — периода модернизации общества и начала освобождения женщин. Однако Май не замечает перемен и по-прежнему стоит у плиты и совершенствуется в искусстве кулинарии, выпечки и поддержания дома в чистоте и порядке. Сандберг могла бы легко сделать героиню участницей движения за права женщин, но автор рассказывает другую историю: историю женщин, которые так и остались на кухне и чьи усилия так никто и не оценил по достоинству. Май — сложный персонаж, не всегда вызывающий у читателя симпатию, но автор рисует ее образ с нежностью и сочувствием.

А что, если бы Май из романа Кристины Сандберг встретилась с Машей, героиней Каролы Ханссон? Какие отношения возникли бы между ними? У этих женщин мало общего: шведская домохозяйка, представительница рабочего класса, мучительно карабкающаяся по социальной лестнице, — и дочь всеми почитаемого русского писателя Льва Толстого, рожденная примерно на сто лет раньше. Однако в их характерах есть нечто схожее: серьезный взгляд и податливость. «Маша», роман о девочке, которая всю жизнь оставалась в тени доминантных родителей, вышел в 2015 году и стал завершением великолепной трилогии, которую автор посвятила истории семьи Толстых.

Последние книги Каролы Ханссон написаны в популярном для шведской прозы тренде: художественный текст основывается на неких реальных фактах и повествует о реальных исторических личностях и событиях. Такие произведения часто называют «роман-фантазия», причем степень достоверности может быть различной, поскольку важнейшую роль играет именно художественная форма.

Обязан ли автор основанного на реальности художественного текста точно придерживаться исторической правды, фактов и источников? Конечно, нет. Однако многие читатели забыли об этом, когда год назад известные деятели шведской литературы, профессор литературоведения Эбба Витт-Браттстрём и Гораций Энгдаль, издали книги, написанные по следам их развода, который широко обсуждался в средствах массовой информации. Роман в стихах «Сага века: битва за любовь» и сборник афоризмов «Как последняя свинья» рисуют душераздирающие сцены и разногласия между мужчиной и женщиной. Дискуссия вокруг этих текстов рискует скатиться на уровень сплетен, хотя обе книги заслуживают более серьезного прочтения. Особенно это касается романа «Сага века: битва за любовь» Эббы Витт-Браттстрём. Он написан как своего рода ответ на роман Мэрты Тикканен «Любовная сага века», ставший классическим описание брака, превращающегося в ад.

Публицистика, которая переживает сейчас в Швеции своеобразный золотой век, устроена иначе, здесь прежде всего важна подача фактологического материала. Однако и эта специальная литература может обладать определенными художественными достоинствами. В номере представлены несколько репрезентативных для Швеции текстов. Они повествуют о важных вехах становления государства, о личностях, сыгравших особую историческую роль, а также о формировании представлений о нашей стране за границей. Например, Хенрик Берггрен воссоздает очень подробную биографию Улофа Пальме — премьер-министра, который вызывал любовь и ненависть, широко прославился как миротворец и был убит холодной февральской ночью на улице Свеавеген в Стокгольме.

В истории Швеции, как, впрочем, и у любого государства, есть черные страницы. И художественная литература и публицистика демонстрируют четкую тенденцию — на свет извлекается то, на что нация долгое время закрывала глаза: оборотная сторона «Дома для народа» и пронацистские настроения Второй мировой войны. Эти темы затрагивает Майя Хагерман в книге о докторе Хермане Лундборге, который сотрудничал с нацистами и занимался исследованиями в области расовой биологии; фрагмент из книги публикуется в журнале. Историки Ларс Трэгорд и Хенрик Берггрен пристрастно исследуют шведский менталитет в книге с провокационным названием «Человек ли швед?», а Фатима Бреммер рассказывает об Эстер Бленде Нурдстрём, забытой журналистке начала XX века, одной из первых женщин в ее профессии.

Богатый и разнообразный поэтический мир Швеции в последние годы не столь часто, как, скажем, в Дании, оказывается на переднем плане литературной жизни, но в поэтической подборке для журнала «Звезда» представлены имена самых выдающихся шведских поэтов. Прежде всего это, разумеется, Тумас Транстрёмер, самый известный поэт современности и лауреат Нобелевской премии по литературе за 2011 год. Рискуя сильно упростить тематику его творчества, можно сказать, что он пишет о мистике повседневности — которая, выглядывая из-за занавески, манит нас бездонной глубиной. Транстрёммера охотно и много читают даже те, кто мало интересуется поэзией.

Это же в значительной мере касается и двух других представленных в номере поэтов — Бруно К. Эйера и Кристины Лугн. Начинавший как поэт-анархист, Эйер вскоре обрел популярность, достойную рок-звезды, благодаря ярким сценическим выступлениям и понятному поэтическому языку. С годами его творчество стало более зрелым, однако в его стихах, полных романтики, переживаний горя и утрат, до сих пор живет бунтарский дух юности, и поэтому его поэзию продолжают читать все новые и новые поколения.

Литературный путь Кристины Лугн, одного из самых популярных шведских поэтов, во многом схож с путем нобелевского лауреата. Если Транстрёмер описывает мистику повседневности, то Лугн скорее обращается к повседневному абсурду. В своих порой прямолинейных и жестких стихах она говорит об одиночестве, смерти и отчужденности, причем нередко с чисто женской точки зрения.

Женский взгляд важен и в творчестве Анн Йедерлунд, вызвавшем множество дискуссий в начале 1980-х годов и изменившем наше отношение к поэзии и литературной критике. По мнению критика Осы Бекман, в сборнике Йедерлунд «Где когда-то был луг» (1988) раскрываются исключительно женские чувства, что находит отражение и в языке и в структуре текста. Многие критики-мужчины утверждали, что творчество поэтессы непонятно, но Оса Бекман объясняет это тем, что мужчины вообще плохо понимают женский способ обращения с языком. Крайне враждебная реакция критиков-мужчин и развернувшаяся впоследствии дискуссия серьезнейшим образом повлияли на поэтический климат в стране.

И наконец, следует сказать несколько слов о Мальте Перссоне, самом молодом (род.  в 1976 г.) из представленных поэтов, который в последние годы стал одной из наиболее влиятельных фигур в поэзии и критике. Но тот, кто хочет видеть в Мальте Перссоне представителя нового поколения, ошибается. Этот поэт являет собой скорее исключение, чем правило, а его образный язык типичен для авторов старшего поколения. В своих часто слегка абсурдистских текстах он смело сочетает серьезное и смешное, сложное и доступное, общественную критику и интроверсию.

Таким образом, произведения писателей разных поколений вступают в диалог друг с другом. Представленная подборка не дает завершенного представления о шведской литературе XX века, но все тексты переплетены и предлагают читателю новые способы прочтения. Надеюсь, что в произведениях этого номера вы обнаружите еще много других внутренних связей и параллелей. Ведь в чтении главное то, что, однажды начав читать, остановиться уже невозможно.

Перевод Наталии Пресс и Аси Лавруши

Аннина Рабе (род. в 1963 г.) — литературный критик и журналист, сотрудничает с ведущими шведскими газетами и журналами. Лауреат премии «Журналист года» (2004). В 2005—2007 гг. являлась членом жюри самой престижной в Швеции премии им. Августа Стриндберга.