ХВАЛИТЬ НЕЛЬЗЯ РУГАТЬ

Дмитрий Быков. Июнь.

М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2017

Дмитрий Быков в представлении не нуждается. С учетом известности автора кажется, что последний его роман «Июнь» был встречен как-то уж слишком тихо — и очень зря.

В романе три части, в каждой из которой свой главный герой. Работа их связана с созданием текстов: один — поэт, другой — журналист, третий — редактор. Действие всех трех частей заканчивается в момент начала войны — общей точке для всех историй. До этого они никак не пересекаются (объединяющий их второстепенный персонаж — исключение).

Миша Гвирцман, Борис Гордон, Игнатий Крастышевский. Двое первых — типичные герои своего времени — Онегин и Печорин, которые в то же время оказываются для своего времени лишними. Игнатий — скорее герой будущего.

История Миши построена на эффекте обманутых ожиданий. С ним все намеренно не случается, интриги завязываются, но развития не получают: «Я смот­рю на все, как будто оно предназначено быть моим, а оно чужое». Да и сам он постоянно боится заразиться от чужого несчастья. Миша как будто оказывается выключенным из собственного сюжета.

Проблема Бориса в другом — он распадается на нескольких персонажей: «…он бы действовал в этой прозе под пятью разными фамилиями, или можно изысканней: Борис — Ильич — Гордон, Журналист, Команч». Помимо этих пятерых есть в герое и безымянный Шестой, который должен явиться, когда все остальные умрут или сдадутся, и в итоге оказаться главным. Гордон растворяется в своих многочисленных рассуждениях и описаниях, и читателю никак не удается собрать воедино его образ.

Игнатий и вовсе не столько персонаж, сколько функция. Он обладает способностью к сверхписательству — может воздействовать на читающего с помощью изобретенной им формы так называемого «управляющего текста», но его главное жизненное предприятие обречено на провал.

Все эти сложные конструкции нанизаны на ту единственную нить, которая может их выдержать, — историю работящего, доброго и честного шофера Лени, ангела-хранителя (как зовет его Миша). Он-то и оказывается, несмотря на пунктирное появление в тексте, тем, кто, в отличие от остальных, на самом деле может считаться героем (человеком, совершающим подвиги).

Историческая действительность в романе, как заведено еще со времен «Евгения Онегина», передается через любовный сюжет. И Миша и Боря разрываются между двумя женщинами (у Игнатия тоже есть намек на некоторых двух); один — между блудницей и Прекрасной Дамой, второй — между femme fatale и этакой тургеневской девушкой. «Июнь» переполнен аллюзиями как на классическую, так и на современную литературу (неподготовленному читателю он может оказаться не по зубам). И вместе они образуют новые смыслы. Слово в романе Быкова оказывается сродни магическому заклинанию.

Внутренняя свобода (божественная свобода воли), вина` и война — ключевые тематические узлы романа. Когда люди оказываются в замкнутом пространстве, будь оно физическим, эмоциональным или политическим, у них случается что-то вроде приступа клаустрофобии. Они совершают подчас отвратительные поступки, и личная вина каждого формирует общую вину, единственным искуплением которой может стать война.

Война — частый мотив в литературе последних лет. И художественному миру «Июня», как ни странно, ближе всего оказываются предчувствующий и вечно готовый к войне Знаев Андрея Рубанова и сходные по тону описания жизни авиатора Платонова из романа Евгения Водолазкина.

Сам Быков своим главным родом деятельности считает именно учительство. В «Июне» явно ощущается дух морализаторства. Кажется, что роман построен по схеме, выдуманной Крастышевским, для того чтобы воздействовать на воспринимающего. Все это — искусная попытка сделать так, чтобы читатель провел очевидные параллели между описываемыми событиями и сегодняшним днем. «Вот будущее и есть тех двоих единственный враг, потому что в будущем их одинаково нет <…> если даже они сцепятся, то с единственной общей целью: положить в этой схватке побольше будущего, убить всех».

Но мир меняется. Война не стала ни концом, ни искуплением, и у нас есть все основания думать и надеяться, что вот сейчас-то будущее и победит.

Полина Бояркина