ЛЮДИ
И СУДЬБЫ
ДАНИИЛ ПЕТРОВ
Родословные детективы
Пособие по установлению и сохранению истории семьи
Лжепартийцы, или «амозовщина»
как символ советского родословия
Шариков
сыграл ва-банк:
— Я
на колчаковских фронтах ранен, — пролаял он.
М. Булгаков. Собачье сердце
Членство в партии или лояльность к ее лидерам могли быть палочкой-выручалочкой
для советского человека. То, что позволено Юпитеру, не позволено быку. Перефразируя
на советский лад: что позволено коммунисту, недоступно простым советским подданным.
Немудрено поэтому, что впервые в истории России именно в советский период
уголовный мир массово пополнился мошенниками, которые выдавали себя за членов партии,
людей, демонстрировавших лояльность советской системе, и пытались наживаться
на этом. Для нас этот фактор важен в двух аспектах:
1. Кто-то из предков наших современников
может оказаться человеком, который получил партбилет незаконно, а может
быть, просто подделал его. Для этой цели человеку, возможно, приходилось не раз
переписывать свою биографию. Чтобы обнаружить это и выяснить подлинную историю
жизни такого интересного предка, придется немало потрудиться в государственных
и семейных архивах.
2. Это явление лишний раз иллюстрирует,
насколько желанным было в СССР для многих попасть в ряды партийных
и насколько малой жертвой для достижения этих целей рассматривалось изменение
своей и своих предков биографии. Если кто-то готов был пойти на прямой подлог
и другие мошеннические действия, то что говорить о более боязливых гражданах,
которые ограничивались лишь корректировкой своих и своего рода биографий,
«забывали» неудобные факты прошлого предков.
Иллюстрации. В рассекреченных партийных архивах находим обширную
переписку с НКВД по поводу граждан, получивших мошенническим путем партбилеты.
Так, начальник Секретного полит. отдела УГБ НКВД Ленобласти Залпетер 27. 12.
1934 сообщает о ряде разоблаченных лжепартийцах, которые с фальшивыми
партбилетами умудрились сделать карьеру. Среди них: «Баратинский Яков Ефимович, он же Горотинский, он же Дукаров —
аферист-уголовник, по отбытии заключения в конц. лагере в июне 1933 приезжает
в Ленинград…», а также Макаров Владимир Иванович 1912 г. р.
и Гофман Альфред Иосифович 1907 г. р. На докладную накладывается
грозная резолюция любимца Джугашвили (Сталина) руководителя Ленинградского
обкома ВКП(б) А. А. Жданова: «Нужно
строжайше расследовать это дело и в связи с этим поставить вопрос
о борьбе со слепыми людьми в наших парторганизациях».[1]
Порой даже ссылка на родство с членом партии могла принести желаннейшие
в СССР плоды. Характерен пример, который воскрешает в памяти бессмертное
творение Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев». Кто-то может подумать, что эпизод
с сыновьями лейтенанта Шмидта — забавный вымысел авторов, необходимый
для завязки романа. Ан нет! Рассекреченные после 1991 года архивы показывают,
что «дети лейтенантов» в разных образах действительно в СССР появлялись.
Причем не боялись это делать и после окончания относительно либерального периода
нэпа, получая при этом намного больше, чем талоны на обед и несколько рублей.
Из совсекретного спецдонесения начальника Управления рабоче-крестьянской милиции
по Ленинграду и области от 15. 12. 1936: «Управлением
РК Милиции задержана аферистка ГАРАЖИЕВА Галина, 27 лет, которая, именуя себя дочерью
политкаторжанина и члена ЦИКа СССР и ВЦИКа РСФСР, вводила в заблуждение
как различные организации гг. Москвы и Ленинграда, так и частных
лиц и мошенническим путем получала от них под теми или иными предлогами денежные
суммы, жилплощадь, мебель и т. п.
