ХВАЛИТЬ НЕЛЬЗЯ РУГАТЬ

Саулюс Томас Кондротас. Взгляд Змия. Перевод с литовского Т. Чепайтиса.

СПб., 2017

Роман литовского прозаика Саулюса Томаса Кондротаса «Взгляд Змия» был написан в 1981 году (когда автору было всего двадцать шесть лет), переведен на пятнадцать языков и даже экранизирован. Однако до русского читателя он добрался только сейчас.

Кондротас — историк по образованию, автор ряда сборников и нескольких романов, а также сценарист. В последние годы существования Советского Союза он эмигрировал в Германию, а затем в Чехию, после чего перестал писать и посвятил себя фотографии.

Территория Литвы долгое время находилась в зависимом положении от других государств, и важный для каждой национальной литературы вопрос самоидентификации оставался в стороне. Как бы стремясь восполнить этот пробел, современная литовская литература сконцентрировалась на осознании прошлого своей страны. Чаще всего она обращается к травматичным событиям XX века, однако иногда предметом осмысления становится более древняя история, вопросы о происхождении нации и о том, что значит быть литовцем.

Действие романа «Взгляд Змия» разворачивается в XIX веке. Книга толщиной всего в триста с лишним страниц — семейная сага, охватывающая историю нескольких поколений зажиточных крестьян Мейжисов. Начавшаяся со смерти самого старого из представителей рода, она оканчивается гибелью последнего из них. На уровне художественной организации текста круг замыкается, и прерванная преемственность поколений как бы оказывается преодоленной.

Композиция организована специфически: автор словно выхватывает некоторые ключевые события и преподносит читателю только их, — однако с точек зрения разных героев. Многообразие персонажей, глубокие философские сентенции, мифологическая подоплека, не всегда понятная русскоязычному читателю, пропуски действия и отсутствие в некоторых случаях психологических мотивировок — все это могло бы распасться на глазах, если бы не было спаяно воедино удивительной полупоэтической, полусказовой стилевой манерой. Есть нечто общее между ним и, пожалуй, самым загадочным из героев — Лизаном. Он славится умением рассказывать истории, в которых, как признавались слушатели, по глубокому размышлению, не было ничего особенного.

Мир романа Кондротаса будто бы хтонический, населенный непонятными духами и божествами и не поддающийся рациональному осмыслению. В нем работает перевернутая логика. Это мир, оставленный Богом. Здесь никогда не смеются, здесь страдают слабейшие — дети и женщины — и потому нет надежды на спасение, а человечество обречено. Все начинается с похорон — обряда перехода, поминки по умершему длятся пять месяцев, не переводятся яства на траурной трапезе, покойник же все это время остается непогребенным — гиперболизация очевидна. Героини книги, длинноволосые нагие девы, соблазняющие мужчин, заполняющие зияющие дыры в сердцах, — это русалки, уже мертвые женщины, союз с ними заранее обречен на не-продолжение жизни, а род — на пресечение. Другие персонажи — бессердечный граф, бродячий сказочник без души, юродивый, разбойник, которому неподвластны собственные руки, готовые за секунду прервать человеческую жизнь, и следящее за всем этим «всевидящее око» Змия (а может, это солнце, похожее на змеиный глаз).

Особенно важны в романе Кондротаса дети. Трое главных персонажей — трое мальчиков: Криступас Мейжис, внутренним монологом которого открывается роман, Косматик Мейжис, исповедь которого составляет вторую половину книги, и Анус Уозолс — юродивый юноша, способный провидеть будущее; его переписка с отцом вынесена в эпилог. Их истории тесно связаны, и каждый так или иначе играет ключевую роль в судьбе другого — этим определяется и сюжетное развитие. Героям рано открывается истина, которая заключается в жестокости жизни и безнаказанности зла — это роднит их с детьми в произведениях Достоевского.

Разбирать «Взгляд Змия», придумывать некую красивую конструкцию, которая поможет его понять и объяснить, в рамках рецензии — задача совершенно бессмысленная. Роман просыпается сквозь пальцы, как песок, будто бы избегая любой попытки его определи`ть и тем самым «опреде´лить». Движущая сила этого текста — воля, воля автора-творца, его героев, непреодолимых обстоятельств. И расположение к нему — тоже проявление собственного читательского волеизъявления. И оно подчас не поддается никаким рациональным объяснениям.

Полина Бояркина