БЛОКАДА

Павел Мульханов

Блокадный дневник

 

Павел Михайлович Мульханов (полный тезка своего деда-архитектора), отец моего мужа, всю войну провел в блокадном Ленинграде и делал почти ежедневно записи. У нас в архиве сохранилась часть этих блокадных записей (такой блокнотик с ладошку), которые Павел Михайлович вел меленькими буквами — экономил бумагу. Меня пора­зили подробности блокадного быта, он ведь описывал то, что видел и чувствовал «здесь и сейчас».

На какое-то время блокнотик исчез из поля моего зрения, «как в воду канул». И вот недавно он «позволил себя найти», и я сразу взялась за расшифровку этих уникальных страничек. Делала я это для удобства чтения, для внуков. Но теперь, читая и видя ежедневный быт обычного жителя блокадного Ленинграда, думаю, что это будет интересно не только нам.

Автор дневника на момент блокады был женат, жена его Маруся родом из Сталинграда. Куда он отправляет жену с трехлетним сыном (сейчас это мой муж)? Конечно, подальше от войны, вглубь страны, к родным в Сталинград. Представьте, какие воспоминания остались у малыша на всю жизнь!

Почему автор дневника провел всю войну в Ленинграде? Потому что у него на обеих ногах были протезы ниже колен (беда случилась в подростковом возрасте). Вот еще и поэтому мне интересно было увидеть силу и слабость, веру и отчаяние такого необычного и, конечно, обычного блокадного жителя, не утратившего достоинства, чистоплотности, стойкости. Я ни разу его не видела после войны, но муж рассказывал, что отец, имея протезы на обеих ногах, никогда не заходил в транспорт с передней площадки и всегда пропускал вперед всех. Это воспитало и в его сыне настоящие мужские благородные качества.

Родился Павел Михайлович Мульханов в 1914 году, закончил Ленинградский техникум связи и работал на телефонной станции Петроградского района (на ул. Ленина). До войны он не курил, но закурил во время блокады, чтобы заглушить чувство голода, — еды не хватало, а папиросы полагались по карточкам. Умер он в 1985 году.

Его дед, архитектор Павел Михайлович Мульханов, работал в Петербурге в конце XIX — начале XX века, создал около 80 зданий — жилых домов и деревянную церковь в Лисьем Носу, сохранившуюся до наших дней.

Вера Николаева

 

 

18 декабря 1941. Не принимался писать несколько дней, все забывал.

Вчера мы были счастливыми, съели дополнительно грамм по 170 хлеба. Скушали суп, макароны с консервами. Я всегда съедаю миску (небольшую), из которой я постоянно ем.

С Лидой пилили, кололи дрова. Безумно замерз и устал, так как после ночи. Мороз –27 градусов. В комнате холодно, темно, воды нет — замерзла на кухне. В уборной на полу лед.

От голода умер кочегар, узнал об этом вчера на работе. В доме умер старик, труп брошен в подвал, т. к. никто не хоронит, да и нет возможности.

Еще 16 декабря сообщили о разгроме немецких войск под Москвой. За эти дни заняты: г. Елецк, Тихвин, Калинин и др. небольшие города.

Сегодня получил от Аркадия письмо и написал ответ. Пока писал, вспомнил, как жили, не ценили спокойной жизни, все чем-то были недовольны. Только сейчас оцениваешь, да поздно.

Сегодня на работе весь день так тепло, так хорошо. Пил какао с хлебом, но мало. Тяжело заболел мой начальник Василий Нилович Толочко и мой непосредственный начальник Скимин — «дядя» Вася — его все так зовут, ему 70 лет. С виду маленький, худенький, любил девочек, лишь несколько месяцев назад кончил платить алименты.

Сейчас второй час ночи. Сижу в генераторной. Работать с 9 утра эти дни придется, поскольку Скимин болеет.

Везде понаставили буржуек, от них очень тепло, здорово выручают. Ложусь на стульях спать. В городе спокойно.

21 декабря. Работаю с 9 утра. Сегодня умер слесарь Крылов (от истощения).

Из консервной банки сделал кружку, даже две — для дома и для работы. Сил не потерял благодаря маме, но ой как чувствую усталость, даже по лестнице поднимаясь, устаю.

Сегодня день прошел беспокойно, т. к. налет был и обстрел. Вот как было: я находился в автозале, чинил мотор, вдруг грохот, зашаталось здание, еще и еще. Треснули стекла в генераторной. Но в здание не попало, всё — в соседние улицы. Это было часов в 12 дня, место наше сейчас обстреливается систематически. Сколько жертв, наверное, сию минуту?

Иду по улице, на детских саночках женщина везет мужчину, в руках у него палки, «помогает», значит, доходит. Вот упал мужчина лет 45, иду дальше, так <как> помочь сам не могу, да и кто может?

22 декабря. Опять с утра работаю, погода +3, льет. Вчера, выйдя около 7 часов вечера, набрал в дворницкой (здесь) воды 2 бутылки по литру и бидон, т. к. воды дома нет. Очень устал, т. к. с утра не ел, а утром купил на два дня хлеба и весь съел (500 грамм). Потом себя ругал, что же сегодня и завтра?

Возвращался уже темно, т. к. сегодня еще самый темный день, налетел на порванные провода уличного освещения (после дневного обстрела), прямо по переносице попало (угол Пушкарской и Введенской).

Пришел домой, мама и Лида дома. Мама принесла кушать. Какое неожиданное счастье, когда садишься с мыслью: «Сейчас поем», а утром горевал, что буду голодный.

Какие мучения переживает Ленинград, трудно назвать, похоже на мор, народ умирает пачками. В большинстве мужчины. Такое соотношение: на 15 мужчин 1 женщина.

Как изменился внешне город и народ. Одеты буквально кто в чем (в отличие от модных шляпок), и имеется 2 вида лиц: полные (опухшие, отвисшие) и скелет с натянутой темной кожей. Передвижения неуверенные, с покачиванием, иные идут с палками. Забитые витрины магазинов, на улицах жуткие очереди с ночи, крик какой-нибудь женщины — истерика — это вытащили карточки или выхватили полученный хлеб. Редко проедет машина. Стоят занесенные снегом трамваи, но народу масса, не хватает места на панели, и идут густо по мостовой. Понятно, что единственное средство передвижения — ноги. Хорошо, что мне близко, доковыляю за 25 минут. А маме ужасно далеко, на Выборгскую сторону, поневоле истощаешь, совершая такие «прогулки».

Вчера было в нашем районе много жертв. Убило в квартире нашего сотрудника Ерогородского. Снаряды попадали и в дома около Сытного рынка. Кто погибал, а кто пользовался этим. На рынке снаряды рвались в самой гуще народа (было как раз воскресенье). Началось смятение, крики раненых, вот упала женщина с оторванной частью лица, подбегает парнишка лет 17, выхватывает сумочку и корзинку и преспокойно убирается. Вот лежит убитый, а какой-то субьект торопливо обыскивает карманы, что-то нашел, доволен, ест хлеб — грамм 300. Сразу еще страшный взрыв, и на том месте, где голодный обирал убитого, видна лишь воронка и густо окрашенный снег.

Кочился обстрел, и площадь представляет 9 января 1905 года: разорванные в куски человеческие тела, стоны, крики, разрушенные квартиры, бреши в домах и пожары. Вот что приходится переживать, и быть свидетелем всего. И мало того, ждешь участи не менее трагической — бомба, осколок, голод.

Наверное, хорошо в Сталинграде, там работал бы спокойно. Чувствую слабость в ногах.

23 декабря. Вчера был дома около 6 вечера. Лида с Клавой грелись у печки, мама ночует в магазине. Выпил две железные самодельные кружки горячего кофе, 150 гр черного хлеба и 60 гр конин<ной> сардельки. И в 6:30 уже лег в кровать, чтобы не расходовать энергии. Сначала уснул, но часов в 8 проснулся и до 12 не мог уснуть. Проснулся, как только заработало радио в 6 утра. Нового ничего. В 8:30 встал, к 10 на работу. Зашел в лавку, взял на два дня хлеба, пришел на работу, 250—300 гр. съел сразу, но голод не покорил. Понемногу уничтожил полплитки шоколада, запил из фляжки вином (жаль, испорчено), внушая себе, что сыт. Сейчас бы 1 кг хлеба и гор. воды — вот рай.

Уже 4‑й день проходит спокойно. Сегодня я барон — обеспечен тарелкой настоящего супа. Как приятно предвкушать, что через 3—4 часа буду с необыкновенным настроением есть, есть, есть. Потом запью чаем и сразу в кровать, чтобы не расходовать энергии. Об остальном боюсь думать, т. к. думой не поправишь дел. Надо по возможности сохранять себя. Хорошо, если убьют, а если придется ослабнуть — трагедия, никому не нужный и лишний рот. Лучше умереть, чем в таком сознании жить.

В течении м-ца ждут прибавки хлеба, или себя утешает народ. Вот рынок: 1 пачка чая — 60 р., шоколад детский 50 гр — 50—60 р., хлеб 100 гр — 70 р., 1 литр керосину — 70 руб.

Зарплата же уменьшается, я получаю по 150 р. в получку. Вот и живи. Благодаря судьбе, если она есть <…>, я имею талисман жизни.

24 декабря. 12 часов дня. Погода хорошая, –10, ясно, без ветра. Вчера вечером на улице — облачность с просветами, луна, тихо. С удовольствием прошелся, вспоминая довоенное время. Пришел бы домой, сытно покушал. Обычно хоть и было только первое, но с хлебом. Материально жили неважно, но сыты были.

Вчера, придя домой, все дома сготовили суп из вермишели. Съел чуть больше миски. Делаю так: сначала ем бульон, а остатки получаются — это как бы второе блюдо. Затем выпил две кружки горячего какао с песком. Был очень сыт опять благодаря маме, она все-таки выручает.

В 8:30 легли спать, встал в 9 часов и сразу пошел на работу. Здесь выпил кружку какао с сахаром, но без хлеба. Чувствую слабость в ногах. Но что было бы, если бы не питался так?

Приду с работы, буду варить вермишель. Значит, опять сыты. Мама сегодня не ночует. Сейчас хочу есть, но сдерживаюсь, т. к. хлеб экономлю — когда особенно плохо будет. Живу надеждой. Иногда получается так: получишь на два дня хлеба 500 гр и съешь все сразу, потому что мучает голод, а потом ни с чем и сидишь, если не осталось от прежних пайков. Например, сегодня я хлеба не ел, т. к. знаю, что вечером буду суп есть, а эти 200 гр на послезавтра. Мама придет вечером, и надеяться не на что, вот хлеб и выручит. Словом, надо приспосабливаться.

Голодные люди на все способны, отнимают хлеб на улице, если несешь открытым. Вот идут дети из детсада: мальчик 7 лет ведет девочку 5 лет, он в руке держал хлеб (на воскресенье им домой дают их норму, т. к. сад закрыт), проходит женщина, отнимает и бежит, ребятки плачут. Ее задержали, она молчит, потом отвечает — голодная. Но и дети завтра сидели бы голодными. Публика ее побила, хлеб вернули детям.

Что-то даст Новый год. Опять все, все ждут прибавки хлеба и этим себя утешают. Уже известно, что дадут 0,5 л разливного вина и 1 плитку шоколада. Дополнительно рабочему 150 гр масла.

Воздушная тревога. Бросают далеко.

25 декабря. Встал в 8:15, на улице небольшой мороз, –13. Ясно, скользко.

Выйдя из дома. направился за хлебом. Везде очереди или нет хлеба. Ну, думаю, вот время — даже 250 гр. и то на улице стоять. Дошел до булочной около АТС, там тоже очередь, занял. Не веря себе, боюсь переспросить о прибавке, а может быть? Спросил… Оказалось — да. прибавили, да, да… На рабочего вместо 250 гр дали 350 гр, на служащего 200 гр. вместо 125 гр. Я душевно радовался как никогда. У всех повеселели лица, вот настоящий праздник праздников.

Кто не переживал лично хлебного голода, тому трудно оценить, какова радость из радостей событие сегодняшнего дня. Истощенные воспрянут хоть немного физически и морально, остальные подкрепятся и выпрямятся. Дай Бог, чтобы кончились мучения голода для нас, ленинградцев. Быть может, вымирание замедлится. Пока что масса мужского населения погибла и гибнет, и все от голода. Падают от изнеможения у станка. Положение таково, что на предприятиях получилась катастрофа с раб. силой, ибо умирающих масса. Город великих событий был Ленинград, и досталось ему и сейчас.

Я думаю, не придется писать больше о трагедиях измученных людей, теперь пойдет лучше с хлебом. Значит, сказалось — прорыв кольца блокады города нашими войсками.

Да, сегодня у всех именины. Новый год встретим сидя, но не лежа, т. к. лишние 100 гр дают возможность еще бодро сидеть. Итак, главное начато, ожидаем теперь только лучшего. Пока будем работать и надеяться.

5 часов вечера. В 6 пойду домой, по пути получу новый паек первый раз 350 гр хлеба. Завтра выходной, послезавтра с 4‑х дня опять до 9 ч. утра. Так хорошо работать. Дома вчера пошла вода.

Это все хорошие новости. Даже радио играет веселые мотивы, стало больше музыки, а одно время не было совсем. Только многосемейным еще тяжело.

Но что было бы из меня за прошедший период, если бы не поддержка мамина, — живой труп, ибо даже в таком питании чувствую слабость в ногах. Правда, я вообще не блистал здоровьем, тем более зимой серьезно болел круп.воспалением легких.

Вчера с Лидой варили густую вермишель, ели без хлеба. И по чашке какао сладкого выпили. Наелись, прямо счастье <…>. С Клавой рассуждали о еде: что, кто и сколько хотел бы скушать. Спорили о прибавке. Я лично не верил, она говорила — после первого, ан оказалось сегодня!

Сегодня мама дома вечером будет, как хорошо. Как-то мои родные Маруся и сынок Эдик?

Сегодня с радости весь хлеб свой съел, оставленный на случай, а то истощал.

26 декабря. Сегодня выходной. Мороз –18, ясно. Утром попил какао с хлебом, но есть хочу. Ходил в кино «Молния» на «Парад на Красной площади» и «Маскарад».

Шел по Большому пр., движения транспорта нет, точно простая улица, рельсы подо льдом. Везде люди не соблюдают правил.

Купив хлеб, пришел домой. Дома сегодня один ночую, холодно, темно. Хочу есть, экономлю дрова, попил холодной водички, вдруг в 7:03 тревога, мигает еле огонек коптилки, сижу в пальто и пишу письмо Марусе в Сталинград.

8 ч. вечера, ложусь спасть, завтра с 4‑х на работу. Какое ужасное время! Слышу о прибавке хлеба опять, но не верю, а как чудесно было бы.