Расследованием установлено,
что Гаражиева, в действительности, является дочерью мелкого почтового служащего,
никогда в рядах партии не состоявшего, и сама с 1929 года состоит
на учете в Регбюро Ленинградского Угрозыска за мошенническое присвоение вещей
у частных лиц».[2]
История похождений Гаражиевой, описываемая в спецдонесении, может
быть привлекательным материалом для сценария приключенческого детективного фильма.
Обратим лишь внимание на то, какие факты своей биографии выдумывала мошенница: продав
несуществующую комнату в Москве гр-ке Босняцкой, она «заверила ее, что ее жилплощадь находится на
особо привилегированном положении как жилплощадь дочери политкаторжанина, работника
НКВД и лица, близкого к Марии Ильиничне Ульяновой. <…> Называя себя
секретным сотрудником НКВД, Гаражиева в разговорах подчеркивала свое близкое
знакомство с руководящими работниками Ленинграда и Москвы и склоняла
имена тт. Щербакова, Гричманова, Кодацкого, Булганина, Марии Ильиничны Ульяновой
и др.
Ряду лиц Гаражиева рассказывала,
что отец ее был тесно связан с расстрелянными 26‑ю Бакинскими комиссарами
и случайно избежал их трагической участи, а ее мать — по национальности
японка, якобы была расстреляна жандармами в Ленинграде, тогда как по признанию
Гаражиевой, мать ее умерла от воспаления легких в Ташкенте».[3]
Как это порой прямо проскальзывало в решениях закрытых партийных
собраний, партия должна была стремиться к «превращению обмена партбилетов в проверку партийцев (их работы,
настроений, поведения, идейной вооруженности, работы над собой, классовой выдержанности,
дисциплинированности, авангардной роли на производстве, партийной чуткости»).[4] Тем не менее одной из целей «чисток партии», «обмена партдокументов»,
которые устраивал ЦК, помимо избавления от «бывших» и других неугодных оставалось
и выявление лжепартийцев. ЦК секретными письмами за подписью Джугашвили (Сталина)
информировал подчиненные органы власти о том, как с этим бороться, направлял
сводки с примерами. Из одного из таких писем: «В ходе проверки все больше увеличивается количество разоблаченных
шпионов, белогвардейцев, троцкистов и авантюристов, обманным путем проникших
в ряды ВКП(б) <…> Наиболее распространенные способы обмана партии при
получении партбилетов:
А) Получение партбилета
взамен утерянного или похищенного. <…>
Б) Использование похищенных
у членов партии партбилетов или найденных партбилетов путем подделки в них
фамилии, номера билета, партстажа и других данных. <…>
В) Получение двух или нескольких
партийных билетов на имя одного действительно принятого в члены партии.
<…>
Г) Получение чистых бланков
партбилетов через врагов партии, пробравшихся в партийный аппарат, и заполнение
их данными, нужными для шпионов, аферистов, троцкистов. <…>
Д) Использование исключенными
членами партии партийных билетов, не сданных ими в партийные комитеты». Некоторые
примеры из данного письма поражают изобретательностью поговорки: «Голь на выдумку
хитра». Родословным же исследователям подобные случаи — на заметку как зигзаги
судеб предков, которые могут ждать нас в процессе поисков: «Примером <…> проникновения в ряды
партии является дело афериста Ютарковского. В 1932 году Ютарковский Василий
Лавренович похитил партбилет № 2209931 Лыкова Василия Михайловича, члена партии
с 1931 года, и подделал его на свое имя с партстажем с 1921 года.
В партбилете Ютарковский оставил от фамилии „Лыков“ частицу „ков“, вытер буквы
„лы“ и сделал приставку „Ютар“, а в конце „ский“. В результате
получилась фамилия Ютарковский. Имя в партбилете осталось, как было у Лыкова,
а отчество Михайлович подчищено на Лавренович. Год рождения с 1906 переправлен
на 1896. В партстаже 20. 12. 31 — исправлена цифра 3 и получилось
20. 12. 21. Исправлена дата выдачи вместо 32 года на 30 путем подчистки 2 на
0. <…> До чистки партии 1933 года Ютарковский орудовал в разных
организациях, выдавая себя за инженера, и занимал ряд ответственных должностей.
