ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

Борис Краснов

 

 

* * *

Лето. Просека. Паук.

Шишек падающих стук.

И сижу на пне еловом

заполняю свой досуг.

 

В небе тают облака,

вкруг меня зудит мошка...

Я сижу и наблюдаю

мир чудесный паука.

 

Муху смяв в комок тугой,

он грызет ее — герой!

А его грызет личинка

тоже мухи, но другой...

 

Кто же прав? А кто не прав?

Кто же, смертью смерть поправ,

победит в нелегкой битве,

схватит Бога за рукав?

 

Ну а Бог сидит на пне

в синем небе, в вышине.

На меня глядит лениво.

Только что ему — во мне?

 

Я ж не муха, не паук.

Я — носитель злых наук.

От земли своей оторван —

где мой конь, и где мой плуг?

 

Нет ни плуга, ни коня,

нет ни Бога, ни меня.

Лишь паук висит на нитке

среди тающего дня.

 

 

 

* * *

Не купался ни разу в Неве.

А, казалось бы, вот она — рядом!

В непроглядной своей синеве

за тяжелой гранитной оградой.

 

Только в памяти чуть поскреби,

и протянутся нити разлуки:

я купался в Свири и Оби,

я купался в Шелони и Луге.

 

А в Неве не купался... конфуз!

Сколько раз вдоль ее парапетов

проходил. Сколько ветреных Муз

надо мной пролетало при этом...

 

Отчего ж?

Оттого что темна

этих вод потаенная сила,

что сквозь годы мои протекла

и желанья мои погасила.

 

 

 

ДРУГАЯ ЗИМА

И забытый стакан

наполняет зима молоком...

Дмитрий Толстоба

Стакан наполовину пуст,

стакан наполовину полон...

А снег — наполовину хруст,

наполовину — легкий полог.

 

Он занавесил этот мир,

он оглушил его шагами.

Он обозначил этот миг

в тебе звучащими словами.

 

Слова... о, как их не тревожь,

как ни тасуй светло печально,

они наполовину — ложь,

они наполовину — тайна.

 

Ступай, не бойся ничего,

по целине зимы и смысла.

Материя, как вещество,

на легких контурах повисла!

 

В тебе ветвятся, как гроза,

желания души и плоти.

И жизнь — наполовину за,

но смерть — наполовину против.

 

 

 

* * *

Закончилась правда, закончилась ложь.

Закончилось все, для чего ты живешь.

 

Безумный, стою на пустом берегу —

закончилась мысль, что свербила в мозгу.

 

Закончилось время в настенных часах,

закончилась вера в бессонных глазах.

 

Закончился список потерь и обид,

и принял уже окончательный вид.

 

Проносится ветер, бранчлив, голосист.

Кончается ветка, кончается лист.

 

И старый как мир, Грибоедов канал,

кончаясь, стекает к началу начал.

 

 

 

* * *

В тишине хранятся звуки,

в темноте хранятся лица.

Тот, кто выпил яд науки,

превращается в сновидца.

 

Тишина стоит, как ваза.

Темнота — струит потоки.

С чувством сказанная фраза,

разлетается на строки.

 

Образ, сотканный из веток,

на ветру сорит словами.

В каждом камне чей-то предок

спит с открытыми глазами.

 

Распечатанное слово

словно яблоко без тени.

В скрипке дерева пустого

поселился червь сомнений.

 

Как слепить из пыли камень,

грохот выбить из бочонка?...

Каждый колос — полигамен,

каждый голос, — как гребенка...

 

Вот и снялся разум с мели,

вот и брошен круг спасенья:

Оглушительные трели

пахнут влажною сиренью.

 

Улетайте тени-тучи,

уползайте камни-корни.

Тишина меня озвучит,

темнота огнем накормит.

 

 

 

* * *

Приметы врут. Не верю ни минуты,

что соль просыпав, навлеку беду.

Мир перевернут. Из душевной смуты

я выхода на волю не найду.

 

Что жизнь моя? Лишь книжка без обложки!

Лишь немота, впадающая в крик...

Я перешел дорогу черной кошке,

и кошка черная издохла в тот же миг.