В 8 утра была Зин. Петр. Васил. и самым серьезным образом просила: нет ли кошки для еды, да это не новость, ибо все кошки съедены. В квартиру № 17 прямо на саночках привезли скрюченного покойника, он здесь жил, а работал на Путиловце, и у приятеля 4 дня тому назад от голода умер, а сегодня его жена оттуда привезла. На кладбищах штабеля трупов.

27 декабря.Очень сильный мороз. Дома опять замерзла вода.

Сейчас 1 час дня, встал в 12 ч., в комнате холодно, темно, чай не грею, мало дров. Съел 150 гр. хлеба и палочку шоколаду. В 3 ч. иду на работу.

28 декабря. Работал ночь, промерз и устал, т. к. работал в кроссе. Гульков обещал дать телефон, тогда буду спасен — дома будет свет через Свала лампочку.

Ночью спать не пришлось, т. к. холодно и печка в автозале ничего не греет.

Иду с работы, на улицах очереди за хлебом. Холодно, –25, ясно. Пришла мама с Лидой, дома спят. Как хорошо, что есть покушать, суп из макарон. Покушал и лег отдохнуть раздевшись (как в мирное время: и свет и отдых), еле отогрелся — болят ноги.

Встал в 2 часа дня, наготовил дров, наносил воды (опять замерзла вода). Вышел на улицу в парикмахерскую, а их нет. Пошел на 4‑часовой сеанс в «Эдисон», смотрел «Цирк». После кино — за хлебом, получил чудесный на радость хлеб по 1 р. 25 к., пирожное настоящее, а не хлеб. До этого был темный по 1 р. 10 к.

Придя домой, сготовил обед (суп-макароны и 80 гр мяса на 3 литр. кастрюлю) и чай с какао. Приходила Лида, поев, ушла на работу. Я опять один. Пытался побренчать на мандолине, но ничего не вышло. Догорает масло в коптилке уже. Жутко оброс.

9‑й час вечера, ложусь спать. Полчашки какао и спать. Вечер чудный, луна, в городе тихо, но хлеба мало. Слухи о прибавки ходят — до 600 гр.

29 декабря. Встал в 11 ч., жуткий холод в комнате, сходил в уборную — на двор. Мороз около 23 °. Колол дрова, носил воду. Согрел чайник и вчерашнюю лапшу, но было бы еще — съел бы еще много.

Покушал, делать ничего нельзя — темно и мерзнут руки, но хоть счастье, что горячего принял немного, сам согрелся. Сижу в полной одежде. Скорее бы прибавили да теплело бы. Мы переживаем. Не могу представить, как другие еще и бессонные морозные ночи в очередях, да если напрасно?

В этом отношении я под счастливой звездой. Если так будет, голод перенесу. Конечно, внешний вид будет жуткий, вполне естественно.

Время 1:30. Прилягу для сохранения энергии, двинусь на работу в ночь. От Васи давно нет вестей. Он вообще не любит писать. Мама беспокоится.

30 декабря. Шел на работу, по улице везут труп в пальто, в валенках, голова закрыта, саночки детские. Везли две женщины. Прибавка хлеба, видно, не помогает. В магазинах на эту декаду продуктов получить невозможно, а на порции хлеба не выживешь. В булочных прилавки отгородили, связь с продавцом через окно. Это лучше, а то крадут с весов хлеб и карточки, пока продавец отрезает. Днем был обстрел.

Только съел хлеб, сейчас хочу опять. Скорее бы домой, дома, наверно, есть, т. к. мама утро дома. Сижу в генераторной, согрелся — работают две машины. Скоро будет телефон дома, хорошо будет, а следовательно и свет (не коптилка).

Домой пришел в 10:30, заходил в баню, Белозерские закрыты. Дома разогрел суп, отдохнул, получил ½ пл. шоколаду. Потом наготовил дров, поел лапшу, выпил кружку какао — хорошо, немножко еще бы и сыт был.

Сейчас вечер. Дома никого нет. Лида была, поела и ушла опять в ночь, мама тоже. Сегодня поставил телефон, № еще не знаю.

Приходил электрик, дадут эл-во жечь по 3 часа в сутки, 15w лампочку.

У нас в семье, дай бог, все живы, здоровы. Телефон, радио, свет, горячая пища. Что еще нужно? Еще бы прибавка, и браво. Какое упоение, что более-менее сыт. После завтра Нов. год, встречать буду на работе. По телефону поздравлять маму буду.

Ночь, 2 часа, не утерпел, съел весь хлеб, а хотел сэкономить. Получили от Васи письмо — все в порядке, сейчас буду ему писать. Напишу письмо, выпью кружечку горячего, чайник завернут в одеяле. 4 часа ночи, кончаю писать. Спать не хочу.

31 декабря. Встал в 11 ч., страшно холодно. За ночь много раз вставал для нужды — вредно жидкого есть много. Лапшу сильно разбавил, чтобы хватило и на сегодня. <…>

Вчера приходил вечером Васин приятель Вова Сулин, принес письма, сегодня я передал для Васи 0,5 красн<ого>, ¼ лимонной эссенции, 1 пл. шоколаду, 100 папирос и одну пачку табаку, и от себя письмо. Он просил починить часы политрука, но сколько я ни пытался, ничего. Темно, коченеют руки — ужасно, так ничего не сделал.

Наколол дров, пошел на работу. Решил встретить Нов.год, съесть 1 пл. старого шоколада «Родина» 90 гр, ½ плитки дополнительно съел еще утром.

На работе сидим в кружок у буржуйки в автозале и мечтаем о прибавке или вспоминаем, как ели свежий батон с маслом, а на хлеб и не смотрели. Каждый рассказывает очередные будни жизни в осажденном городе.

Техник Ната Сераго выходила вчера из квартиры вечером, дверь на лестницу с большим трудом открыла и ногами ощутила в темноте лежащего человека — мужчину, он оказался уже мертвым и до сегодняшнего дня лежит на лестничной площадке. Дворника нет, а милиция что-то не принимает мер. И таких примеров много, и у каждого либо знакомый, либо член семьи умер или умирает от истощения. Печально, но это факт сегодняшнего дня. И я, как живой человек, житель осажденного города и как очевидец обычного разговора и всего происходящего, пишу в самых простых словах. Трудно передать письменно, как остается тяжело. Настоящие герои, кто выживет и увидит, чем кончится все. Впоследствии история отметит героический Лен<ингра>д. Вся страна и сейчас смотрит на нас. Через тысячи и тысячи жертв достается эта тяжелая эпопея, и много, много жертв впереди. Война!..

И все-таки конец мучений недалек, рвется кольцо блокады, нас не оставят умирать с голоду, хлеб будет подвозиться до конца. Только скорее, скорее — вот крик матерей, детей, стариков и разных возрастов мужчин и женщин, всех профессий. Все мученики-герои, переносящие героические и грозные дни гигантского города, окруженного кольцом блокады.

23:55, через 5 минут 1942 год. Сижу в генераторной, холодно. Сидел в авто­зале, грелся, а сейчас дали ток. Запустил машины, побрился, съел 1 плитку шоколаду и 200 гр хлеба, выпил какао горячего, чувствую себя героем (вообще много поесть хотел бы).

Звонила мама из дому, поздравляла. Говорит, сварила густой суп и принесла по плитке шоколаду и вина «Мадейра», как это очаровательно. Значит, весь год буду сыт, благодаря ей.

Когда я побрился, я на вид не очень изменился. Какое наслаждение быть сытым и здоровым. Особенно сейчас ценишь это, когда вокруг гибнут люди, голодные, нервные. Какой ужас.

24:00. С Новым годом! 1942 год! Сижу и продолжаю, значит, уже 1/1/1942 г.

Что-то даст сегодняшний день? Приду, выпью стопочку, покушаю супу, лягу отдохнуть, да еще надо дров наколоть и поправить телефон. Интересно, как пройдет 1‑й день Нового года и что впереди?

Радио сегодня работало до 2 ночи. Все восхваляли нас, ленинградцев-героев. В 8 вечера был обстрел, опять близко рвались снаряды, новогодние, свежие. Хорошо бы с хлебом настало облегчение, вот главное пожелание.

1 января 1942 г. Иду с работы утром, часов 10. Мороз –25—30. Очереди за хлебом, у всех унылый вид вследствие новогоднего разочарования.

Хлеба не прибавили. Буквально все носы повесили. Вот везут в фанерном ящике на кладбище, на саночках женщина.

Дома мама с Лидой спали. Разогрел покушать, выпил 1 рюмочку мадеры. Ремонтировал телефон, к вечеру сделал свет от телефона.

Съел миску пшенного супа и выпил 1,5 рюмки вина того же, выпил — зашумело. В 7 ч. вечера дали свет и в 8 ч. отняли. Выпил кружку какао и спать.

2 января. Страшно холодно. Вставать не хотелось. В 12 час. встал, ходил за водой, нет нигде. Съел полмиски супу и кружку какао с 200 г хлеба, пошел на работу. (Не сыт.) Выхожу из ворот, и чувствуется холодная жизнь города.

Две женщины: «Как муж твой?» — «Умер», — отвечает. «А твой?» — «И мой тоже».

Невольно оглядываюсь — два изнуренных лица, в великом горе сочувствуешь и думаешь о себе, и каждый начал думать… Выхожу на Большой пр., посреди пр<оспекта> опять везет женщина мертвеца, завернутого и завязанного веревками. Такие ежедневные картины некогда кипучего города. Форменный мор среди мужчин. Вообще умирает народу несколько тысяч в сутки.

Прибавка в 100 гр хлеба не спасет и нас. Опять голод пожинает жатву, какой ужас. Не мыслю дальше, а о конце и не мечтаю. Жутко. На работе холодно очень. О прошедшая жизнь, как было хорошо.

С 31-го числа громадный военный налог ввели, будем получать гроши, возможно еле паек выкупить будет, какой ужас, со всех сторон жмут. Мерзнут руки очень.

3 января. В 11 ч. утра я дома. Мама дома. Съел почти 1,5 миски хорошего супа (пшено и мясо), сыт. Мама встала, а я лег отдохнуть — устал.

В 2 ч. пошел пилить дрова, нет сил. Сам испугался даже, а как будто сыт. Боюсь думать… Встречаю дворника Платонова. За несколько дней — и его не узнать, не работает от голода. В прачечной лежит старик Борсук, хоронить некому.

Какой резкий перелом дал новый год, еще хуже стало. Шел с работы, опять везли завернутых покойников, и все мужчины. Сегодня пришлось увидеться поближе с жильцами дома. Трудно узнать всех, опухли — ужас. Во всем доме нет ни воды, ни света, ходить приходится далеко. Радио не работает, газет нет, наша АТС под угрозой остановки. Трамваи не ходят, и все за отсутствием топлива.

День ото дня положение в городе ухудшается. Глядя на все, боишься за свое будущее, хотя благодаря маме я сыт бываю. Хорошо устроиться к питанию, тогда выживешь. Несмотря на заверения руководителей об улучшении, как раз получается обратное. Блокада чувствуется все сильней.

4 января. Встал в 11 ч., радио не работает. Лида ходила на другую улицу за водой, на улице холодно, снег с ветром. Съел оставленный от вчерашнего обеда суп, распилил доску, пилил долго. Какой ужас, не узнаю себя, отпиливая конец доски, отдыхаю три раза. Как ни креплюсь, но сдают силы.

Был Вася, дал нам с Лидой по 150 гр хлеба — наслаждение. Звонила мама, ничего в магазине нет. Взяла немного мяса и мучки, чтоб бульон заболтать. Завтра утром приду с работы, буду есть. Сегодня жуткий аппетит у меня, все же чувствуется истощение, не могу владеть собой. Начал НЗ. Съел 1 плитку «Спорт», а всего-то 1,5 плитки шоколада, миску супу, 400 гр хлеба, 1 кружку какао, и все же до нестерпения мучает голод, а съел много.

Я думаю, просто потерял силу воли. Надо внушить, что не есть столько, а то в тяжкие минуты зубы на полку, а сейчас, когда все съел, сам себя без удержки ругаю. Но подумать, что голодного ругать? Этим утешаю, а внутренний голос продолжает ругать. Как тяжело, как тяжело на сердце, особенно чувствуя, что силы покидают и покидают. Стараешься быть спокойным, ни о чем не думать, а вот все равно дело идет к печали. Журишь себя, но…

В часовой мастерской взял халтуру, у одного гр-на будильник, живет в доме 22/24 рядом. Думаю, заняться иногда таким образом.

Была вчера Ан. Ив., хвастала — хорошо живет, сытно, т. к. дочь Валя устроена в булочной и ее подруга Катя приносит им хлеба, сыновья шлют деньги. Но ни кусочка не предложила хлеба, несмотря на одолжение, когда делал часы и к ней ходил делать эл-во. Не говорю, как обязана она маме, и очень. Какие неблагодарные люди. Я теперь внутренне ненавижу людей. И не желаю, чтобы меня уважали, т. к., сколько ни делай, хорошо, пока нужен, а в беде ты забыт всеми. На деле убежден, сколько подлостей имел от людей, обласканных в нашей семье. Мать — вот кто поможет и всегда до крохи последней делится во всем, она моя спасительница. Единственно, кому обязан, и еще тете Жене.

С продуктами день ото дня хуже, еще за декабрь часть продуктов не дали. За целый м-ц зарплату не дают.

По-прежнему косит голод мужчин. С фронта ничего не слышно, т. к. ни газет, ни радио нет. Вот тебе и новый отвратительный, голодный, холодный год, и конца нет, все катится по наклонной к худшему — пока. Внутренне теряю голову, ибо сегодня посредственно сыт, но полная неясность завтра, несмотря что 2 дня нет ни тревог, ни стрельбы. Пусть все будет, но голод ужаснее всего. Ума не приложу, за что взяться, чтобы быть сытым.

6 января. Встал в 12:30. Вставать очень не хотелось, холодно. Чувствуется сытость со вчерашнего дня, наелся дуранды. Из муки с водой жарили без масла на сковороде, получалось наподобие непропеченного теста, с удовольствием с чаем ел. А Лида с мамой нет — им делается плохо от этой дуранды, ну а я ничего, вот за всех и поел.

Был вчера на квартире у незнакомого гр-на, что в мастерской познакомился, сделал будильник за 10 р. У них хорошо, тепло, свет— как в мирное время. Лида была у мамы в магазине, на улице видела, как упал красноармеец и умер (пишу на станции, опять прокрутился так).

В доме антисанитарный кошмар, водопровод бездействует, все нечистоты прямо во дворе выливаются, воображаю, что весной будет. Дом наш похож на клоаку с копошащимися и еле похожими на личности людей. Люди грязные, опухшие и скелеты — кто как.