Этот аферист растратил всего около 100 000 руб. государственных средств.
Перед чисткой Ютарковский побоялся идти в комиссию с поддельным партбилетом.
В Томске он заявляет в партийный комитет о потере партбилета. Партийный
комитет фабрики, где он работал, постановил: „Просить Томский городской комитет
выдать новый партбилет“. Последний 17. 8. 1934, не проверив заявления жулика, выдал
ему временное удостоверение. По этому удостоверению он прошел чистку партии в августе
1934 года и после этого ему выдан новый партбилет Томским городским комитетом.
<…> Для того, чтобы замести окончательно свои преступные деяния, Ютарковский
в новом партбилете подделал фамилию Ютарковский на Потарковский путем приставки
к букве Ю впереди Г».[5]
Помимо откровенно уголовного мошенничества с биографическими данными
намного больше встречалось случаев простого изменения биографии. Читая очередной
документ НКВД, обязательно задавайте себе вопрос, зачем в стране, где, по сведениям
Лебедева-Кумача, «так вольно дышит человек», граждане стремились сменить биографические
данные как свои, так и родственников? «19.
2. 1926 по обвинению в злоупотреблениях денежными средствами Бюро Боевых Партизанских
Землячеств Центрального района Ленинграда <…> был арестован Председатель указанного
бюро и начальник Политотдела Красногвардейской дивизии Петров-Соколовский П.
Л. В процессе следствия установлено, что Петров-Соколовский в послужном
списке указал целый ряд заведомо ложных сведений о своем якобы революционном
прошлом и в силу этого приобрел ничем не заслуженный авторитет в различных
общественных организациях. Так, например, в списке указано, что Петров-Соколовский
в 1915 году трижды арестовывался: первый раз — после первомайских событий
как скрывшийся из Одессы; второй и третий — в Казатине по подозрению в печатании
листовок. На следствии Петров-Соколовский признался, что эти аресты к преследованию
за революционную работу никакого отношения не имели, и первый раз он был арестован
как бездокументный и направлен этапом в Одессу, а в Казатине —
просто вызывался к уряднику. <…> В июле 1933 являлся партследователем
Смольнинской комиссии по чистке».[6] Характерно,
что человек, сам частично придумавший себе партийную биографию, являлся одним из
организаторов чисток в Смольнинском районе Ленинграда. Начать биографические
разоблачения он мог бы с себя.
Порой изменение истинной биографии было сопряжено с определенно
направленными изменениями анкетных данных. Из справки Ленинградского горкома ВКП(б):
«Гусева Мария Васильевна, 1899 г. р.,
член ВКП(б) с октября 1917, образование среднее, из рабочих, рабочая, занимаемая
должность в момент возникновения дела — заместитель управляющего треста
Ленинградодежда. Во время обмена партдокументов установлено, что Гусева в 1919 г.
в г. Орле помогла своему мужу Горель Шумилу Фроймовичу в приобретении
незаконным путем чистого бланка царского паспорта и незаконному изменению в новом
паспорте фамилии, имени, отчества, национальности и места рождения мужа —
согласившись изменить фамилию мужа Горель на свою Гусев, место рождения вместо г. Проскуров —
на г. Петроград, национальность вместо еврей на русский. Как впоследствии
установлено материалами расследования — такое изменение во всех данных мужа Гусевой-Горель
надо было в целях скрытия социального происхождения Горель, который является
сыном коммерсанта комиссионера-торговца, в карьеристических целях».[7] Обратим внимание, КАКИЕ сама партия в этом закрытом документе
признает цели изменения биографических данных:
• Изменение соц. происхождения в анкетах как промежуточная цель.
• «Карьерная» как конечная цель.
