ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

Мехис Хейнсаар

Мужчина, который ничего не делал

Кярстна — маленькая и красивая деревня с величественной мызой и дубовыми аллеями, лежащая на значительном расстоянии от шоссейных дорог. Поскольку деревня находится на склоне холма, оттуда, поверх лесов, открывается вид на колокольни как мустлаской, так и суйслепаской церквей, а в хорошую погоду видна даже синеющая вода озера Выртсъярв. Но древнее озеро Выртсъярв находится на расстоянии трех километров к западу от деревни. Люди там живут работящие и хорошие, как и все мульки. На этом можно было бы и ограничиться, если бы в один прекрасный день не случилось нечто такое, что разом поставило всю жизнь в деревне с ног на голову.

А именно, там объявился странный мужчина, и никто не знал, откуда он взялся и как вообще попал в Кярстна. Но вот он объявился и все. В этом жители деревни могли убедиться самостоятельно, поскольку мужчина поселился у пересечения дорог, ведущих в Суйслепа, Хельме и Мустла, в маленьком зеленом доме, три окна которого выходили на три стороны света: на запад, на юг и на восток. И занавесок на окнах не было. Многие приходили, заглядывали в окна и, увидев там худого мужчину с сияющими глазами, который средь бела дня валялся на кровати, качали головами.

— Но он же ничего не делает! — удивлялся один.

— Действительно странный мужик! — заключал другой.

Если бы этот мужчина хотя бы был опустившимся пьяницей, инвалидом или безнадежным лентяем. Тогда жители деревни по-своему поняли бы его, просто бы поняли или осудили и продолжали дальше заниматься своими делами. Но нет же!

Каждое утро этот странный мужчина просыпался еще до шести, пробегал один круг вокруг дома по часовой стрелке, затем два круга против часовой стрелки, прыгал в близлежащий пруд и проделывал на берегу пруда три приседания. После чего он возвращался в дом, вытирал пыль с подоконников, расчесывал свои усы и снова забирался в кровать, где, заложив руки за голову, принимался рассматривать потолок.

Пролежав неподвижно четыре часа, мужчина снова вскакивал и шел поливать гриб, росший у него на подоконнике восточного окна. Гриб рос в горшке и очень напоминал красный мухомор. По правде сказать, им он и был. После поливки мужчина легко касался носом шляпки гриба, словно это был какой-нибудь маленький зверек, передвигал стол к этому же окну, выносил яйцо, хлеб, молоко и сыр и с улыбкой принимался есть. Во время еды он всегда смотрел из окна куда-то далеко, и улыбка не сходила с его лица ни на мгновение. Поев, мужчина ладонью стряхивал крошки в левый кулак, после чего проглатывал их. Потом он опять забирался в кровать, клал руки на затылок и принимался смотреть в потолок.

Поскольку в зеленом доме было три окна, выходивших на три стороны света, а на каждом подоконнике стояло по горшку с грибом, то через четыре часа мужчина опять вставал, поливал гриб, прислонялся носом к его шляпке, передвигал стол под то окно, на котором стоял только что политый гриб, выкладывал на стол еду и снова с улыбкой принимался есть. А сразу после этого снова ложился в кровать.

Деревенские жители, которые тайно наблюдали за всем этим в окна, все больше удивлялись подобному образу жизни. Как такое может быть, что мужчина в полном расцвете сил целый день ничего не делает, кроме утренней гимнастики, поливания грибов и приема пищи? И как он при этом может быть в таком бодром и праздничном настроении? По тому приподнятому настроению, в котором находился мужчина, можно было подумать, что уже завтра его ожидает свадьба или еще более важное событие, но… эти церемонии ничегонеделания повторялись изо дня в день, а с ним ничего важного так и не происходило.

Этот образ жизни нового обитателя сам по себе вскоре стал в Кярстна важным событием, так что многие даже прерывали свою работу в десять, в два и в шесть часов и бежали под его окна, чтобы посмотреть, как странный мужчина поливает грибы, ест и смотрит в окно куда-то в даль. И если кто-нибудь попадал в поле зрения этого чудака, тот никак на это не реагировал. Просто смотрел на вторгнувшегося, пока нарушителем не овладевало чувство, что странный мужчина смотрит сквозь него.

И так было каждый божий день.

Слухи распространялись, и все больше людей приходили под окна этого мужчины, чтобы посмотреть, что он там делает средь бела дня, и каждый убеждался, что он и на самом деле не делает ничего. Только валяется, заложив руки за голову, три раза в день поливает мухоморы и ест.