Сегодня впервые остановилась наша станция, нет току, на 5 часов. Следом за нашей и ряд других. Сидели в кромешной темноте, в холоде около буржуйки в автозале и в непривычной тишине, замерло все. Люди, склонившись у буржуйки в непроглядном мраке и слегка озаряемые щелями от буржуйки, вполголоса сетуют на свою судьбу. Чем дальше, тем все хуже — вот чем ознаменовался новый год, и просвета не видно. Наконец дали за 19 декабря деньги.

В 7 ч. вечера съел весь свой хлеб, 1 банку крабов и ½ пл. шоколада, но до невозможности хочу есть, казалось бы, отлично попитался. Вспомню, что пилить дрова, заранее теряются силы, слабну, слабну. Что делать?

Как мои в Сталинграде, Маруся и Эдик? Давно нет ничего.

9 января. 3-й час ночи (генераторная АТС).

Сегодня встал в 12 часов дня, поел миску вчерашнего супа (вода с пшеничной крупой) без хлеба, конечно, и выпил чашку чая с песком. Утром был сильный обстрел нашего р-на. Проснулся от сотрясения, попали в з-д «Электрик». Ночью тоже стреляли, но не слышал..

Положение с продуктами близко к катастрофе. Кончается 1‑я декада — и ничего, т. к. еще за 3‑ю и 2‑ю декады декабря не все выдали. Положение ужасное, смертность страшная, и все растет. Вот охранник Комасов, прежде здоровенький балагур-мужчина, выше среднего роста, сейчас на посту не стоит, а сидит. Один нос с впалыми глазами, стоять и держать винтовку не в силах, завтра к врачу и работать все же… И так только у нас в охране умерло около 5 человек, и есть кандидаты.

Положение города, судя по всему, хуже, чем когда-либо, и во всех отношениях.

Я чувствую пока себя опять прилично. Опять себя ругаю, но голод. Съел сейчас почти весь хлеб и НЗ, 1 пл. шоколаду с горячим чаем. Чувствую себя замечательно, но не сыт. Днем ходил в сарай, взял 2 доски домой. Погода чудная.

Сделал универсальную миниатюрную лампочку с патроном «свала». Вечером звонила мама, продуктов в магазине нет. Принесла пиво и клюквенный квас. Хоть это — и то счастье. Осталось пшеничной <муки>, из нее сделали «суп», приду, буду есть. Завидую себе, хоть и сыт редко бываю, но голод такой не испытываю пока. Скорее бы один конец. Смерти не боюсь, кроме голодной.

11 января. 3 часа ночи. АТС, току нет, холодно. Вчера утром был праздник у меня. Придя с работы, выпил 1 б. пива и миску супа, потом 2 железные кружки киселя — сыт по горло. Чинил часы мамашиному заву. Лег отдохнуть до 4 дня.

Сготовили с Лидой кастрюлю супа (в мирное время нельзя назвать супом, т. к. вода 90 % и остальное — пшеничная крупа), поели и растянули на утро сегодня.

Утром один. Встал в 12 ч., пилил дрова, носил воду, выносил помои. Ужасно холодно сегодня, действительно крепкая зима — чудесная для мирного времени..

Голод все разгуливается. Тысячи ежедневно умирают. На 100 чел. — 90 мужчин. На кладбище без гроба не пускают (порядок). У ворот Смоленского огромнейшая очередь машин, лошадей с трупами и отдельных лиц, ожидающих разрешения на въезд. Теперь возят собранные на улицах трупы возами и хоронят их уже в братских могилах. Точно чума в городе.

С продовольствием катастрофа, нет ничего за первую декаду января, и уже вторая наступила, а еще за третью декабря не все получено. Вот действительно наступил еще только голод. Отыскивая питание, порой пробуют всего. Из столярного клея — студень (варят с перцем, солью). Из олифы кипячением с солью и перцем — масло для жарения, а то прямо чисто олифу берут.

Моя выдумка использовать машинное масло «Вольта», буду испытывать. Из костей наточил делать муку и из дерева. Полученную муку употреблять с размоченным хлебом можно, а потом из такого теста лепешки на эрзац-масле. Чай пить с каплями «Датского короля».

Чувствую себя удовлетворительно, ну слабость в ногах я не считаю. Морально скверно. Что-то ждет нас к весне? Много ли народу уцелеет и долго ли будет беспредельное истребление людей. О нас не думают, таково мнение всех. Нас никому не жалко, ибо мы почти мертвы для страны, голодны, бессильны, заморожены и, наконец, смертники. Поговаривают о случаях людоедства, но что удивительного? Чем объяснить резкое ухудшение после Нового года?

По сводкам кольцо прорвали и? Где хлеб, где «долой голод»?

12 января. Погода ясная. –37. Впервые за эту зиму так холодно.

Уличные виды: вчера иду домой, погода –20, ветра нет, воскресенье. Везут покойников, но все в ящиках, т. к. на кладбище не пускают без своей «жилплощади». Стою в очереди у Филипова (угол Разночинной и Больш. пр.) за хлебом по 1 <р.> 25 <к.>, хлеб хороший, сухой (с опилками), очень несытный, а черного за 1р. 10 к. нет нигде. В магазине полумрак. Пока стоял минут 25—30, четыре раза слышал крики. Или хлеб вырвали, или карточки. Ужасное впечатление, трудно верить, если не видишь.

На дворе мальчик лет 7 плачет, кричит девочке лет 11: «Отдай мой хлеб». Подхожу. У обоих лица изморенные, резкие следы голода. Узнаю, что они брат и сестра. Она взяла хлеб, чтоб мальчик шел домой. Он не идет, кричит: «Меня избивают и отнимают хлеб» (верить можно по исхудалому лицу), а этот хлеб ему дали в булочной, «дяденька». Поэтому он 2‑й день не идет домой. Что-либо сделать не могу, ухожу.

Дома мама. Съел 1,5 миски супа и 2 кружки киселя, пока сыт. Принес дров и наколол. Мама ушла, остался один. Пришла Лида, я лег отдохнуть, но не спал.

Утром, когда я кушал, вошел Козлов В., якобы взять огонька. На столе лежал мамин хлеб. Я заметил, что он крадется рукой к нему. И он увидел, тогда он хватает и уходит. Я — поперек дороги, хватаю хлеб, удалось отнять только половину… Какая жуть, даже дома нужно сидеть под замком, особенно когда кушаешь. Притворяясь измученным, Козлов идет просить есть у нас, когда сами мы еле дышим. Кто ни придет, все точно требуют от мамы «достань» и повышают даже голос — ужасно, до чего доходит народ.

Вечером вчера сварили густой суп (муки картофельной прибав.) и кисель из апельсиновой газ. воды.

Сегодня встал в 12 ч. Пилил дрова, вынес ночные отходы, съел миску вчерашнего супа и 1 кр. киселя. На работу взял 1 кр. киселя и олифы, хочу попробовать кипятить.

Какая жуткая антисанитария в городе, что-то невиданное, т. к. в большинстве домов не действует водопровод. Дворы, лестницы, чердаки превратились в уборные. Делают в комнатах в ведро и выливают прямо во двор. Воображаю весну.

Вчера иду на работу, угол ул. Калинина и Большой Пушкарской, лежит замерзший человек — мужчина лет 48, и все совершенно равнодушно проходят мимо, как и я. У всех невольное притупление, сожаление. Зачастую бывает, валяются мертвецы в сугробах — их подкидывают, т. к. нет возможности хоронить.

13 января. 7 ч. вечера. Лида с Клавой спят, мама работает. Читал книгу «Золотая орда» при свете лампочки Свала. Ни газет, ни радио, полная тьма в событиях. Правда, около 7 ч. вечера радио пыталось говорить, слышал часть речи о том, что Лен<инигра>д снабжается усиленнее, чем в декабре,— издевательство, считаю, как раз после 1-го и ухудшилось резко все. На деле нет ничего, не дают ни крошки продуктов.

Придя сегодня домой, мама дала 150 гр хлеба, и колбасы 150 гр, и 25 гр шоколада, потом 2 кружки киселя (½ колбасы и шоколада оставил на завтра). На работе варил масло из олифы, очень дыму много, но получается для поджаривания — ничего, очаровательно. Жарил хлеб и колбасу на этом масле. Правда, много употреблять <надо> остерегаться.

Днем отдыхал, затем носил воду, пилил дрова. Утром Лида ходила на Неву за водой. В 6 ч. вечера съел 2 кружки киселя из хлебного кваса с 200 гр жареного хлеба. Сейчас ложусь спать, завтра выходной. Переводят в смену с 10 до 10 ч. сутки и 2‑е суток свободен. Хорошо. Но в генераторной лучше, т. к. работать одному приятнее.

16 явнаря. Мороз — холодно везде. Еле-еле доплелся домой с работы. В 10 ч. утра ноги подкашиваются. Ночью съел 500 гр хлеба (на 2 дня взял), но утром голодный. На работе пилил, колол дрова прямо в автозале. Иду домой, думаю вот-вот упаду. Дома скушал 12 лепешек из черной муки с повидлом и черн. кофе, сильно укрепился, лег отдохнуть. В 4 ч. встал за водой и колол дрова.

17 января. Встал в 11 ч. — выходной. Пошел в парикмахерскую, единственная открытая в р-не, работающая с 11 <до> 3 дня. Стоял 3 часа в очереди и безумно рад, что попал. Ходил регистрировать карточки на работе. Пилил с Лидой дома дрова.

До сегодняшнего дня в магазинах ни крошки продуктов. На улицах валяются трупы, нередко по несколько дней не убираются. Вид трупов различный — голые ноги, остальное завернуто в одеяло или одеты полностью. Мужчины — мухи осенью. С водой все хуже.

Уличный пейзаж. Очереди за хлебом — перебои. Безлюдны продмаги, магазины закрытые, заколоченные. Хлебные лавки охраняются, т. к. громили. Люди — ходячие покойники. Вот у Белозерских бань под воротами труп, на вид лет 40, мужчина, и все — ноль внимания. На площади Льва Толстого катается в судорогах мужчина, и никто не подойдет.

Иду за хлебом. Один, другой магазин — нет. Наконец напал. Входишь и попадаешь словно в погреб с кричащими людьми, едва различаешь лица. Продавщица с коптилкой едва различает талоны и захолодевшими руками режет хлеб. Вес аптекарский, т. к. все внимание покупателя на весах. Бывает, что требуешь, чтобы крошку доложили, в полном смысле слова.

Умирают тысячами. Но есть люди, что наживаются, особенно зав. хлеб. маг., т. к. прекраснейшие вещи идут за мизерное количество хлеба.

Мама наконец сказала, что завезены продукты. Получила на карточки пшена и принесла хлебного квасу. Вчера делали густой суп (вода, пшено). Сегодня тоже суп и кисель из кваса!

18 января. Встал в 9 ч., на работу к 10 ч. Т. –15 °. На работе холодно, ни дров, ни угля. У троих работников умерли родители. Сейчас сижу в генераторной, здесь несколько теплее. Ремонтирую эл. плитку. Взял с собой 200 г хлеба, кружку квасного киселя и немного супа. Сегодня сыт. Качество хлеба хорошее, но не сытное. Вчера получил 700 гр (на 2 дня), хлеб теплый. Придя домой, кусочек за кусочком 500 гр съел и не сыт, но удержался от 200 гр, т. к. назавтра есть нечего.

Вечером вчера был у Цурбиных. Дома была Нина, сестра Аркадия (друга). Света нет. Живут хорошо. Отец — зав. скупочным. Хлеб водится буханками. Говорит, из соседней булочной за 300 р. буханку покупают. Пришли ее мать и отец, он «плачет» — нет хлебушка. А на деле?

Умер д. Федя, у нас в доме был дворник. Сестра его рассказывала, что могильщиков найти трудно, заняты, и роют мелко, за 1 кг хлеба и 50 руб. Сейчас посылают зарывать трупы фабричных рабочих, т. к. их много. Говорит, пошла за водой на Гулярную во двор, рядом с к/т клуба «Светоч», в прачечную, прямо на полу лежат 4 покойника — 3 мужчины и женщина. Средних лет мужчина лежит у прохода, одет, одна рука на груди, другая откинута в сторону и лежит на женской руке, как будто прощается с женщиной, у которой на голове берет. Зимнее пальто, скрещенные в валенках ноги. За водой очередь, кран открыт, вода льется на пол, трупы в воде — вмерзли, люди же совершенно равнодушны, даже наступают на них.

17 числа радио работало весь день, а сегодня нет. Работает теперь 1 раз в неделю. Объявлен приказ (по радио) по немецкой армии о том, что будто бы надо истреблять мирных граждан, особенно мужчин. Неужели так? Вспоминаю, как мои в Сталинграде. Вот теперь хотел бы уехать отсюда. Как ни плохо, но там будет спокойнее. Правда, сейчас нет налетов, редко обстрел, но голод мучает. Но что будет, когда потеплеет? Опять дрожь от ежеминутной опасности.

Свои повседневные впечатления и переживания чисто личного характера, никого не затрагивающего, хочу продолжить.

19 января. Сейчас 9:30 веч., дома при свете лампочки пишу. Сижу один. Остальные спят. В комнате не холодно, на улице тоже. Час тому назад пообедали. Суп — миску без хлеба, и оставил на завтра, т. к. выходной. Работал сутки до бессилия, устал. Все тяжелее идти с работы. Принял генераторную, буду опять там скоро работать.

Вчера был Вася, поделился пайком, дал конины. Теперь у нас суп мирного времени (пшено, конина). В магазинах небывалое даже для Лен<ингра>да высокое качество хлеба. 1,25 р., сухой, белый, пышный, даже булка за 1,90 появлялась. В магазинах наконец начали давать пшено: 400 гр на работающих и 300 гр на служащих. Всем по 100 гр сахара и еще что-то. Сегодня сыт, но хлеба бы с удовольствием. Сейчас чувствую себя бодро, когда покушал. На работе ужасно ослаб и чувствую, не под силу работа.

Население до невозможности изнемогло — мрет. Все чаще трупы на улицах. Город как больной человек, которого без питания не поднимешь и за м-ц, настолько изнуряющая болезнь. При заводах открылись дома отдыха или восстановительные для квалифицированных рабочих, человек на 50 — уже в конец истощенных. Скорее бы прибавили хлеба. Милиции прибавили уже.

Вспоминаю о Сталинграде. Сегодня беседуем трое о хлебе и мечтаем, что было раньше покушать. Я лежу, одевшись, на кровати, Лида с Клавой у горящей буржуйки. Сейчас 10 ч., ложусь спать.

24 января. Погода ясная. Жуткий мороз –35 ° с ветром, захватывает дыхание. Первый холодный день такой.

