ХВАЛИТЬ НЕЛЬЗЯ РУГАТЬ

Андрей Филимонов. Рецепты сотворения мира.

М.: АСТ-Редакция Елены Шубиной, 2018

Представьте, что за чашкой чая товарищ (хорошо владеющий языком, остроум и острослов) достал старый семейный альбом и, останавливаясь на отдельных фотографиях, увлеченно рассказывает о тех, кто на них изображен. От правдивых историй без предупреждения переходит к байкам, а потом и вовсе дает волю фантазии на тему «а представь, если бы…». Будет ли сюжет единым, если этот разговор записать?

Читатель, которому знаком литературный прием, согласно которому на персонажей влияет что-то произошедшее в прошлом или это прошлое оказывается пророческим, ждет, что история Гали и Димы, рожденных в 1920-е, полюбивших друг друга в 1940-е, постепенно сложится в художественно оформленную интригу. Или, может быть, сам повествователь станет главным героем, а история его бабушки и дедушки — только предыстория? Опять не угадали. Отсюда некоторое разочарование: приступая к роману, вышедшему из-под пера автора «Головастика и святых», ожидаешь композиционных игр и стилистического баловства. А получаешь свод занимательных историй из семейного архива Филимоновых.

Однако чаяния читателя не обязаны оправдываться. Да, есть книги, за которые берутся ради того, чтобы узнать, чем все закончилось. Филимонов же пишет книгу, которую просто интересно читать, растаскивать на цитаты, из которой хочется зачитывать вслух отрывки, наслаждаясь оригинальными сравнениями и процессом узнавания аллюзий. Можно забыть, что было в прошлой главе — в следующей будет новый «анекдот». Автор изредка раздражает своим зазнайством, кичится широтой кругозора и не собирается снижать планку. Тем не менее это очень обаятельное чтение, в котором есть нотки скептицизма и сарказма, знакомые по предыдущему роману: «Куда они (прохожие. — Д. О.) в этой спешке несут эти лица? Наверное, в утильсырье, сдавать на вес, по три копейки за килограмм».

Писатель осознанно выбирает в качестве героев представителей поколения, чья жизнь насыщена такими незаурядными событиями, что и придумывать ничего не надо. Одно из них война. Правда, для Гали и Димы она такой же обычный этап жизни, как, например, студенческие годы. Значение имеет только невозможность быть вместе — надо бомбить фашистов где-то на краю земли, а хочется просто обнять Галусю. Бабушкины письма на фронт, как никакие другие дышащие страстью, приводят рассказчика к мысли, что война — сгусток нереализованных желаний. В иных аспектах феномен войны не интересен автору, зато можно увидеть невооруженным глазом, как противна всему его существу советская реальность, над ней он издевается изощренно: «Пункты обмена памяти работали по всей стране под видом приема стеклотары, химчисток, гастрономов, универмагов, избирательных участков, бюро добрых услуг, желдоравиакасс и, конечно, Мавзолея. Таинство переформатирования совершалось в очередях, отстояв которые, человек уже не понимал, кто он такой на самом деле, тварь дрожащая или трава у дома». В его тексте нет места даже ностальгии, которая так свойственна другим современным писателям, обращающимся ко времени, когда мороженое было вкуснее. Для Филимонова это время абсурдной жестокости: тут безнаказанно убивают после перепалки в очереди в театральный гардероб, заставляют приседать по ночам наследников обеспеченных граждан, чтобы те сдали места хранения «сокровищ» (и не важно, что их не существует в природе), и арестовывают за фотографии в студенческих тужурках, слишком похожих на офицерские мундиры.

Усилить романную составляющую можно было, выбрав иной путь: например, сохранив до конца интригу в отношениях героев (ведь Галя могла выбрать летчика-француза или поэта; кто-то из влюбленных мог погибнуть в кутерьме XX века). То ли Филимонову это не нужно и важнее было просто записать всё-всё о бабушке с дедушкой, то ли он не стал себя утруждать. Автор выдает все тайны сразу, туда же добавляет рассказ о собственном наркотическом опыте (лизнул марку — и вот уже материализовались умершие предки) — нисколько не несущий дополнительные смыслы для семейной истории и нужный только для того, чтобы закольцевать композицию. Но вряд ли одна только композиция способна сделать роман романом.

Дарья Облинова