ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

Евгений ЧИГРИН

ДЕРЕВЯННАЯ ДУДКА

В нетвердом сне я выдумаю жизнь:

Фонарик там горит? Скорее жирник.

И кто-то мне роняет: присмотрись —

Какой-то лирик?

Астральный лирик с дудочкой стоит:

В глазах звездинки, в колпачке, как в цирке,

В ботиночках… нелепый индивид,

Как будто в ссылке

Космической? Придуманный типаж?

Мультяшный призрак с деревянной дудкой? —

Элегий драйвер, вписанный в пейзаж,

С живой погудкой,

С надеждой на последние слова,

На музыку, в которой свились музы,

Раздуты щеки, в Боге голова,

Уста иллюзий

Стараются для музыки, для слов.

И ткутся сны библейскими стихами,

И свет старозаветных берегов

Держу руками.

Стою в улыбке Господа, живу

Пока бемоли тянутся к минору,

На раз-два-три вплываю в синеву,

Продольной вторю…

И бабочки видений вьются мне:

Там фитилек, там дудочник, как чудо…

На автора стиха похож и не

Похож как будто? —

В одежде света, легкий старичок,

Влекущий космос. Знающий о многом.

…Ты б тоже так за грошик жизни смог? —

Не ставши богом?..

* * *

В бессонницу из Будвы и любви,

Воды ядранской, галечного пляжа —

Подай мне знак, ту полночь оживи,

С которой рифмовалась третья стража,

Да шли убийцы каменным путем,

Чтоб постоять над телом бездыханным,

Светило проникало в теплый дом

Космическим блокбастером-экраном.

Прижмись ко мне и нежным ртом возьми,

Коснись меня согласной грудью ночи,

Пока весь мир за крепкими дверьми

Перетекает в сонный и цветочный.

Подай мне свет, как подают свечу,

Я постою над наготой и болью,

Последнее и первое смолчу,

Запомню все, что тяготеет к морю:

Ряд пальмочек в оливковом раю,

Идущее по водам вдохновенье

И тот обрыв, в котором узнаю

Самоубийцы быстрое движенье…

Что там еще? Все призраки и те,

Которые повернуты на музах.

…Я помню все в будванской наготе,

Как старый грек в пропавших Сиракузах.

* * *

Тончайший шорох листьев… Скоро нам

Невидимый опустит осень… Осень

Уже дохнула музыку ветрам,

Две стрелочки свела на цифре восемь.

К замостью фиолетовая мгла

Спешит на крыльях ангелов и птичек.

Ты теплоту легко с собой взяла,

Как несколько живительных страничек,

В которых ты так обольщала, что

Все становилось образным и скрытым:

Закат стоял в костюмчике бордо,

Вышептывал то музам, то харитам,

Которым было не до нас. Звезда

Выглядывала с дикостью такою,

Что нагота светилась без стыда

По Модильяни: белою рекою,               

Темнея треугольником волос,

В молчание, которого хватало

На темноту, на летний дождик слез,

На горний свет мажорного хорала,

Живущего в голландском сидюке,

Как гномики в дремучем подземелье,

На светик в постаревшем ночнике

И коду меланхолика Корелли,

Который — листья, шорохи, слова,

Не Самого, так ангелов и птичек…

На ноготок везения — сперва,

Потом — на холод бархатных ресничек.

* * *

Глаза поднимешь — осень на дворе.

В кепчонке желтой постаревший ангел,

Ничей двойник, как муха в янтаре,

На облачко смотрящий местный сталкер.

Да rock-n-roll, который ветер мне

С календарем принес. Скажи спасибо.

Дырявый лист в желтеющем огне

Плывет по суше, как по морю рыба.

И тот, который ближе к Самому,

Нахмурился, ушел и не простился

По мостику, ведущему во тьму,

По воздуху, в котором проявился.