Утром проснулся в 5 ч. и не спал. В 6 ч. заработало радио, сообщили о долгожданной прибавке. 400 гр хлеба на 1<ю> категорию, на 2‑ю 300 гр и иждивенцам 250 гр. Таким образом, мне прибавили 50 гр. Мало, но и этому рад. Дали всем по 50 гр масла слив. и 100 гр  песку. От смерти не спасет все это, недостаточно.

Вчера работал у зубного врача Певзнера М<нрзб>. Я. Заработал 30 р. Был у Цурбиных. У них в квартире лежат 2 покойника (мальчик и девочка). Сегодня не работают все АТС Лен<ингра>да. Связь парализована. Водопровод не работает теперь не только в квартире, но и в городе. У Тучкова моста лопнула труба, и вода по Большому пр. разлилась до Введенской. Десятки застрявших машин, моментально вмерзших, форменно как мухи, попавшие в клейкую бумагу, настолько сильно захватывает мороз. Люди с ведрами, ковшами стоят вдоль тротуаров и черпают воду, еще не успевшую замерзнуть, или колотят ломами.

25 января. Жуткий мороз. –34 °, ясно. Дома опять с коптилкой, телефон не работает. Лида ездила на Ждановку за водой. Я был дома с мамой и чинил часы. Пилил, колол дрова. Топили наконец-то печку, как хорошо. Ночь лунная.

26 января. Встал в 10 часов (понедельник). –39 °. Носили с Лидой из сарая дрова. Вернее, я не носил. Решили топить в морозные дни печку, а там что будет. Ходил за хлебом. Со вчерашнего дня жуткие очереди. Даже пайка и то не получить. Пытка стоять часа 3 на –39 ° морозе. Лида вечером ходила и получила, а я оббегал и обстоял все булочные — и ничего. Благодаря маме мы с Лидой держимся.

Сегодня умер ночью Козлов Ваня, у всех на душе легче, одним бесчестным человеком меньше, а то прямо терроризировал квартиру, отнимал хлеб и у своих. Лежит, скрюченные ноги, оскалив зубы, с открытыми глазами. Ему 29 лет, совершенно здоровый, но голода не выдержал.

На фоне улицы выделяется теперь масса людей с детскими саночками, везущих воду с Невы. У прорубей очереди. Хлеба тяжело достать — очереди. Все хуже.

27 января. 8:30. Иду на работу. Мороз –31 °. На станции непривычная тишина. Как муравьи, облепили люди буржуйку, сушат хлеб, греют чай, «обедик». Злые все. Вот уже который день живем, отрезанные от мира и в первобытном состоянии. Ни света, ни радио, ни воды, ни уборной. И хлеба мало, холод.

Ходят слухи, что на фронтах хорошо. Люди опять все же падают на улице — мужчины. На станции умер инженер-экономист Вавилов и еще кто-то средних лет — люди 35 лет.

В квартире у нас из 6 мужчин я в наличии один, как музейная редкость. В семье мне облегчают работу, дрова не ношу и воду. Лида сама сказала: «Я буду делать», и пищу дают, и мне побольше. И этой поддержкой я живу, плюс основная поддержка мамина. Чувствуешь себя на острове среди бушующей стихии смерти, голода и видишь все глазами сам. И о ужас, если споткнусь, нет спасения, нет, нет. Врач по вызову является через 5 дней и больше.

28 января. Сижу на работе в данный момент в генераторной. Наконец дали ток и пустили в городе все АТС. Дома, значит, тоже свет будет. Мороз –28 °.

В половине пятого наши работники пошли за хлебом в очередь. Дал им карточки, чтобы заодно получили. Ужасно с хлебом. Хочу есть, но сдерживаю себя, а то распустишь желудок, и все равно не поешь, а мучиться будешь, что все скушал. Чувствую себя несколько лучше, т. к. поел норму масла.

Эти дни умывался, следил за собой, но все же морально чувствую неустойчивость, мучает будущее. Скорее бы тепло, а то не прогревается организм. Мама замечательно спокойна и вселяет уверенность, что, Бог даст, переживем, и я все же невольно тоже надеюсь.

С утра обстрел.

29 января. Погода снежная. Теплее. Иду к 10 ч. на работу. Опять буду работать зав. генераторной с сегодняшнего дня. Вчера очень хорошо поел, как никогда, и хорошо спал, мама работала. В городе тихо, лишь огромные очереди за хлебом, очередь занимают с ночи. Все хуже, в магазинах продуктов опять нет. Даже свой хлебный паек и то не получить, некоторые и по нескольку дней не получали (дают за прошлые дни 60 % муки, т. е. вместо 400 гр хлеба 290 гр муки).

Вчера, ложась спать, взглянул на тело, обмер — особенно ноги высохли, кожа потрескалась, самому страшно, поэтому и неудивительно, что еле топаю. Скучаю очень о семье, нет от них ничего. Незаменимый человек Маруся была для меня — удивительно приспосабливается к условиям, в любых условиях находит выход. Хорошо бы быть вместе. По-прежнему отрезаны от событий. Утром не мылся, экономя воду. Приходится невольно «опускаться».

Когда тепло? И хлеба хоть без очереди бы, а не то чтобы больше.Что-то будет весной? Многие не увидят весны. Очень многие.

Звонила сейчас Лида ко мне на работу, утеряла хлебную карточку свою — беда.

2 февраля. На улице хорошая погода, мороз слабый уже 3‑й день и вечера тихие. С 29/1 болит желудок и мучает очень.

Лида с Ант. Мих. вынесли труп Козлова вечером в прачечную, а там уже двое лежат. 31 янв. умерла Нюра, сестра Козлова. Осталась ее дочь одна Маруся. Ее взяла Артемьева. Труп Н<юры> временно лежит в той же комнате, где Козлов. Комната опустела. Люди мрут, мрут.

Идет интенсивный обстрел р-на.

Вот сегодня 2‑е число, и только сегодня выдали карточки. Народ почти 3 дня не имел и крошки хлеба, ясно, что очередей нет, — некому брать. Громят возы с хлебом. Раздаются возгласы мародерства. У больницы Эрисмана растут длинные штабеля. Только благодаря маме я жив и прилично питаюсь.

Вчера получил открытку от Маруси из Сталинграда от 17/12/41 г. Пишет, что живут очень хорошо, дополнительно прирабатывает, купила Эдику пальто. Пишет, денег пока можно не присылать. Я безумно доволен за них.

4 февраля. Встал в 8 ч., пилили с Лидой дрова, съел вчерашний суп и на работу. По пути купил 800 гр хлеба на 2 дня — одно тесто и маленький кусочек. На работе почти все съел. Нормы продуктов плохие — дают редко. Участились случаи убийств на улице с целью или на почве голода. У убитых вырезают мягкие места. Вот вчера на углу Кировского пр. и Геслеровского окровавленный труп женщины с отрубленными ногами, с кровавым местом вместо вырезанной груди. Видно, разделывали на месте. Такие случаи все увеличиваются. Позавчера ночью умерли дети Никитиных <…> — Юра 12 лет и Гена 10 лет. Теперь не слышно голодного крика их. Следует отметить, как очерствели люди. Мать сама ни слезинки не проронила и ходит как ни в чем не бывало, и даже скрывает смерть своих детей, чтобы только попользоваться их карточками. Т. к. еще начало месяца. Родная мать и то… не говоря о других. Мы узнали от ее сестры Клавы по «секрету». Вот таковы факты дней, переживаемых нами, я нарочно упоминаю имена, чтобы не быть простым рассказчиком.

16:00 ч., начался опять обстрел. Погода хорошая. Уже несколько дней опять идет эвакуация. Опять ходят слухи о прибавке хлеба. От событий по-прежнему изолированы. Все те же жуткие бытовые условия. Скорее бы хоть тепло.

6 февраля. Чудная ясная погода. –13 °. Встал в 8 ч., умылся, доел вчерашний суп. На работе выпил 1 кружку какао с хлебом и маслом — шикарно. Но не сыт. Вчера пришел домой в 10 ч. вечера. По улице очень неприятно идти. Небольшие неприятности на работе, т. к. генератор очень запущен. Чувствую себя лучше. В городе в отношении военных действий тихо. Очереди за продуктами, а за хлебом почти ликвидировали.

7 февраля. Погода хорошая, ясно, –13 °. Вчера приезжал Вася, говорит — плохо кормят. Я слышал, что, наоборот, хорошо. Ели густой-густой суп из ячневой и мяса. Сыт был, но хлеба съел бы.

Сегодня утром встал, выпил горячего чая с двумя кусочками хлеба и маслом. Ужасно хочу есть, несмотря что на работе съел 350 гр хлеба с маслом и суп вчерашний 4 ложки. Морально чувствую себя плохо и физически, от работы устаю. Опять думы: может, уехать?

Вчера труп Нюры Ефремен. Артемьева свезла в морг у Ботанического сада. Трудно передать, что делается. Там такая масса трупов валяются или сложены в штабеля. Смерть — хозяин города, грязь — помощник ее. Какие невероятные трудности переживает население, если посмотреть со стороны. Жуткие, точно переделанные какой-то болезнью лица людей, залитые водой улицы, площади, проспекты с вмерзшими и застывшими машинами и наклонившимися людьми, черпающими мутную, еще не замерзшую воду. Вот наружная сторона некогда славного города.

10 февраля. Погода почти теплая. Снег, выпавший ночью, обелил город от грязи. Иду на работу через пустырь (угол Б. Пушкарской и Саблинской ул.) — лежит прямо наспех брошенный труп женщины ничком с разбросанными руками, ногами. Я едва не споткнулся об ногу и спокойно, как и все, прошел мимо.

На работе дали свет в 11 дня и заработало радио. Морально это приятно. Я наконец побрился горячей водой. Желудку легче, живот не болит, совсем хорошо, только хочу есть. Утром доел вчерашнюю ячневую кашу да с маслом — мало.

Квартира наша пустеет. Позавчера умерла мать Никитиной. Остались в квартире Артемьева да мы. Остальные комнаты пусты. На ночь закрываемся на крюк, что никогда не делали, т. к. участились случаи налетов и убийств. До войны жило в квартире 23 чел., а на сегодняшний день постоянно живут 4 человека, остальные уехали, умерли от голода или убиты на фронте.

Хоть жиров бы выдали, а то население очень интенсивно гибнет, нет и намеку на уменьшение смертности.

11 февраля. Не холодно, но ветер со снегом. Опять желудок болит и нога в голени, мог бы по больничному. Желудки больные очень у многих, т. к. хлеб смазывают касторовым маслом или еще чем-то.

Со вчерашнего вечера заработало радио и дома. Проснулся в 5 утра, и вдруг по радио объявляют о прибавке хлеба по 1<-й> категории 500 гр вместо 400, служащим 400 гр вместо 300, иждивенцам 300 гр вместо 200 гр. Но не вызвали эти 100 гр радости, т. к. поздно, сил хлебом не поправишь.Только жиры спасут нас, вот насколько мы истощены. Придет лето, будут ходячие манекены бродить, т. к. у всех платья, как на вешалке, висеть будут. Конечно, сейчас мало людям и 1 кило хлеба. Это можно скушать за 1 раз, но опять-таки без толку, обязательно надо приправы в виде жиров.

Нет ничего утешительного. Идешь по Большому проспекту (пр. К. Либкнехта), некогда оживленнейшей улице, стоят на коленях женщины и черпают воду в ведра, т. к. лед только сверху. Везут машинами на саночках трупы, около подъездов выливают нечистоты. И жуткие лица, одеты кто как и плетутся «по делам».

Завтра первый раз иду получать 500 гр на день, а давно ли эта норма была на 2 дня.

13 февраля. Несильный мороз с туманом. С продуктами налаживается. Вчера по радио сообщили о выдаче крупы в счет норм месяца. На 1‑ю категорию 500 гр, на 2-ю — 300 гр, и 3-ю — 250 гр. Сегодня сообщили о сахаре. 1 — 300 гр; 2 — 250; 3 — 200. Очереди только утром. Сейчас качество хлеба даже чрезвычайно высокое и разные сорта, но белый только детям и больным. Цены: по 1,10 черный, 1,25 светлее и 1,70 еще посветлее. Есть иногда и круглый хлеб 1,25. Восстанавливаются пекарни с ручным обслуживанием, т. к. муки много, но перебои из-за заводов: нет воды, току.

Пекарни, конечно, помогут. С хлебом очередей нет, только за круглым. Но вообще хлебца маловато, чтоб накушаться. В столовой за «суп» отрезали 25 гр крупы, сейчас 12,5 гр, т. е. вполовину меньше. Хорошо бы суп был без карточек, как первое время.

Вчера кончил работать в 3 часа, получил 1 кг хлеба (на 2 дня), 500 гр съел и не сыт. Обедали густой суп из гороха — чудный.

Неужели с хлебом будет лучше? Тогда мы будем существовать. Помню декабрьские нормы хлеба, и что это был за хлеб, трудно описать. Вид глины земляного цвета, бумага, дуранда и бог знает что еще. Вот такого хлеба на сутки по 250 гр и 125 гр давали. С этого и началось наше истощение. Когда получали этот хлеб, люди не падали, т. к. были упитаны. Теперь качество отличное, но…не помогает уже и многих не спасет.

Мама с Лидой, идя с работы, встретили несколько машин с трупами. Началась эпидемия желудочных заболеваний, дизентерия, колит, понос. Буквально 70 % населения страдает этим. Масса смертных случаев от этого. Усугубляется это всеобщим истощением организма плюс отсутствие медицинских средств.

Да, лучше с продуктами, но не менее опасна и грозна эпидемия, чем голод. Плохо, что все это совместно. Город в жутком антисанитарном состоянии, вода для питья неочищенная. Вот источник. Трудно уберечься. Сам страдаю. Вид города без изменений — неприятный.

14 февраля. Погода нехолодная, но облачная. Болит левая нога, опухоль голени, временами мучительно больно ступать. По бюллетеню все откладываю. Плохо еще, что кончаются дрова, а без них гибель, т. к. буржуйка — единственное средство приготовления горячего.

Живем эти дни хорошо. Сегодня объявили нормы, вернее вечером. Нормы мяса: I кат. — 450 гр, II — 250 гр и III — 125 гр.

С желудком лучше, поправляется. Сегодня завтрак превосходный. Миска почти густой пшен. каши с маслом и 200 гр хлеба, но не сыт. Это я считаю обжорство, т. к. такой порции более чем достаточно. Конечно, это как следствие истощения организма.

