ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

Юлия Хрисанфова

Луч

В прямом луче — на всё простой ответ

И ни одной затравки для сюжета.

Мне интересней отраженный свет,

Меня тревожит преломленье света.

Под никому неведомым углом

Изломаны эпохи и герои.

Я тоже — искажение, излом.

Я не умею быть самой собою.

Дробятся в лужах памяти века,

Мгновения рождаются из тени.

Наш новый мир похож на старика,

Ослепшего от частых искажений.

В нем человек стократно перепет,

О Боге даже говорить не буду..

Но верю, что покину этот свет

Прямым лучом, направленным отсюда.

* * *

Не хочу умирать —

мне бы вечно стараться и плакаться,

на изорванной ветоши неба считать до пяти,

выбирая избитые темы и прежние ракурсы,

обогнуть вереницу смертей,

каждый миг обойти.

Обогнать каждый шаг предрешенный —

ненужный и значимый,

я бессмертие в книгах найду,

в бузине, в конопле.

Мы холодные листья

и в списке на вечность не значимся.

Я хочу отменить этот список —

и жить на земле.

Тьма

Из-под земли сочится речка Тьма —

Тверская область. Красота и скука.

Здесь даже тишина сошла с ума —

В ней слышно то, что было прежде звука.

В ней солнца шар звенит, но мир так мал,

Что время стынет, не начав разбега.

Не здесь ли вдохновленный Дух летал

И как-то вдруг — придумал человека?..

…С тех пор живем. Журчат колокола,

Перепевая солнечные блики.

Глядимся в небеса, как в зеркала,

Поэтому двудушны и двулики.

Но в небесах беззвучный свет разлит —

Закрой глаза, нет смысла в этом взгляде…

…Над речкой Тьмой отечество парит,

Пустынно отражаясь в водной глади.

Шкатулка

На тридцать восемь беспокойных лет

Разбилась поднебесная шкатулка.

Мой Проводник из мира снов на свет

Ведет меня по грязным переулкам.

Я вижу лед с оттенком фонаря,

Полны значенья мысли и предметы.

И кажется во сне, что все не зря,

Что я иду на самом деле к свету.

Во сне равны деянья и дела,

Сердца глухи, а лики — просто лица.

Мне жизнь являлась в облике орла.

Мне смерть являлась в облике волчицы.

Ее дыханье — пепел и песок,

В ее глазах застыли птичьи крики.

Но утром снова потолок высок,

Часы тревожны, безмятежны книги.

Снаружи то ли клекот, то ли вой,

И никакой мучительной опеки.

А дни, еще не прожитые мной,

Опять скрывают сомкнутые веки.