Глаза поднимешь — не поймать небес,

В прицеле взгляда вороны и волки

Химерных туч, накрывших башни мест,

Витой собор и ветхие каморки,

И домики, в которых дровосек

И домовые гномики, как будто,

Живут какой-то старомодный век,

В стаканы нам подмешивая чудо.

Глаза поднимешь — осень на дворе:

От желтого к пунцовому, к астралу

Селены в неокрепшем октябре,

Идущему по голубому шару.

И что-то там за мертвым лесом, что —

Похоже на видение без смысла…

На мальчика в летающем пальто,

На девочку, что облаком повисла.

ПАВШИНСКАЯ ПОЙМА

… В лесах рождественские елки,

В кустах игрушечные волки…

Осип Мандельштам

…а в Павшинской мобильная зима,

Белеет мост (он кажется хрустальным…).

Не сходит ветер в декабре с ума,

Но сходит тьма с молчальником печальным,

Который что? Который где? Зачем

Кому-то знать и говорить с другими?

Вот-вот звезду затеплит Вифлеем,

Вот-вот Господь откроет младшим имя…

В продрогшем небе ангелы и свет,

И сновиденья вовсе не по Фрейду

Сливаются в предпраздничный сюжет,

И дышат ветры в глиняную флейту.

Мне в тему стужа. Занесенный порт

Моих наитий — Павшинская пойма,

Плывущий в небо черных литер флот,

Смотрящая в мои поэмы мойра.

Я здесь живу. Узорный небосвод

Подсвечиваю яркими словами.

В который раз я замечаю — лед

Становится трудней под башмаками.

Белеет мост. И — зеленеет мгла:

Глазами предсказаний смотрят елки.

Идут шары, петарды на ура! —

Молчат в кустах рождественские волки.

* * *

Верченье вьюги, вспышки фонарей,

И вот уже неровное дыханье

Автомобилей, призраков, людей,

Глядящего в слепое мирозданье

И пьющего последний кофе дня

Не ангела, но — знающего небо

И ждущего тепла, любви, огня,

Как будто из библейского вертепа.

Что видится в слепящем декабре? —

Проходит жизнь в который раз по кругу,

Мои стихи в двухкомнатной норе

Протягивают руки снова к Югу,

Который — добрый вор моих затей:

Другая кровь, дуэты пальм и солнца.

Гремит посудой по утрам халдей,

Контрабандист под музыку смеется…

И яхта яхте говорит слова

На сленге моря, море курит трубки,

А в облаках наличье Божества —

Небесный Царь рулит в небесной рубке…

Я выдумаю в снегодекабре

Похожую на яркий праздник деву,

Чтоб жизнь другую вылепить во мгле,

Поддавшись сочинительству и блефу.

И с нею выйду за какой-то круг:

Мы попадем в ресничный праздник света,

Вплетая Север в золотистый Юг,

Включая жизнь в нефритовое лето.

МАЯК НА МЫСЕ

Забыть континентальные слова:

Смешение архаики и сленга.

На мысе пахнет яблоком трава

И яблоком одна аборигенка…

Сбежать с материка. Сойти на мысе

Почти необитаемом. Почти.

И выкинуть завянувшие мысли,

Как некогда вчерашние цветы.

И написать люпиновые письма

Тем мертвецам, с которыми на «ты»

Бывал, когда — соломенные листья

Ложились в запустенье темноты.

И домолчаться до условных знаков

Из мира параллельного, когда

Текут к созвездьям сны архипелагов,

Консервной банкой смотрится звезда.

И маяку сложить стихотворенье

О маяке, сигналящем во мгле:

Схватить на дактиль чудное мгновенье —

Свет корабля, как память о земле,

Которую оставил по причине

До йоты непонятной самому…

Стать зверем? Птицей? В сумрачной картине

Словариком, сверкающим во тьму? —

Хореем маяка, спондеем мыса,

Отшельником пропавшим навсегда?

Не ждущего с авиапочтой пи́сьма,

Забившего вчера на города…­