17 февраля. Ясная хорошая погода. –10 °. После 2‑дневного «отдыха» иду на работу. Вчера 2 раза ходил в лечебницу. Утром не помнил, как шел, от нестерпимой боли. Вечером был у врача, больничного не дал. Жуткое отношение к больным. Как в книге Чехова, т. к. жуткое количество народу. Трудно описать, что делается в амбулаториях, врачей мало, и попасть трудно. Да и лечение врачей по чеховскому методу. Т. е. не осматривает, а спросит: «Что болит?» — и, не глядя на человека, говорит: «Ничего, пройдет» или «Придите следующий раз». Как взглянется, так и говорит. Больничных не выписывает, а просто листочек бумажки — когда явиться. Больные сидят склонившись. Все еле-еле живы. Когда шел, из ворот поликлиники вывезли 4 трупа, наваленных на большие санки, а по пути встретил еще 5 покойников. Как входишь в амбулаторию, очередь — регистрация о смерти, много умирает.

18 февраля. Ясно, мороз –16—17 °. Болит нога, очень больно ступать, но ходить обязан. На работе приходится носить дистиллированную воду наверх в тяжелых бутылях, т. к. некому.

Вчера был Вася, им хлеба дали по 800 гр за счет снижения норм на довольствие. Принес свой двухдневный паек, и мы поели почти досыта этого хлеба. Вася на машине глыбами соль возил. 2 куска мы взяли, т. к. соль необходима и ее трудно достать. Втроем поговорили и в 10:20 ч. легли спать.

Вчера ели конину, сегодня бурлит в животе, плохо переваривает желудок. Взял кастрюлю с бидоном, домой с работы понесу воду из водопровода, давно не пили такой. Получил письмо от Маруси от 13/II/41 г. Пишет, у них все хорошо, и говорит, приезжай. На днях был у Цурбиных. 16/II у Аркадия жены родилась дочь. Купил у них темно-синие брюки из сукна-оксфорд за 160 р. Как будто приличные, летом с безрукавками буду носить.

Часов в 9 веч. вчера обстрел из тяжелых, т. к. наш дом содрогался, длился недолго. О прибавке замолкли. Не верится, что прибавят еще хлеба.

На работе с эл-вом хорошо, дают регулярно, а также и радио стало везде работать. Это морально хорошо действует. Правда, на дом почта не доставляется давно, а в контору ЖАКТа. Принимаются меры по очистке города.

19 февраля. Погода холодная, –20 °. С работы нес домой воду — бидон с кастрюлей, устал. Идя домой, любовался чудной погодой. Закат ярко-красного цвета, в дымке, как на картине. Но все моментально омрачилось, начался обстрел нашего р-на. Идешь, и над головами резкий свист или вой летящих снарядов, невольно заставляет прислушиваться. И характерно, что разрывы слышны, но слабо. Очевидно, попадали в дома (середину). Прохожие ведут себя различно, кто поднимет голову, надеясь увидеть полет снаряда, — любопытные, кто, наоборот, пригибает голову — осторожный человек. Иные чуть не бегут согнувшись при каждом свисте — этот вид людей уже ученых, трусами их назвать нельзя, если они испытали действие снаряда.

Вчера кушали суп из манной крупы и пили чай, а в 9:30 легли.

21 февраля. Прекрасный, ясный, солнечный зимний день. –10 °. Чувствуется, что пригревает солнце. На улице много снега. Сижу на работе, сейчас 16 часов. Только покушал хлеба, наелся, т. к. полторы нормы съел, т. е. 700 гр.

Здание вздрагивает от разрыва снарядов, идет обстрел р-на. Взглянув в окно, видишь, как бегут толпами люди из Сытного рынка (рынок вблизи). Все не забыли 21/XII/41 г. драму на рынке, после обстрела.

Принимаются меры к наведению порядка в домах и на улицах. Созданы группы на предприятиях, которым поручается ряд домов. Они организуют жильцов дома на уборку лестниц, дворов и квартир. У нас в квартире вчера с этой целью приходили с обследованием и прилично отозвались, т. к. накануне квартиру прибрали, а мусорить народу нет, теперь будет всегда чисто.

Беседовал вчера с Клавой Шепило (живет в квартире у нас), она тоже член такой группы. Рассказывает, трудно себе представить, что делается в большинстве дворов, квартирах. Куда ни войдешь, смрад от испражнений, запаха от лежащего больного или покойника. Грязь, копоть от буржуек и коптилок, темнота. И в довершение всего трагедия умирающих матерей и остающихся через несколько часов сирот. «Вот входим в квартиру, мужчина лет 40, улыбаясь беспрерывно, вежливо приглашает войти. Бросились в глаза его странности: в руках дамская муфта, в юбке, неприятно сразу стало, но вместе с управхозом входим. Лежат два покойника, и мы ушли, т. к. в квартире один это умалишенный человек. Оказалось, что все в квартире умерли, кроме него, но ему отразилось на мозг. Этот человек живет с двумя покойниками, а третьего он съел, т. к. на улицу он не выходит, а для пищи рассудок, видимо, проясняется. Собственно, ничего удивительного нет, т. к. голодные и в здравом уме способны на это».

У многих людей наблюдается цингозное состояние. Кажется, и у меня начинается т. к. шатаются все зубы и теряется вкус во рту. Какое большое дело витамины, но где достать? Дают наконец по 150 гр сухой картошки. Мало, но и то дело. Сегодня объявили о выдаче масла столового по 150 и 100 гр на I и II катег. и 500 гр крупы на I категорию. Неужели конец голода? Еще бы хлебца прибавили.

22 февраля. Хорошее ясное утро. Около –12 °. Нахожусь в генераторной, 11‑й час. Вчера домой пришел в 7 час. Поел супа из пшена с конинкой, очень сыт, даже оставил на завтра, т. е. на сегодня. Неожиданно звонок, приехал Вася, а я только начал раздеваться спать. Привез свой хлеб, и я еще стал пить чай. Стало даже тяжело, набил свой желудок. Сегодня он уехал утром.

Сейчас, идя по М. Пушкарской, вижу: на пустыре лежит мертвец в простыне, на боку, согнутая голая рука — как восковая, и как будто спит на солнце. Я впервые увидел голое тело покойника вообще. Как и все, спокойно прохожу мимо. По пути еще встретились 2 покойника, но их везли на саночках, зашитых в материал. И таких очень много, обычная картина улицы. Сегодня воскресенье, поэтому многие хоронят. Вообще, стало меньше умирающих, т. к. иногда идешь и не встретишь ни одного покойника.

23 февраля. Мороз, ясно. Около –15 °. Сегодня день Красной армии. Прибавки опять нет и нет. Опять разочарование с хлебом. Правда, на рынке хлеб подешевел. За 100 гр 25 р. или даже 20 р. Было время, платили 50 р.

В настоящее время безошибочно сказать можно, что идет действительно массовая эвакуация. Пожалуй, ежедневно тысячи покидают город. Люди распродают обстановку и все домашнее, масса объявлений о «срочной продаже». <…>

На Финляндском вокзале что-то невообразимое от массы народа. Один кошмар от сутолоки, крику людей разных возрастов и состояния здоровья, т. к. привозят на саночках людей больных — их тоже эвакуируют. И все эти люди на морозе иногда по 2 суток сидят, т. к. эшелона не подают, а карточки сданы, купить нельзя ничего поесть и на золото. Если силы подорваны, лучше не ехать, т. к. это заранее обречение. Весь путь эвакуированных тернистый, и многие не достигают цели.

24 февраля. Снег, мягкая погода. Ожидали решающих событий, но напрасно. Объявили о выдаче к этому празднику рабочим 25 гр шоколада, служащим 25 гр какао. Боюсь, объемся. Хлеб прежний. В городе тихо. Очень болит нога.

15 часов. Когда кушаю твердое, чувствую, что шатаются зубы. Сейчас взял зеркало, при свете с ужасом обнаружил, что наступает цинга. Десны набухли, и выступает из опухших мест кровь, зубы не держатся. Единственное спасение — срочно овощи, витамин «С», надо достать хвойных игл и настойку такую пить.

25 февраля. Небольшой мороз, -12 °. Начинаются резкие признаки цинги. У меня зубы, десны и боль с опухолью в голени, это все от недостатков витамина С. По совету Григорьева, ст. техника Юры буду принимать сосновые иглы сырые, мелко нарезанные ножницами. Чайную ложку ежедневно. Утешительных новостей нет. Опять обстрел. Сегодня работаю 10 часов.

26 февраля. Мороз — туман. Утром ел чечевицу, оставленную от вечера. Очень болит нога. Рот лучше, т. к. принял морской капусты и ел пересоленную чечевицу. Сообщали вчера по радио о разгроме 16‑й немецкой армии генерала фон Лее в районе Старой Руссы. 12 тысяч убитых и огромные трофеи.

Скорее бы больше продуктов. Послал письмо Марусе. Получил прод. карточки. Стоят 40 к. На хлеб карточки сделаны подекадно, т. е. отдельно на каждую декаду. Только добавочная карточка месячная.

27 февраля. Мороз — ясно, –15 ° Объявили по радио вчера о выдаче клюквы 150 гр и 300 гр сахара. Наконец дали витамин. Клюква спасет нас.

Сейчас только умер на станции мастер Егоров. Ослабшим трудно бороться за жизнь, еще погибают люди. Я пока сыт, но хлеба не наелся, хоть сыт. А хлеб готов есть всегда, в день съедаю больше нормы.

25-го дали зарплату за 1‑ю половину января. Деньги начинают играть роль. Масло столовое — 1500 р. кг. Песок сахарный — 1000 р. кг. Керосин — 100 р. литр, 1 папироса — 5 р. Пачка «Беломорканал» 95—100 р. Вязанка дров из 10 полен — 35 р.

Вчера, идя домой, видел: мальчик лет 9 катается на лыжах. Это удивительно, т. к. до этого никого из детей не увидишь в состоянии детской игры. Даже в мороз едут на велосипедах, и снег нипочем. Хорошо, кто имеет велосипед, сохраняется от ходьбы, которая так вредна для нашего населения. Сейчас.

28 февраля. Чудная ясная погода, –12 °. Сегодня последний день февраля. За месяц дали 2 кг крупы, 150 гр масла, 150 гр клюквы, 150 гр сушеных овощей. 900 гр мяса, 500 гр песку. Все же это голодный паек. И это норма I категории, а другим меньше.

Только узнал сейчас, что за эти 5 дней умерло со станции 5 человек, % очень большой, отсюда видно, как еще много гибнет. Да и слышишь от сослуживцев о смерти матери, отца и т. д. А я вообразил, что конец мучениям от голода. Вчера отработал 12 часов — утомился. Если бы не поддержка мамы, что бы стал делать? (Собственно, не было бы меня сейчас.)

Очень распухла нога, кровь из десен не идет, желудок в порядке. Со вчерашнего дня принимаю иглы и морскую капусту. Скорее бы тепло.

1 марта. Ветер со снегом. –12 °. Вчера кончил работу в 4 часа, на редкость рано, была прекрасная погода, и я шел с наслаждением. Сегодня заметил, что на солнце снег тает.

Приехал вчера Аркадий, демобилизовался по зрению. Выглядит очень хорошо, здоровый, лицо радостное и т. д. По его словам, т. к. он был в Москве, жизнь там нормальная, все есть, только нормированное. Хлеба 600 гр, а не 800, как говорили, есть коммерч. столовые. Обед — 20 руб. из 2‑х мясных блюд с 200 гр хлеба. Про нас там говорят всякие легенды (в отношении голода), даже стакан воды 10 р. стоит. Но этого, конечно, не было, остальное было все. Нигде в городе нет теперь круглого хлеба.

2‑й день появилась вода на нашей Павловской ул. у дома № 8, стоять нужно более часу в очереди. Оттаивают воду и в нашем доме. Как будет хорошо, хотя бы 1 кран на весь дом. Для этого из прачечной вчера вечером на машине увозили мертвецов, которыми она буквально была набита так, что не закрывалась дверь. Я еще днем иду с работы и машинально совсем прошел тропинкой мимо прачечной. Иду, смотря под ноги, и глазами встретился с лицом мертвеца, лежащего на пороге головой на улицу. То была женщина средних лет. Воображаю, как проходить мимо вечером.

Сегодня воскресенье, и у меня праздник. Съел 800 гр хлеба с маслом, кружку какао с молоком, сладкой каши. В общем, трудно описать, т. к. с трудом верю сам себе. Да еще клюкву ел, это спасение для меня. Не могу представить, чем обязан я маме, ведь я сам жив, я работаю, даже физически, только благодаря ее заботам. Я жив еще, и, значит, Эдик не полусирота, опять благодаря заботы мамы (его бабушки).

Опять обстрел сильный, и ночью и днем, попадания произвольные и в дома и на мостовую, много жертв. Сейчас сыт. <нрзб> Кроме того, под краном в кочегарке вымылся и побрился, это придало еще бодрости.

2 марта. Снег, мягкая погода, –3 °. Понедельник. Чувствую себя хорошо, но нога болит (большая опухоль). Беспокоюсь, что кончаются дрова.

3 марта. Небольшой мороз, около –11 °. Вчера был у нас Аркадий.

С великим наслаждением ел вчера суп с луком (мама принесла сушеного луку 100 гр). С сегодняшнего дня работаю в генераторной не один. Это хорошо, не буду перерабатывать и даже иметь буду выходной. Сейчас съел 400 гр хлеба так прямо.

4 марта. Мороз с мелким снегом и холодным ветром, –15 °. Вчера иду с работы, на дворе Вася приехал на машине. Любитель поврать, как правило. Сказал, будто из машины стащили шубу и 3 буханки хлеба.

Вчера же были Аркадий и Борис Николаев — устроился, говорит, хорошо, отапливает водомеры и халтурит. До 1 кг хлеба в день съедает, живет один. Отец, мать умерли недавно. Сидели, говорили, вспомнил старое и своих сына и жену. Бывало, с Эдиком двое устраивали «концерт», он на гитаре, из-за которой его едва видно, я на мандолине. И любил петь он песенку «Катюша» или «Тучи над городом», по-смешному коверкал слова, но пел серьезно.

Наша Лида убрала комнату б. Козлова, рядом, и хлопочет о ее приобретении, осталось открыть лицевой счет. Будет хорошо, просторно, места хватит всем теперь. Сегодня Вася уехал.

Утром съел блюдечко пшенной каши с русским маслом, что-то особенно вкусно. Продуктов не дают, все начинают волноваться. С утра обстрел, опять жертвы, скоро ли мы, лен<инград>цы, отдохнем?

На сегодня умерло по Лен<инигра>ду (не официальные сведения, а говорил Борис Николаев) 1 700 000 человек (мил. семьсот тысяч человек), и конца еще не видно смертности. Только узнал о смерти своего начальника Толочко Васил. Нилыча от желудочного заболевания, после стационара. Такая вещь. Утром сегодня скончался.

Время около 6, кончаю работу, наливаю воды в кастрюлю, 2 бутылки и иду домой. Беспокоит нога.