В ряде случаев сами разоблаченные партийцы не скрывали указанных целей:
«Член ВКП(б) Бойков Андрей Ефимович,
исключенный из партии в связи с проверкой партдокументов как скрывший
офицерское звание, при допросе его 16 мюля показал, что в 1916 году он был
произведен в прапорщики и в 1917 году в подпоручики. При переформировании
воинской части в Красной Армии, где служил Бойков, сведения о нем как
о бывшем офицере были, по-видимому, утеряны и потому Бойков был уволен
из Красной Армии как рядовой. Воспользовавшись этим, Бойков больше никогда не упоминал
в анкетах и при опросах о своем прошлом звании офицера. При вступлении
в члены ВКП(б) в 1925 году Бойков также скрыл это. В царской армии
Бойков был награжден орденом Анны 4 степени. На вопрос о целях, которые он
преследовал, скрывая от партии свое прошлое, Бойков ответил: „Я хотел использовать
свое пребывание в рядах партии для улучшения своего материального положения,
получения права на поступление в ВУЗ, получения должности“. Бойков в последнее
время работал инспектором-методистом по рабочему образованию в Ленхлоппроме.
Бойков привлекается к ответственности».[8]
Нередки были и случаи, когда даже партийные органы, ведавшие кадрами,
несмотря на то что имели доступ к ресурсам спецслужб, затруднялись окончательно
разобраться в соответствующем родословном детективе и не могли точно определить,
где и в какой степени член партии приврал в своих свидетельствах
о прошлом. История первого секретаря Тихвинского райкома партии: «При просмотре материалов личного дела и беседе
с тов. Васильевым все же не удалось окончательно распутать запутанную его
„революционную“ автобиографию. <…> Вывод. Отдел руководящих парторганов Ленинградского
обкома ВКП(б) считает, что кандидатура т. Васильева, рекомендованного на работу
в Тихвинский РК в должности 1-го секретаря, своевременно надлежащим образом
не была проверена, а поэтому предлагает не утверждать тов. Васильева 1-ым секретарем
Тихвинского РК ВКП(б) как не внушающего политического доверия и требующего
длительной проверки. Зав. ОРПО Обкома ВКП(б) Кузнецов. 14. 7. 37».[9]
Отметим лишь, что еще более длительные и увлекательные родословные
поиски предстоят, очевидно, потомкам товарища Васильева.
Однако лучшим примером советских лжебиографий может стать судьба Ивана
Васильевича Амозова (1886—1978[10]). То, что творили Хлестаков
и Остап Бендер, кажется скромными шалостями на фоне судьбы Амозова, человека,
после прихода советской власти несколько раз кардинально менявшего свою личину и судьбу.
В хитросплетениях его биографии, в непростых попытках понять, что же в них
вымысел, а что правда, разбирался не один следователь уголовного розыска, равно
как и сотрудники советских и даже нацистских спецслужб. О его деле
в секретных докладных сообщалось в Ленинградский горком ВКП(б).
Для родословного исследователя похождения Амозова чрезвычайно важны
с методологической точки зрения. Его судьба покажет, насколько, с одной
стороны, было несложно в первые десятилетия советской власти малообразованному
человеку родом из крестьян придумать себе новую биографию и обосновать ее
теми или иными доказательствами, а потом несколько раз менять ее по мере необходимости.
С другой стороны, судьба Амозова подтверждает, в какой степени после
1917 года была сильна готовность рисковать, предлагая властям очередные биографические
фантазии, рисковать цинично и осмысленно — ради лучшего места под советским
или нацистским «солнцем».
Итак, что достоверно известно о советской карьере этого человека?
Даже проверенная и соответствующая действительности часть послужного списка
товарища Амозова демонстрирует его высокий статус в СССР:
• 1920 год — председатель одного из ревтрибуналов Приволжского
военного округа.
• В 1922 году как старый подпольщик-большевик, имевший на фронтах
Гражданской войны героические подвиги, награжден орденом Красного Знамени, получает
персональную пенсию от Реввоенсовета Республики.
