ХВАЛИТЬ НЕЛЬЗЯ РУГАТЬ

Дмитрий Данилов. Двадцать городов. Статьи

М.: Ил-music, 2016

По авторскому определению — «попытка альтернативного краеведения». Популярный сейчас жанр: им можно определить все, что негласно противопоставляет себя дискурсу советского путеводителя, его скуке и многословной бессмысленности. В предисловии Данилова четко определены принципы, которые он соблюдает: «1. Выбирать „странные“ города. <…> 2. Обращать внимание на „странные“ объекты и явления. <…> 3. Обращать внимание на „странных“ людей». И надо сказать, он делает это с блеском.

Отказываясь от массива предварительных знаний, он оказывается чужд любым предрассудкам и практикует восприятие натощак. Получается чистое, незамутненное ощущение места. Вплоть до впечатляющего ориентирования, даже не предполагающего изучения карты в качестве подготовки:

«Карты Брянска, правда, нет. Посмотрел в атласе России, там есть маленькие схемы областных центров. Масштаб, конечно, слишком мелкий, но все равно видно, что Брянск раскинулся на огромной территории <…>. Пошли гулять по городу. Карты нет. Непонятно, где мы сейчас находимся по отношению к другим частям города. Довольно-таки неприятное ощущение. Ясно, что где-то в самом центре. <…> Идем дальше. Проспект, дома. Желтая с белым церковь. Судя по расположению алтарной части и колокольни, мы движемся на северо-восток. Правда, это знание не очень-то помогает сориентироваться».

«Двадцать городов» ‒ сборник статей, опубликованных в журнале «Русская жизнь» в 2007—2008 годах. Заточенные под периодику тексты в нелинейном времени книги становятся гуще и тяжелее; и вот уже ощущение, что в этой эссеистике не хватает эссеистики. Быстрее, чем обычно, приходит усталость: реальность Данилова нуждается в порционной подаче; ее много не съешь.

Классическое для художественной прозы Данилова самоустранение удается ему и в публицистике. Даже высказывая собственные мысли и описывая собственные ощущения, он не навязывает себя, оставляя свободному читателю его свободный выбор. Как писал Владимир Иткин в рецензии на роман «Горизонтальное положение», «текст Данилова максимально объективен. <…> К персонажу невозможно относиться плохо или хорошо, как нельзя сказать „собака“ — это плохо или хорошо, „собака лает“ — это плохо или хорошо. Объективность не может быть плохой или хорошей». Данилов в своем мире совсем не субъект: он неутомимый наблюдатель.

«Увидел на карте станцию метро „Тракторный завод“. Надо бы там побывать. Поехал. Вышел на поверхность, огляделся. <…> Купил бутылку воды (жарко). Чего я сюда приехал? Зачем? Ну, ладно. Пошел к платформе посмот­реть расписание ‒ может, вернусь в центр на электричке».

Вообще, вопрос «зачем» кажется важным: нам нравится, когда все хотя бы номинально осмысленно. И ответов здесь много: во-первых, тексты «Двадцати городов», написанные для конкретного периодического издания, «возникли не как результат порывов неконтролируемого вдохновения, а в силу служебной необходимости». Во-вторых, на первых же страницах в игру вступает авторское человеческое любопытство: «приятно и интересно, когда твое воображение потрясает нечто монструозно-индустриальное».

Свой вариант предлагает и Олег Кашин в послесловии: «Жизнь за МКАДом, давно воспринимаемая москвичами как несмешной анекдот, открывается перед Даниловым, как шифрованное послание из ниоткуда. Он не умиляется, он не морализаторствует, не негодует и не восторгается — он разгадывает русский город как головоломку — последнюю головоломку перед разгадкой этой большой тайны русского города». И Данилов действительно не умиляется, не морализаторствует, не негодует и не восторгается. То есть это не запрещается внутренними законами очерка, и — почему бы нет? — только ясно, как редко автор в этом нуждается. Но вот и не разгадывает Данилов ничего тоже, потому что нет здесь никакой головоломки. И тайны нет, и это чувствует любой, кто много бывает за пределами кольцевых автодорог.

Так цель до конца все и кажется неясной — до тех пор, пока не появляется случайная уверенность, ни на чем твердо не основанная: это фланерство. Сейчас на волне тема очарования «русской пустотой»: пятиэтажки, панельные дома, ЛЭП, просеки, заводские поля — думаю, Данилов мог бы стать пророком в этом отечестве.

«Рядом с тропинкой на складном стульчике сидит немолодая женщина. <…> Женщина играет на струнном инструменте, похожем на гусли ‒ кажется, это называется бандура, — и тихим голосом поет печальную песню на украинском языке. <…> Вероятность встретить в таком месте немолодую женщину, играющую на бандуре и поющую грустную украинскую песню, не просто мала. Она равна нулю <…>. Вот для чего, оказывается, я приехал на станцию метро „Тракторный завод“».

На самом деле альтернативное краеведение Данилова идет вразрез не со стандартизированной экскурсионной культурой, а с современной традицией нашего восприятия. Мол, если красивая, то площадь с театром, а не заводская проходная; мол, если уделять особое внимание, так крупным архитектурным памятникам; мол, если живут люди, то должны жить как-то, хорошо и плохо. Но только выходит по-другому, выходит вовсе и не так.

Маргарита Пимченко