5 марта. Мороз — ясно, около –16 °. Вчера пришел домой почти в 7 ч. вечера. Шел с водой (кастрюля), 1 литровая бутылка и 1 пол-литр. По пути 3 раза отдыхал. Опять замерзли краны на улицах, опять на Неву за водой. Пришел домой, мама, Лида дома, варится чудный суп. Сыт. Оставил на завтра часть супа.

Иду сегодня на работу, вижу на Большом пр. идет расчистка рельсов, начали давно. Говорят, скоро трамвай пойдет. Так приятно стало. Солнышко ярко светит. Прохожу амбулаторию, очереди нет. Эти дни громадные очереди были, это выписывали на работу «ослабших», т. к. многие, пользуясь халатностью врачей (не осматривали), получали больничный лист «от истощения». Другие же честно работали на производстве.

Иду по М. Пушкарской, и лежит прямо на середине дороги покойник, завернутый в холст. Омрачилась картинка сразу, т. к. несколько дней и в помине не было, чтоб бросали, как раньше, но, видимо, опять.

Не мылся несколько дней. Продуктов не дают в магазинах. Хлеба мало. Болит нога, но силы еще есть, работаю. Вчера принес воду в кармане, т. к. на морозе бутылка 0,5 л лопнула, и, придя домой, вытащил одно горлышко, а вода не вылилась из кармана, т. к. края кармана промерзли. Только благодаря заботе мамы я имею право нормально почти жить. Не знаю, как и оценить ее.

6 марта. Большой ветер и мороз –20 °. Утром съел тарелку чудного густого супа (вчерашнего) и 300 гр хлеба с маслом и кружку сладкого чаю. Прекрасно себя чувствую (нога еще болит). С 11 ч. начался обстрел нашего р-на, дрожат стекла, вот прекратилась подача тока. Что творится на улице, не знаю.

Объявили о выдаче продуктов: мяса 300, 250, 200 гр, суш. фруктов всем 100 гр, песок 300, 275, 200 гр. Казалось бы, все дело портит холод, и без того тяжело. Усиленно идет очистка трамвайных путей.

Сейчас 14 час. Даже вздрогнул от неожиданного гула (видимо, близко упал снаряд). Захотел есть — это ненормально. Скоро ли не буду так часто хотеть есть?

7 марта. Мороз — ясно, –18 °, ветер. Тепла нет и нет. Очень болит нога. Сыт. Вчера кушал горох, кофе сладкий с молоком и хлеб с маслом. Хлеба съел чуть не гр 900, а то и 1 кг. Идя с работы, слышал — говорят в открытую о прибавке хлеба, я даже поверил. Зайдя в булочную, субъект мне подтвердил, что даже по радио сообщали в 7 часов. Я говорю: «Ведь сейчас только 7 часов», — ну и ему и крыть нечем. В общем, говорит, по радио говорили: всем по 100 гр. Я тогда понял — очередная утка, а народ верит. Но на «случай», подойдя к продавцу, взял хлеб только на один день (обычно брал сразу на 2 дня).

Мама отдает нам свою хлебную карточку, и мы с Лидой по 200 гр имеем сверх нормы. Получать лишние 200 гр это великая подмога. Мучает вопрос с дровами. Вот-вот кончатся, еще пару дней. Молоко 20 р. литр.

9 марта. Пасмурно, мягкая погода, –2 °. На солнце снег сильно тает. Сегодня 1‑й день весны. Объявили о выдаче масла столов. 200 гр, 150 и 100 гр.

Вчера воскресенье, пришел домой в час дня, очень холодно дома. Днем лег и покрылся пальто и в шапке, немного уснул. Колол дрова последние. Неприятности с мамой насчет часов. Работать буквально мне негде, дома темно и мерзнут руки, на работе теперь нельзя — контроль. Я очень доволен, когда сделаю кому-нибудь часы, а мама думает, что ленюсь. Часы делать — это очень сложная операция, но не понимают люди. Как будто зависит от меня.

Вчера ясная погода. Обстрел города. Прилетают разведывательные самолеты, уже 1‑е ласточки, стреляли зенитки, и сразу напомнилось о бомбежках, о тех сильных переживаниях и ужасах и которые еще придется испытать. Скорее бы тепло.

10 марта. Теплая снежная погода. Около –1 °. Скорее бы тепло. Наконец-то на дворе сделали кран, теперь не надо в трескучий лютый мороз ходить на Неву черпать из проруби воду. Да еще так далеко. Интересно, появились новые объявления. «Специалисты» предлагают свои услуги.

Вчера с работы зашел к Цурбиным. У Аркадия дочь умерла, поди, рад? Тих. Ив. болеет, жалуется на своих детей, никто не хочет помочь. Действительно жестокие, неблагодарные. Уже взрослые и все живут на счет отца, он их одеждой завалил. Благодаря него сыты, и вот их забота.

Обедали — овсянку с мясом, очень вкусно, и сегодня утром кончили.

Половина пятого. Идет обстрел и очень сильный, дребезжат стекла, трясется здание. Пишу, заходил даже стол. Неприятная штука. Народ прячется. Посмотрел в окно, на улице пусто. Вспоминаю о своих Марусе и Эдике, хотел бы вместе, но не в такой обстановке.

Идет беглый обстрел (частый). Хорошо, что силы есть. Нога все раздута, десна не поправилась.

11 марта. Легкий мороз. Иду по М. Пушкарской, валяется прямо поперек панели покойник в хорошем зимнем пальто, в ватном одеяле, с заложенной под голову рукой — будто спит.

Вчера, идя домой, видел поврежденные дома на Саблинской и на М. Пушкарской. Вокруг стоят жильцы из разгромленных квартир с детьми на руках — это еще счастливо, что остались живы. Обстрел был перекрестный, с разных сторон, так что, где лучше укрыться, судить трудно.

Мама 2‑й день не приходит. Забрали их зава на службу. Болит нога и десны.

12 марта. День морозный — ясно, –15 °. Сегодня чувствую себя хорошо, даже нога не так болит. И главное — сыт и сыт. Утром хорошо поел горячего, 200 гр хлеба. Работа тяжеловата и вредна у меня, т. к. дышать приходится газами кислоты и свинца.

Мало дают продуктов. Так, объявили вчера: мяса рабочим 300 гр, служ. 150 гр. Это на 2 недели-то. Особенно служащим ужас как мало. У кого семья — беда. По-прежнему люди не воскресают, смертность продолжается. Вязанка дров на рынке 60—70 р. или 200 гр хлеба. Папиросы — валюта — на вес золота.

13 марта. Отчаянный мороз, –28 °, ясно. Для марта это очень холодно, ждем тепла, а не наоборот. В воскресенье собираюсь в баню — общую, 1‑й раз. Баня начала регулярно работать. Хлебом только начинаю наедаться, сегодня утром съел 200 гр и чувствую себя нормально.

14 марта. Мороз, как и вчера — ясно. Дома опять сидим в пальто и в шапке. Просвета нет. По-прежнему в комнатах темно, холодно, дымно от буржуйки, т. к. эти дни плохая тяга и копоть. Замерзла вода в доме, ведра нет, приходится Лиде с кастрюлькой ходить на поиски воды. Одно хорошо, что мы не голодны. Дрова кончились, а морозы начались с новой силой. Сломал вчера стол кухонный Кирилловых, дня на 3 хватит, а там найдем что-либо из домашней утвари — стулья. Лишь бы до 1 апреля дотянуть, т. е. когда теплее будет. Придется все же на рынке покупать. 60 р. вязанка или 200 гр хлеба. Сделаю тележку, и будем возить.

Много умирает теперь детей, главным образом от поноса — дизентерии, колита, все это последствия недоедания и, конечно, грязи. Так или иначе, но все из-за войны. Ленинград уже вошел в историю за эти месяцы блокады, сколько потом будет сочинений на эту тему. Это богатейший и интересный материал. Читая, люди будут содрогаться от ужасов и наконец буду хвалить за жуткие переживания и в то же время не падавшее духом население Ленинграда. За эти 5 дней в доме умерло 5—6 человек, т. е. живые люди все убывают (убыли бабушка Константинова, и Потемкин Ив. Павл., и дворник Сергей Ив. и др.).

Завтра воскресенье, а выходного не дают, даже вообще, тяжеловато так.

16 марта. Мороз, но несильный. Вчера все-таки был выходной, был в парикмахерской. Вернулся домой и был дома. Очень замерз, нестерпимый холод дома. Делать ничего нельзя, т. к. и темно еще. Эти дни чувствую себя хорошо. Сыт. Нога и десна по-прежнему, но не ухудшается процесс.

Ночью был сильный обстрел города. Объявили о выдаче 300 гр сахара-песку и только на I категорию. Ни детям, ни служащим ни крошки. Чем это вызвано? Тоже ведь люди.

Лида (жена брата Васи. — В. Н.) купила хорошую пуховую перину, 150 р.

17 марта. Обычный зимний ясный день. Вчера узнал очень печальную новость. Умерла Саша Карузина. С ней я проводил время раньше. Почти до ее смерти я не терял, так сказать, знакомства с ней. Часто заходил в магазин и к ее сестре Марусе. Как о старом товарище я очень и очень потрясен ее смертью. Жаль, что умерла от пустяка, которого можно избежать (сделала себе аборт), так говорила ее подруга Клава. Одевалась всегда замечательно, со вкусом. Жалко, очень жалко… Родилась в 1915 г.

18 марта. Сильный мороз, –22 °, ясно. Нового нет ничего. Сегодня и вчера Сыт. Нога и десна не проходят. Дома адски холодно, темно, дым глаза съедает. Только пища спасает от переживаний еще худших. Вспоминаю о Саше. Трудно верить, что умерла. Сколько не вернется жизней после войны, трудно себе представить. Счастье, что мама здорова.

Как мои в Сталинграде? Все это вертится в голове. А какие переживания еще предстоят.

20 марта. Морозный ясный день, –14 °. Дома страшно холодно, по-прежнему темно, всегда чад — дым ест глаза от буржуйки — и копоть. Сидим в пальто, шапке, но без перчаток.

Иду сегодня на работу, опять лежат на улице 2 трупа (на М. Пушкарской рядом с д. № 7), завернутые тщательно в ватные одеяла и перевязанные полотенцами у изголовья и ног. Лежали рядом, видимо, подростки, т. к. небольшого роста оба.

Ночью сильный обстрел, дрожали стекла. Только бы не в нас, но я спал, т. к. отношусь как и многие безразлично — «что будет». Надвигается весна, а вместе с ней и события. Сейчас сводки такие: «На фронтах ничего существенного». Объявили о выдаче масла 200 гр и служащим 100 гр и больше никому. Обижают детей.

Получил от Маруси письмо от 6/I. Получила комнату, очень всем довольна, как я рад за нее. Пришло письмо от Тоси Федоровой, живет в г. Лыского Горьковской обл. Просит написать ей. От Нины тоже получил, Марусиной сестры. От Васи нет ничего, ничего.

Мама бедная 2‑й раз 2 ночи не ночует дома, как она устает, трудно представить.

21 марта. Мороз — туманное солнце, очень холодно все. Цинга моя идет на улучшение, благодаря заботам мамы. В больницах много цингозных больных. Большие лишения переносят больные, т. к. не отапливается, лежат в своих одеялах, в пальто (в госпиталях хорошо).

В 15:15 начался беглый обстрел р-на. Шатается здание, ощущение не из приятных. Вот сию минуту сколько жертв уже?

22 марта. Морозное утро, ясно, на солнце тает. Сегодня, придя на работу, узнаю, что дали выходной, т. к. воскресенье. На работе побрился. Пошел только на рынок и спешно меняю, меняю, и только на хлеб. Купил лейку для воды — ведер нет. Вчера от обстрела пострадала «моя» баня на Геслеровском пр. Как раз мама там была, но попадания были в кочегарку, имеются жертвы. Сейчас 14:30, сижу дома, холодно, сижу в пальто, шапке, с поднятым воротником. Буржуйка так чадит, что невозможно находиться в комнате, в общем, ужасные условия. На дрова идет мебель. Сломал тумбочку для посуды. Пишу, а руки мерзнут, поэтому и работать нельзя дома совсем.

23 марта. Слабый мороз — ясно, –8 °. Вчера ходил по «гостям». Был у Цып­лаковых по просьбе Маруси — они здоровы. Николаев Борис лежит — понос у него, но поправляется. Аркадий собирается эвакуироваться. Выхожу на Большой пр. и не верю глазам. Стоят 2 трамвая с платформами. Как-то стало приятнее, значит, скоро пойдут трамваи. Время идет к теплу, но медленно.

24 марта. Весна! Пасмурно. Тает. На редкость тепло, около +2 °. Буржуйку топим на кухне, т. к. в комнате невозможно дымит. В комнатах теперь немного убрались. Опять обстрел. Первый раз я вспотел, придя на работу. Чувствую себя хорошо, но нога распухшая — не болит десна по-прежнему.

25 марта. Пасмурно, тает. Объявили выдачу постного масла, мяса, крупы на 1 категорию по 300 гр на 2‑ю 200 гр.

Иду вчера по улице. Сцена около булочной нашего дома. В крови, с разбитым лицом лежит женщина — в грязи, вот она встает, она голодна, вид жуткий. Ее ударили, т. к. она вырвала хлеб у другой женщины, тоже быть может голодной, получающей скудный паек. Вот это — обычные сцены.

Прохожу — на дворе 1,5 т машина и около набросаны части отдельные трупов: где голова, нога или одно туловище с обезображенным лицом, ямы вместо глаз, а то и просто бесформенный кусок мяса. Трудно описать эту кошмарную картину. Некоторые трупы еще целы. Их, как мясо или кашу, взваливали на машину. Когда погрузили, получилась бесформенная масса мяса, костей, тряпок и торчащие руки и отрубленные части ног. Не веришь своим глазам. Чувствуешь: во сне или на яву все это? Но это днем и не сон. Вот машина нагружена сполна — тронулась.

26 марта. Пасмурно, тает. Готовим теперь на кухне — в комнате дымит. Плита хорошо нагревается. Приятно лежать, греться.

Купил за 300 гр хлеба 2 бревна у Бориса Николаева. Хлеба за деньги чрезвычайно трудно достать, а если есть иногда, с рук, конечно, то 40 р. 100 гр — опять дороже. Дрова вязанка тоже стала дороже: 50—80 р. вместо 35 раньше.

Получил от Маруси вчера письмо от 15/II/42 г. Пишет, живет благополучно. Эдик в круглосуточном детском очаге. Сама на казарменном положении. Пишет, приезжайте.

27 марта. Опять мороз — ясно, –10 °. Вчера весь день и утро сегодня сыт. Пошаливает желудок сегодня. Нога опухши все. Десна лучше. На фронтах «существенных изменений нет».