• В 1922 году Комиссия содействия членам ВКП(б) при секретариате
ЦК ВКП(б) представляет Амозову статус «Ветеран революции».
• 1923 год — член Коллегии
военного трибунала Западного фронта. С 1925-го — заместитель председателя
этого трибунала.
• В 1927 году — освобожденный
ответственный секретарь бюро ячейки ВКП(б) Московской милиции.
• В 1928 году — в резерве Московского Комитета ВКП
(б) для выполнения партпоручений.
• В 1929 году — зам. директора Государственного театра
им. Мейерхольда.
• В 1930 году — зам. директора Химико-фармацевтического
института НИС ВСНХ.
• С 1934 года — прокурор спецотдела Прокуратуры СССР, заместитель
начальника политотдела Московской областной милиции.
• С 1935 года — член Спецколлегии Ленинградского областного
суда.
К 1936 году состоит на учете Наркомата обороны как лицо высшего начсостава.
Имеет справку из Кремлевской клиники о том, что нуждается в дополнительном
месячном отдыхе в деревенской обстановке. О революционных заслугах Амозова
к этому времени есть многократные публикации в советской прессе. Апофеозом
газетного восхваления Ивана Васильевича является статья «Страна должна знать своих
героев» в центральной газете «Красная звезда» от 26. 7. 1924, № 168. Наконец, колхоз «Пионер» в Подпорожском районе Ленобласти
переименовывается в колхоз им. Амозова. К середине 1930‑х в ряде
музеев Северо-Запада, в том числе в Петрозаводске и Новгороде, экспонируются
данные о революционных заслугах Амозова.
Попытаемся теперь разобраться, что же за человек был судьей советского
Ревтрибунала, прокурором и занимал прочие ответственные должности. Какие революционные
заслуги ему приписывались? Обобщим лишь некоторые детали официальной биографии Ивана
Васильевича, как они явствовали из газетных публикаций, музейных экспозиций, его
анкет и автобиографий. Увидим, что речь идет о профессиональном революционере,
как будто сошедшем с советской пропагандистской картинки.
• При царской власти Амозов неоднократно за антиправительственные взгляды
и выступления подвергался ссылкам и тюремному заключению.
• Стал членом РСДРП(б) в 1910 году.
• В начале 1917 года был арестован за большевистскую агитацию.
• Руководил караулом при аресте императора Николая Второго и его
семьи.
• Встречал В. И. Ленина в вагоне поезда на ст. Териоки
с отданием ему рапорта в апреле 1917 года. Сопроводил Ленина в Петроград
и участвовал с ним на митинге у Финляндского вокзала.
• Подвергнут тюремному заключению за участие 3 июля 1917 года
в выступлениях большевиков в Петрограде.
• В октябре 1917 года был командиром отряда Красной Гвардии,
помогал в установлении советской власти в Петрограде, участвовал в штурме
Зимнего дворца.
• В Гражданскую войну был главнокомандующим Красной Гвардии в Мурманской
области, устанавливал в области советскую власть. Четырежды ранен. Дважды контужен.
Мошенник попался на желании занять очередной высокий пост, пользуясь
своей революционной биографией. Из судей и прокуроров Амозов в 1936 году
намеревался занять должность в политотделе ленинградской милиции. Бдительные
милицейские кадровики выявили, что все описанные выше революционные заслуги Амозова вплоть до 1920 года — выдумка.
Об этом сразу же было доложено в Ленинградский горком ВКП(б): «Сопоставляя признания
Амозова с обнаруженными документами необходимо заключить, что Амозов является
крупным авантюристом, присвоившим себе подпольный партийный стаж и использовавшим
его исключительно в личных авантюристических целях. На этом пути у Амозова
имеется целый ряд мошеннических похождений, направленных для стяжания себе авторитета,
как „заслуженного ветерана октябрьской революции“ и „крупного партийного работника“».