28 марта. Мороз — ясно. Сегодня опять очень сыт. Нога лучше, опухоль мягче. Морально чего-то не спокоен, т. к. не расчитался с часами (дворнику). Требует дамские часы, а где их взять?

Иду на работу, стоит охранник Талызин, он болел дистроф. (истощение) и понос, а сейчас цинга. Рассказывает, что остался один (ему 50 лет), схоронил жену, сестру, умерших от истощения. Остался один больной, и некому поухаживать.

У нас в квартиру переехал дворник с женой и ребенком — молодые. Дворнику 25 лет. Сейчас все трое лежат, почти не вставая с постели, совершенно беспомощные, даже горячего не видят. Правда, мы ходим им за хлебом и чаю даем, но лечения никакого, значит, они обречены. Ребенок 1,5 года имеет жалкий вид, один глазок закрыт, гноится. Одни косточки — не говорит, не ходит и тоже цинга. Таких семей много, а в квартирах никого в живых нет, вот и они тоже погибают. Да! Много еще сцен.

30 марта. Мороз, ветер со снегом. Вчера был выходной, прошелся на рынок, но не пошел по пр. М. Горького. Светило приятно солнце по-весеннему. Так приятно пройтись у б. здания Биржи. Но 2 трамвая изуродованы. Здесь много жертв было, и здание тоже пробито снарядом, развороченные рельсы и т. д. Разбитые стекла в домах и заколоченные фанерой. Часа в 2 показались 3 немецких самолета-разведчика, объявлена тревога, грохают зенитки, на зрелище обстрела интересно посмотреть. Летит самолет, оставляя дымку, — и кругом облачки разрывов от зениток.

Сегодня ночью умер дворник. До утра лежала с покойником жена с ребенком.

31 марта. Слабый мороз — ясно. Вчера был для нас праздник. Приезжал Вася — привез хлеба и 3 <л> молока. Наелись досыта.

1 апреля, среда. Легкий мороз, на солнце тает. Вчера ночью был сильный обстрел. Жильца еще не вынесли (дворника), только с кровати сняли и положили на стулья. Пока все без перемен.

2 апреля. Метель. Депрессия во всем. Улучшения нет.

6 апреля. Эти дни ясно. Сегодня опять обстрел, свист над головой. 4<-го> числа был первый в этом году массовый налет на город. Было 7 час. вечера, неожиданно грохот орудий и очень много самолетов, заходила земля, затем появились наши самолеты. Настала ночь, налет повторился с большей силой. Дом трясся от взрывов авиабомб, была сброшена масса их. Большие разрушения.

Написал письмо Ан. Пав. в Сталинград. Пасху провели очень хорошо, главное, покушали хорошо.

7 апреля. Чудный ясный день апреля. Тает. Сегодня сыт.

8 апреля. Тает во всю — тепло, дождались. Вчера приехал Вася, и были мы все в сборе почти, пили чай, хлеба я поел основательно и пошел на работу в ночь. В генераторной так тепло, что разделся и в рубашке и в брюках спал на стульях.

9 апреля. Весна в разгаре — тает. Вчера и сегодня утром был очень сыт, хлеба кушал, на редкость, вволю, т. к. Вася привез свой паек. А заметно поправился на тело, лицо. И главное, нога почти проходит, деснам лучше.

Вчера объявили о выдаче масла 200 гр и служащим 100 гр. Продлена мобилизация населения по очистке города до 15 апреля, а началась с 28 марта. Скоро май.

10 апреля. Пасмурно, очень тепло — тает. Эвакуировалась Нин. Ив., жилица по квартире. Вчера обеда не было. Пили чай. Мамы нет 3‑й день дома, все в магазине.

13 апреля. Тепло — ясно, чудная весенняя погода. В городе тихо, лишь разведчики заглядывают. «Затишье перед бурей». По радио объявлено о займе.

15 апреля. Наконец пошли трамваи, 3<-й>, 7, 9, 10 и 12<-й> маршруты, очень радостно для населения, еще бы хлеба прибавили.

Выйдя на улицу, вижу, идут трамваи, чего-то радостно стало, будто поел. Но вот омрачена радость: у столовой, угол Большого и Ропшинской, лежит труп женщины, плохо одетой, а погода чудная — не холодная, но такие сцены омрачают все!

16 апреля. Чудная погода — ясно, тает. Иду на работу, у булочной продают дамские часы за 1 кг хлеба, но нужен ремонт. Я взял, чтобы рассчитаться, буду два дня без хлеба.

17 апреля. Погода теплая. Хочется есть очень, несмотря что грамм 50 хлеба съел с маслом и кружкой кофе. Сегодня думаю не выкупать хлеб, хочу уровнять. С дровами опять туго, на рынках нет. Разгоняют вообще рынки.

Иду на работу, вижу, лежит труп, зашит в простыню, привязан к фанерному листу веревками. Живот почему-то разодран, видны внутренности. Видимо, бросили, не доведя до морга. Это на оживленном месте — д. № 24 (амбулатория), Б. Пушкарская. Народ даже не обращает никакого внимания — привыкли. По ул. Калинина по камням, т. к. растаяло, 2 женщины, выбиваясь из сил, на санках волокут мертвого. Все-таки еще много жертв. Мало питания, ходят полуголодные люди все. Ужасно. Голод хуже всего.

18 апреля. Утром ничего не ел, хлеба не было. Хочу есть очень.

20 апреля. Замечательная погода. Вчера был свободный понедельник и на редкость (для войны) хороший. Провел радио — заработал 0,5 л постного масла. Удалось выпить 250 грамм 40 °, но что — определить трудно, и закусил хлебом 300 гр, все это за работу. Остался я доволен. Прокатился на трамвае № 12. На Невском много разрушенных домов с внешней стороны, а провалившихся еще больше, но они не так бросаются в глаза. Поразительно мало народу, буквально глухая улица, даже для меня это кажется особенным. Бывало потоки, потоки людей, транспорта. Сейчас застрявшие и ломаные троллейбусы стоят в угрюмом молчании, разрушенные дома, заколоченные витрины, люди реденько идут. Вот современный Невский проспект.

23 апреля. Тепло. 2 дня хожу в осеннем пальто. Эти дни сильная перестрелка — грохот раздается по городу, дрожат стекла.

Иду на работу, опять встречаются покойники, опять некоторый рост смертности. Все везут и везут кто как: кто на детских самокатах, колясках, тележках или волоком на листе фанеры.

Жуткие сцены разыгрываются в семьях — и все голод. Вчера в доме у себя на дворе вижу — валяется около сарая человеческая голова, отрезана, видно. Открыты глаза, с бородой рыжей, лет 45 на вид мужчина, тут же остатки туловища, рядом почти, труп завернутый с головы до ног в синее одеяло, видно, только брошенный, и дворник вчера на тележке вывозил все это. Вероятно, будущие люди мне не поверят, если рассказывать правду сегодняшнего дня.

Опять голодновато стало, видно, как некоторые уже не жильцы. Цены на рынке высоки: 600 р. кг крупы, 500 р. горох, 1900 р. масло, 50 р. хлеб 100 гр. И притом почти не достать.

24 апреля. Тепло. К празднику 1-го Мая население порадовали дополнительным пайком. <…>

13:30, сейчас вдруг сигнал воздушной тревоги. А это, видно, добавочно от немцев нам. 15:30, отбой. Всего 2 часа.

24 и 25 апреля был большой воздушный налет. Много жертв. Объявили по радио, что майские дни рабочие.

28 апреля. Тепло. Хорошо. Был Вася, выглядит замечательно, их хорошо кормят в армии. Мы ели суп из свинины с картошкой. Нам они по тарелке отлили. Наелся и хлеба, в общем, сыт.

30 апреля. Пасмурно. Везде большие очереди за продуктами. Вчера выпил 3 чашки пива.

2 мая. Чудная весенняя погода — тепло. Вчера все трое обедали. Я, мама и Лида именно за столом, как раньше, а то где придется и кое-как. Вспоминали об остальных. В городе затишье почти полное, ни одного выстрела. Коробок спичек стоит 30 р. и трудно достать. Все улицы очистились от снега, стало хорошо, чисто, трамваи. Преобразился и Невский.

5 мая. 3‑й день очень холодно, ходят в зимнем, крапал снежок. В городе спокойно. Поговаривают сказку о мире. Появились закрытые столовые для «усиленного питания». Но кто пользуется ими, тот разочарован, т. к. порции маленькие и никогда не накушаться. Ходишь полуголодный, и, кроме того, очереди большие, а нужно 3 раза в день ходить. Это очень трудно, приходится и ходить, и стоять в очереди.Так свободное время и проходит.

7 мая. По-прежнему холодно и пасмурно, крапает иногда снежок — мелкий. Пока сыт все это время. В городе тихо. Вчера всего одна тревога и короткий обстрел.

12 мая. Погода холодная эти дни. Бывают тревоги, обстрел. Вчера получила Лида извещение, что убит ее брат Ваня. Убиты Саша Курицын и его отец. По нашей лестнице осталось 2 мужчин. Я и дядя Ваня. Нет семьи, у которой нет жертв.

13 мая. На улице опять тепло. Вчера надел ботинки новые, а старые невозможно носить. Пока сыт, но десна опухши. Все нет писем от семьи. Заняли комнату 8 кв. м., теперь 3 комнатки. Дело стоило 0,5 л и закуска управдому.

Вчера кто-то залез в комнату и украл понемногу от съестного, и пропали ключи от комнаты. Подозреваем на А. М. А. Несмотря на то что народу нет, а крадут. Ночью был обстрел. Идут бои на Керченском п/о. Речь Черчилля. Он упоминает о химической войне. Ужасно. Приказ населению города носить противогаз. Дают индивидуальные огородные участки.

14 мая. Ясно, но ветер. Объявили о выдаче масла стол. 200 гр, 100 и 100. Назначили на усиленное питание меня, я отказался, т. к. трудно 3 раза в день ходить и очень маленькие порции, но качество образцовое. Например, утром стакан молока или какао или кофе сладкие, 150 гр. хлеба с маслом. Обед мясной. Супа тарелка, котлетки или каша с маслом и чай. Ужин что-нибудь из 1 блюда с хлебом и чай. Но всего очень мало. Хлеба всего дают 500 гр. Для довоенных людей это более чем достаточно, но для нас это капли, поэтому смертность еще большая. К тому же нет медикаментов и врачей.

Писем от своих все нет.

15 мая. Ясно — тепло. В 7 часов тревога без последствий. Вчера был обстрел р-на Невского и пл. Урицкого. Снаряд попал в трамвай № 12 на Невском. Два вагона исковерканы, много жертв. Люди разорваны в клочья, живые вылезали из-под мясной каши и обломков, непередаваемое зрелище было. Рынки разгоняют, т. к. по рынкам ведется обстрел. Большой пр. (пр. К. Либкнехта) в настоящее время представляет своеобразный рынок, особенно около булочных, и только все меняют на хлеб. Деньги здесь ноль. Цена хлеба доходит до 60 р. за 100 гр.

На Керченском п/о-ве наши войска отступили. Сегодня нам на работе дали по 700 гр. сырной массы. Из сои, сырая — невкусная, а я не знал, что надо печь лепешечки, и ел сырую — болел живот.

18 мая. Очень тепло. Вчера ходил к знакомым за частями для часов. От Гл. штаба к Псковской ул., д. 1, кв. 17. Шел пешком через площади Труда, Театральной и мимо Исаак. собора. В этих местах город сильно поврежден от дальнобойных — в основном там, сям зияют дыры, в домах заколочены фанерой почти все окна. На пр. Рошаля и Гороховой стоят 15 троллейбусов, зазимовавшие здесь, т. к. сеть порвана. Вот огромная воронка у здания Гл. штаба, на рельсах, где трамвай поворачивает на Невский пр. Дальше тоже воронка и т. д., очень заметно, как мало народу стало. На ул. Декабристов, ул Печатников, где я проходил, большие разрушения от бомбежки.

На Псковской вхожу в дом и не знаю: то ли жилой, то ли нет. Весь развалившийся, нет ворот, дверей парадных, рам и стекол. Вместо них заколочены доски. Двор в нечистотах. Вхожу по треснувшей, покосившейся лестнице на 3<-й> этаж, и в некоторых квартирах продолжают жить.

Сегодня полпервого ночи налет, я не спал и вышел на кухню смотреть в окно. Зрелище величественное. Масса прожекторов — снуют по небу огоньки разрывов, в небе их видимо, невидимо, как бенгальский огонь. Сильный грохот, так что дребезжали стекла и дрожало здание, дождем сыпались осколки от снарядов. Это одно из сильных ночных впечатлений в этом году.

На собрании Узла приказано работать 12 ч.

19 мая. Тепло. Первый день хожу без пальто. Сегодня будут давать сырковую массу соевую. Сырая очень нехорошая, попробуем в виде лепешки.

20 мая. Пасмурно. Получил 1,5 кг сырной массы и 0,5 л соевого молока — оно густое. Это большая поддержка. Пока, слава богу, сыт.

22 мая. Пасмурно, дождь — тепло. Сырковая масса эта понравилась, пекли из нее лепешки и чуть муки. Наконец хлебом я удовлетворен. Впервые в этом году. Издан закон о запрещении обмена и продажи продуктов. Обычно около хлеб. магаз. устраивалась толкучка с обменом и продажей, и гвоздем был хлеб, на него обменять можно все. А за последнее время весь Большой пр. представлял рынок.

24 мая. Работал ночь. Был обстрел. Очень близко разрывы — дрожало здание. Пока сыт.

28 мая. Чудная теплая ясная погода. 8 ч. утра. Работал ночь. Вчера пришлось пережить еще раз ожидание смерти. Был обстрел нашего р-на и именно нашего доселе тихого уголка — где наш дом. На нашей Павловской улице в большинстве домов не стало стекол. Снаряд попал в д. 10Б по Павловской, в 5<-й> и 4<-й> эта-
жи, есть убитые и раненые. Угол Введенской и Большого пр. — снаряд на рельсах, много жертв. Идя на работу в 9 ч. вечера, вижу еще свежие лужицы крови на панели, мостовой. Первый раз в этом году находился в подвале своего дома при обстреле, т. к. попадание было более чем вероятно. Испытание нервов длилось 15 минут. Многие жильцы переменились в лице, дети плачут.

29 мая. Чудная ясная, теплая погода. В генераторной даже жарко. Сижу без пиджака. Сыт. Вспоминаю зиму, время кошмара. Опять в городе тихо.

30 мая. Ясно — даже жарко. Сыт. Вчера была одна лишь тревога — тихая. Вспоминаю о Марусе и Эдике. С 15/II/42 нет вестей.