Вместо «революционной» биографии оказалось:
«Амозов И. В. в период 1903—1914 определенной
профессии не имел, существовал на случайные заработки, а также проживал в женских
и мужских монастырях <…>, числясь послушником, носил монашеское платье,
<…> служил псаломщиком <…>. Указания Амозова в своем послужном
списке РККА в автобиографии о репрессиях, примененных к нему царским
правительством как якобы политически неблагонадежному и бунтовщику среди крестьян
также им сознательно вымышлены».
«Переход Амозовым границы
в районе Белоострова, встреча В. И. Ленина в вагоне поезда на
ст. Териоки и отдача ему рапорта, возвращение с Лениным в Ленинград
и участие на митинге 3 (16) 1917 у Финляндского вокзала — является
вымыслом. <…> Начиная с 1928 года, Амозов начинает вводить себя
в историю как якобы историческую выдающуюся личность. Для этой цели стремится
использовать музеи, собрания и местную районную печать и это ему удается
благодаря „внешнему авторитету“, а иногда и под нажимом, выдавая себя
за члена Центральной власти, прокурора Республики и т. д.».[11]
Также оказалось, что в августе 1915 года Амозов дезертировал
с фронта Второй Отечественной войны. В сентябре того же года направлен
в дисциплинарный батальон, где и служил до 1917 года. В Красной
Армии Амозов вообще никогда не служил. Сторону большевиков занял, когда исход Гражданской
войны был уже ясен, — в 1919 году. Тогда и вступил в партию.
В 1917 году действительно сидел в тюрьме, однако не за революционную агитацию,
а за кражу вина и избиение депутата Государственной думы. В 1928
году в состоянии опьянения убил красноармейца, но спас себя от уголовного преследования
со ссылкой на психическое заболевание и революционные заслуги.
Итогом описанных похождений для Амозова стал приговор, признавший его
в 1936 году виновным в мошенничестве, заключавшемся в присвоении
себе ряда материальных благ и льгот посредством обмана. Приговорили проходимца
к пяти годам заключения.
Ошибется тот, кто предположит, что летом 1941 года, когда Амозова
освободили из лагеря, он не взялся за былое. Вскоре после освобождения из советского
заключения Амозов попадает в плен к немцам. Из нацистского лагеря выбраться
ему помогает та же природная склонность к талантливой лжи. Он представляется
немцам как русский священник, пострадавший за веру от большевиков. Те освобождают
его, и Амозов умудряется поступить на службу в Псковскую православную
миссию, действовавшую в оккупированной нацистами северо-западной части России.
Очевидно, что Амозов смог ввести
в заблуждение церковных начальников, в чем ему помог его дореволюционный
опыт псаломщика и невозможность проверить его утверждения в условиях войны.
Амозов не просто служил священником. Он смог сделать церковную карьеру — становится
благочинным — главным священником в одном из районов оккупированной Ленинградской
области. Однако славу «отец Иван» сыскал себе среди прихожан и других священников
самую дурную: постоянные пьянки и унижения людей — это мелочи на фоне
вымогательства взяток за готовность не выдать немцам истинных и мнимых «партизан»
и на фоне того, что Амозов фактически выдал на расправу нацистам много сограждан.
В 1944 году герой этого повествования вновь оказывается на территории советской
власти. Его приговаривают за сотрудничество с нацистами к 20 годам
лагерей. Однако уже в 1954 году прохвост добивается реабилитации.[12] Более того, получает документы о том, что он — ветеран
войны. В записи о его смерти в 92 года он указан как «пенсионер,
ветеран войны».[13] Впору вводить понятие «амозовщина»
как символ биографических фантазий советских граждан.
Остается пожелать уважаемым читателям две вещи:
чтобы биографии их предков содержали меньше загадок и искусственной
путаницы (ведь чем больше проходит времени, тем сложнее такие биографические гордиевы
узлы распутывать);
чтобы из этой истории были сделаны выводы о возможных изменениях
истинных биографий наших предков: методике и направленности этих «преображений».