6 июня. Тепло. Ночью сильная стрельба зениток, но воздушной тревоги не объявляли. Наконец выросла трава, это явилось дополнительным питанием. Сейчас все сады и лужайки заняты людьми, рвущими крапиву и др. травы. Из них приготовляют суп, кашу и даже котлеты. Я ел щи из крапивы, очень хорошие. Большинство свободных площадок занимаются огородами.

Цинга по-прежнему носится по городу. У меня опять заболели ноги, а во рту все нёбо покрылось коростом болезненным. Ни горячее, ни холодное и ни твердое кушать невозможно. Пока сыт.

На фронтах без существенных перемен. Лишь на Западе Англия пустила свыше 1000 самолетов на Кельн и столько же на Эссен.

Вестей из Сталинграда все нет.

9 июня. Пасмурно, но тепло. Из-за цинги чувствую себя неважно. Подкашиваются ноги от боли в пояснице. Кушать все труднее, хотя рот полощу марганцовкой. На фронтах без перемен, лишь серьезные бои под Севастополем.

11 июня. Пасмурно — тепло. Цинга одолевает, прихожу с работы, ложусь, нет сил ходить. Работаю в ночь. Впервые пошел с палочкой. Очень жуткая болезнь. Здоров, а ходить или кушать нормально нельзя. Печальное предчувствие одолевает меня. Обидно гибнуть из-за болезни, да к тому же когда природа воскресает. Хочется жить, жить. Я — последний мужчина в квартире, и то спотыкаться начинаю.

14 июня. 2 часа ночи: «Воздушная тревога». Третьи сутки работаю ночь, кончу — не знаю, кому работать. Сегодня ноги крепче, пошел без палочки благодаря маме (поел лук и редиску).

Сегодня получил наконец-то письмо из Сталинграда. Нет ничего хорошего, жизнь тоже скверная, все на хлеб. Стакан молока кислого стоит 12 р. Эдик избаловался, уже катается на «колбасе».

На политической арене ознаменовано посещением Молотовым Лондона и Вашингтона и подписанием договора об открытии 2-го фронта 1942 г. и о помощи после войны нам. Предполагается, согласно приказу Сталина от 1 мая, разгромить немецкую армию. Скорее бы конец, а на горизонте 2‑я зима блокады.

19 июня. Тепло — дождь. После ночей устаю. Обстрелы участились. Сгорел «Печатный Двор» от снаряда. Были налеты, но тревоги не давали, несмотря что бомбили город. Ожесточенные бои под Севастополем. Там действительно тоже ужасно. Все население с 31 мая живет в укрытиях, т. к. массовые налеты непрерывны.

20 июня. Пришло извести от Васи — все хорошо, пишет. Ночевали два его приятеля с фронта, подкинули дровишек немного. Упорно говорят: конец вой­ны 1942 г., я лично сомневаюсь. Продолжаются бои у Харькова и Севастополя. Цинга значительно лучше, особенно во рту укрепились десны, на нёбе сходит опухоль. Вот что значит лук и чеснок.

21 июня. Ночь, 2 часа. Вчера около 12 ч. дня был обстрел, снаряды со свистом проносятся. Обстрел велся с весьма близкого расстояния, т. к. сильно слышен выстрел. Опять жертвы. Вот у Финляндск. вокзала раненые — стоны, крики, иные лежат плашмя, без движения. Девушка лет 18, ей оторвало ноги, кричит, прижимая к себе бесформенные обрубки из мяса, поодаль лежит окровавленный мужчина. И сколько таких трагедий произошло в данную минуту? Сколько жертв впереди? Боишься думать, что участь постигнет и тебя, и ожидание такое ежедневно. Обстрелы стали ежедневными и чаще днем от 12 до 5. Длительностью не более 20 минут.

22 июня. На Лен<ингра>дском фронте затишье — а дело к зиме. Если подобно минувшей — мороз по коже. Сегодня обстрела нет, дождь. Такая погода — наше спасение. Все дни очень сыт.

25 июня. Очень теплые дни, а с ними и неприятности. Начался опять ежедневный обстрел. 23-го сильный обстрел нашего Прим. р-на, кругом дома снаряды, несколько их на нашей улице. Весьма сильное переживание было. Придя с работы, лег отдохнуть — заснул, но страшный грохот один за одним потряс здание. Сел на кровать как обезумевший, кое-как оделся, встал на лестнице у дверей. Трясло, как в лихорадке, и укрыться негде, сию секунду ждешь смерти. Это ужасно, сознавая свою беззащитность, а кругом грохочет, звенит. Боль в ушах, звон разбиваемых стекол и облака пыли, где упал снаряд. Крик раненых. Сегодня история повторена, но калибр снаряда меньше. Остался жив. А что завтра?

29 июля. Дождь. Лето холодное. 6 июля умерла Артемьева А. М. В квартире остались мы и Никитины. Много перемен на фронте. Сдан Севастополь, Рос­тов н/Д, Новочеркасск, и бои под Воронежем. Идут на Сталинград.

<Вырваны несколько страниц, поэтому страница эта начинается окончанием какого-то предложения.>

…женщин и детей. Воображаю, что переживают мои Маруся и Эдик. Авиация бомбит с обеих сторон, и лишь считается тишина, когда минут на 15 не бомбят, а только гул разрыва снарядов, потом опять и опять. Немцы уже фактически в Сталинграде — на Волге и на Кавказе в р-не Моздок.

Сегодня приехал Вася, значит, поем хлеба, а то буквально не хватает, даже похудел. Чувствую — голодновато, но видимо «избалован» желудок. В городе на редкость тихо. Еще бы побольше хлеба и мирное время.

Наблюдаются несчастные случаи на сломке домов.

30 сентября. Точно сглазил. Вчера в 19 ч. тревога, стрельба. Сижу в генераторной, очень тепло — хорошо. Работаю ночь.

14 октября. В Сталинграде уличные бои. От Маруси нет ничего. Сводка гласит: на фронтах без существенных перемен. Все время хочу есть. Пока на улице тепло. В городе полнейшая тишина.

18 октября. Холодновато — осень. Вчера был в ин-те. В городе тишина. От своих нет вестей.

21 октября. Холодно. Начинаются перебои со светом. Нехватка топлива. В городе тихо. Хочу есть все время.

5 ноября 1942. Холодно — морозит, но сухо и ясно. Бывают эти дни тревоги, обстрела нет. На фронтах отмечается продвижение немцев на Кавказе — пал Нальчик. Сталинград держится. На других фронтах тихо.

7 ноября. Холодно — мороз (–8 °), сухо и ясно. Праздник, но вызвали работать. Дополнительно выдали только по 0,5 л водки и 0,25 л красного и 200 гр селедки и больше ничего. Эти ночи сопровождаются тревогами. С питанием плохо, не хватает.

17 ноября. Пасмурно, но тепло. Снег растаял. Ночью тревога, стрельба продолжаются. Мама с 8-го стала работать в охране на АТС. На фронтах без перемен. Сталинград. Нальчик. Туапсе.

Опять начинает умирать народ. Сегодня впервые за долгий промежуток времени видел, везли на тележке женщину. Покрытая клеенкой, в резиновых ботиках. Моральное состояние прескверное, все думы о завтрашнем дне.

Дома пока чудесно — тепло, светло. Живем в одной комнате сейчас все трое, т. к. в остальных не топим. Хорошо бы прожить так зиму. Вася в госпитале, повреждена рука. С табачком катастрофа. Скоро Нов<ый> год.

НА ФОРЗАЦЕ СЗАДИ: В. О. Малый пр. 32 аптека

НА ПЕРЕДНЕМ ФОРЗАЦЕ: Капли датского Короля хорошо с чаем.

2 рецепта [в т. ч. масла из олифы]

10 января 42 г. 20 ч.

Проверить:

1. Масло «Вольта» (жидкое)

а) жарить хлеб

b) подливать в кашу

с) в суп (состоящий из крупы и воды)

2. Приготовить муку

а) из дерева — сорта <нрзб>

b) из костей (от мяса)

с) из <нрзб> древесного угля (прочесть или спросить, как делать, не вреден ли)

d) из коры сухой (приготовить мелко при помощи напильника или точила скорее)

УПОТРЕБЛЯТЬ: с размоченным хлебом и все жарить еще лучше с какой-либо [?] мукой в виде лепешек.

 

Продолжение дальше

<Продолжение не найдено>

 

(На этом заканчиваются записи в маленьком блокноте, а упоминаемый в дневнике сынок Эдик — мой муж Эдуард Павлович, сохранивший эти бесценные записи. — В. Н.)

Публикация и вступительная заметка Веры Николаевой

Анастасия Скорикова

Цикл стихотворений (№ 6)

ЗА ЛУЧШИЙ ДЕБЮТ В "ЗВЕЗДЕ"

Павел Суслов

Деревянная ворона. Роман (№ 9—10)

ПРЕМИЯ ИМЕНИ
ГЕННАДИЯ ФЕДОРОВИЧА КОМАРОВА

Владимир Дроздов

Цикл стихотворений (№ 3),

книга избранных стихов «Рукописи» (СПб., 2023)

Подписка на журнал «Звезда» оформляется на территории РФ
по каталогам:

«Подписное агентство ПОЧТА РОССИИ»,
Полугодовой индекс — ПП686
«Объединенный каталог ПРЕССА РОССИИ. Подписка–2024»
Полугодовой индекс — 42215
ИНТЕРНЕТ-каталог «ПРЕССА ПО ПОДПИСКЕ» 2024/1
Полугодовой индекс — Э42215
«ГАЗЕТЫ И ЖУРНАЛЫ» группы компаний «Урал-Пресс»
Полугодовой индекс — 70327
ПРЕССИНФОРМ» Периодические издания в Санкт-Петербурге
Полугодовой индекс — 70327
Для всех каталогов подписной индекс на год — 71767

В Москве свежие номера "Звезды" можно приобрести в книжном магазине "Фаланстер" по адресу Малый Гнездниковский переулок, 12/27

Владимир Дроздов - Рукописи. Избранное
Владимир Георгиевич Дроздов (род. в 1940 г.) – поэт, автор книг «Листва календаря» (Л., 1978), «День земного бытия» (Л., 1989), «Стихотворения» (СПб., 1995), «Обратная перспектива» (СПб., 2000) и «Варианты» (СПб., 2015). Лауреат премии «Северная Пальмира» (1995).
Цена: 200 руб.
Сергей Вольф - Некоторые основания для горя
Это третий поэтический сборник Сергея Вольфа – одного из лучших санкт-петербургских поэтов конца ХХ – начала XXI века. Основной корпус сборника, в который вошли стихи последних лет и избранные стихи из «Розовощекого павлина» подготовлен самим поэтом. Вторая часть, составленная по заметкам автора, - это в основном ранние стихи и экспромты, или, как называл их сам поэт, «трепливые стихи», но они придают творчеству Сергея Вольфа дополнительную окраску и подчеркивают трагизм его более поздних стихов. Предисловие Андрея Арьева.
Цена: 350 руб.
Ася Векслер - Что-нибудь на память
В восьмой книге Аси Векслер стихам и маленьким поэмам сопутствуют миниатюры к «Свитку Эстер» - у них один и тот же автор и общее время появления на свет: 2013-2022 годы.
Цена: 300 руб.
Вячеслав Вербин - Стихи
Вячеслав Вербин (Вячеслав Михайлович Дреер) – драматург, поэт, сценарист. Окончил Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии по специальности «театроведение». Работал заведующим литературной частью Ленинградского Малого театра оперы и балета, Ленинградской областной филармонии, заведующим редакционно-издательским отделом Ленинградского областного управления культуры, преподавал в Ленинградском государственном институте культуры и Музыкальном училище при Ленинградской государственной консерватории. Автор многочисленных пьес, кино-и телесценариев, либретто для опер и оперетт, произведений для детей, песен для театральных постановок и кинофильмов.
Цена: 500 руб.
Калле Каспер  - Да, я люблю, но не людей
В издательстве журнала «Звезда» вышел третий сборник стихов эстонского поэта Калле Каспера «Да, я люблю, но не людей» в переводе Алексея Пурина. Ранее в нашем издательстве выходили книги Каспера «Песни Орфея» (2018) и «Ночь – мой божественный анклав» (2019). Сотрудничество двух авторов из недружественных стран показывает, что поэзия хоть и не начинает, но всегда выигрывает у политики.
Цена: 150 руб.
Лев Друскин  - У неба на виду
Жизнь и творчество Льва Друскина (1921-1990), одного из наиболее значительных поэтов второй половины ХХ века, неразрывно связанные с его родным городом, стали органически необходимым звеном между поэтами Серебряного века и новым поколением питерских поэтов шестидесятых годов. Унаследовав от Маршака (своего первого учителя) и дружившей с ним Анны Андреевны Ахматовой привязанность к традиционной силлабо-тонической русской поэзии, он, по существу, является предтечей ленинградской школы поэтов, с которой связаны имена Иосифа Бродского, Александра Кушнера и Виктора Сосноры.
Цена: 250 руб.
Арсений Березин - Старый барабанщик
А.Б. Березин – физик, сотрудник Физико-технического института им. А.Ф. Иоффе в 1952-1987 гг., занимался исследованиями в области физики плазмы по программе управляемого термоядерного синтеза. Занимал пост ученого секретаря Комиссии ФТИ по международным научным связям. Был представителем Союза советских физиков в Европейском физическом обществе, инициатором проведения конференции «Ядерная зима». В 1989-1991 гг. работал в Стэнфордском университете по проблеме конверсии военных технологий в гражданские.
Автор сборников рассказов «Пики-козыри (2007) и «Самоорганизация материи (2011), опубликованных издательством «Пушкинский фонд».
Цена: 250 руб.
Игорь Кузьмичев - Те, кого знал. Ленинградские силуэты
Литературный критик Игорь Сергеевич Кузьмичев – автор десятка книг, в их числе: «Писатель Арсеньев. Личность и книги», «Мечтатели и странники. Литературные портреты», «А.А. Ухтомский и В.А. Платонова. Эпистолярная хроника», «Жизнь Юрия Казакова. Документальное повествование». br> В новый сборник Игоря Кузьмичева включены статьи о ленинградских авторах, заявивших о себе во второй половине ХХ века, с которыми Игорь Кузьмичев сотрудничал и был хорошо знаком: об Олеге Базунове, Викторе Конецком, Андрее Битове, Викторе Голявкине, Александре Володине, Вадиме Шефнере, Александре Кушнере и Александре Панченко.
Цена: 300 руб.
На сайте «Издательство "Пушкинского фонда"»


Национальный книжный дистрибьютор
"Книжный Клуб 36.6"

Офис: Москва, Бакунинская ул., дом 71, строение 10
Проезд: метро "Бауманская", "Электрозаводская"
Почтовый адрес: 107078, Москва, а/я 245
Многоканальный телефон: +7 (495) 926- 45- 44
e-mail: club366@club366.ru
сайт: www.club366.ru

Почта России