Ведь в какой-то степени у многих советских людей могло возникнуть искушение
стать немного Амозовым.
1. ЦГАИПД СПб. Ф. 24. Оп. 2в. Д. 736.
2. ЦГАИПД СПб. Ф. 24. Оп. 2в. Д. 1872. Л.
103—104.
3. Там же.
4. Из информационной сводки Выборгского райкома
ВКП(б) г. Ленинграда от 21. 12. 1934: ЦГАИПД СПб. Ф. 2. Оп. 2. Д. 551‑ж.
Л. 126—132.
5. Из Второй сводки о ходе выполнения закрытого
письма ЦК ВКП(б) от 13 мая 1935 г. о проверке партбилетов и прочих
партдокументов, разосланной секретным письмом И. Джугашвили (Сталина) в обкомы,
райкомы, ЦК республик, начальникам УВД за № П 2120 от 10. 8. 1935 г.:
РГА ВМФ. Ф. Р-322. Оп. 14. Д. 67. Л. 22—31.
6. Из совершенно секретной спецсводки УНКВД по
Ленинградской области в Ленинградский Обком ВКП(б) по следственному делу по
обвинению Петрова-Соколовского П. Л. от 22. 4. 1936: ЦГАИПД СПб. Ф. 24. Оп. 2в.
Д. 1837. Л. 129—135.
7. Из «Справки на коммунистов, исключенных райкомами
из партии, в отношении которых отдел парткадров Горкома входит с предложением
о подтверждении решений райкомов об исключении» от 16. 2. 1937: ЦГАИПД СПб.
Ф. 24. Оп. 2в. Д. 2659. Л. 68—69.
8. Из Бюллетеня № 1 «О вскрытых УНКВД
Ленобласти фактах мошенничества с партийными документами и проникновения
в партию чуждых элементов» на 17. 7. 1935: ЦГАИПД СПб. Ф. 24. Оп. 2в. Д.
1189. Л. 103.
9. Из справки на Васильева Дмитрия Михайловича,
1897 г. р., к решению Бюро Ленинградского обкома ВКП(б) № 2
от 27. 7. 1937: ЦГАИПД СПб. Ф. 24. Оп. 2. Д. 1519. Л. 28—30.
10. Даты длинной и насыщенной биографическими
фантазиями жизни тов. Амозова уточнены по данным ЗАГС Петербурга (т. к. в других
источниках они приводятся неверно): ЗАГС Московского района Санкт-Петербурга, запись
2899 от 21. 10. 1978.
11. Из докладных начальника Управления Ленинградской
милиции Жупахина на секретаря Ленгоркома Угарова, июнь-август 1936 года: ЦГАИПД
СПб. Ф. 24. Оп. 2в. Д. 1870. Л. 117—119, 173—174, а также: Д. 1862. Л.
221—224.
12. Данные по судьбе Амозова с 1941 года приведены по следующим
источникам:
- Уголовный розыск. Петроград — Ленинград — Петербург. СПб.
2008. С. 75—81.
- К. Обозный. Некоторые аспекты церковной проблемы лжесвященства
на примере ситуации временно оккупированных территорий Северо-Запада России в 1941—1944 гг.:http://www. sfi.ru/statja/nekotorye-aspekty-cerkovnoi-problemy-lzhesvjashchenstva-na-primere-situacii-vremenno-okkupirovannykh-territorii-severo-zapada-rossii-v-1941—1944-gg/
(данным источником дополнены данные и по биографии Амозова до 1936 года).
- Амозов Иван Васильевич
(1886—1960) — сотрудник оккупационной германской Псковской Православной мисcии
(1941—1944):
http://www.derjavapskov.ru/cat/cattema/catcattemaall/catcattemacatcattemaalldiv/3515.
- ЦГА СПб: картотека фонда полиции безопасности и СД, дела 48
и 49.
13. ЗАГС Московского района Санкт-Петербурга, запись
2899 от 21. 10. 1978.