— Но он же должен все-таки что-то еще делать! — удивлялись одни.

— Сумасшедший, не иначе! — заключали другие.

Вскоре дело зашло так далеко, что вся деревня больше и думать ни о чем другом не могла. Замужние женщины, которые мыли окна своих квартир и готовили детям еду, думали только о мужчине, который, кроме еды и поливания грибов, ничего не делает, но все же он счастливее, чем они. Молочник стал доставлять молоко не по тем адресам, потому что думал только о мужчине, который ничего не делает, и потому он счастливее, чем молочник. Аптекарь, продавец одежды и директор школы часто ловили себя на том, что мечтательно смотрят в окно, потому что они думали только о мужчине, который ничего не делает и при этом жизнерадостнее, чем они. Молодые пары вдруг понимали, что, вместо того чтобы думать о своем любимом или любимой, думают о мужчине в зеленом доме, который ничего не делает, а при этом счастливее, чем они. Даже старики-пьяницы, которые обычно разговаривали у магазина обо всем на свете, теперь говорили о мужчине, который ничего не делает. Один мужик с лесопилки, погрузившись в такие мысли, даже отрезал себе большой палец руки, а потом в ярости побежал жаловаться старосте, что сыт по горло мужчиной, который ничего не делает, но при этом счастливее, чем он. Староста на это только руками развел, сказав, что нет такого закона, который бы запрещал кому-либо изо дня в день просто валяться, поливать грибы и быть счастливым.

В конце концов, на всю деревню Кярстна остался всего один человек, который не думал о мужчине, который ничего не делал. Это был сам мужчина, который ничего не делал.

— Так дальше продолжаться не может! — сказали тогда некоторые жители деревни, кто-то из них бросил в мастерской свой гаечный ключ, кто-то забросил в угол кисть, которой красил стену, и все они, сутулясь, с глазами, красными, как у быков, отправились к зеленому дому. Там они сердито забарабанили в дверь и закричали, что пора бы уже прекратить эту ерунду, другие тоже хотят жить!

Но, когда странный мужчина подошел к двери и с улыбкой посмотрел в глаза сначала одному, потом другому из них, они не смогли сделать ничего другого, как в бессильной ярости проскрипеть зубами и со злобными ругательствами удалиться.

Больше покоя жителям деревни не было ни днем, ни ночью.

Некий Яан, сын Яана, каждый полдень оставлял трактор посреди поля и бежал к зеленому дому, чтобы посмотреть на мужчину, который с улыбкой глядел в потолок. Попялившись на него, он успокаивался и спешил обратно к трактору. Некоторые прокрадывались к зеленому дому ночью, пытаясь заглянуть в окна, чтобы понять: он что, и ночью ничего не делает? Может, он вор, который выходит на охоту под покровом темноты? Откуда бы ему еще добывать еду? Но мужчина всегда был дома.

Постепенно они стали прокрадываться и в зеленый дом, поскольку странный мужчина никогда не запирал дверь. Среди этих смельчаков можно было увидеть и одного очень уважаемого в волости человека. Этот уважаемый человек  как-то раз тихонько сел рядом с кроватью и вытянул шею, чтобы посмотреть, вдруг странный мужчина что-то напевает или разговаривает сам с собой: не может же быть, чтобы он просто улыбался! Но из его уст не доносилось даже мышиного писка.

Дочери-близнецы начальника лесопилки однажды, придя из школы, улег­лись по обе стороны от мужчины на его кровать, чтобы посмотреть, а вдруг на потолке есть какая-то тайнопись или нарисовано что-нибудь интересное. И хотя, кроме белого потолка, они ничего там не увидели, они так хорошо себя почувствовали, лежа рядом с улыбающимся мужчиной, что до наступления темноты отказывались от него уходить.

Теперь народ стал ходить в зеленый дом, как будто это был какой-нибудь дом культуры. Люди сидели вокруг дома на земле, курили, обсуждали мировые проблемы, пили, смотрели по сторонам и все спорили о мужчине, который лежал в доме. Сложились  разные группировки: одни защищали образ жизни лежебоки, говоря, что каждый — кузнец своего счастья, а другие считали, что подобным бездельничаньем он смеется в глаза жителям деревни. Когда приходило время полива грибов и еды, люди все равно с благоговейным видом собирались вокруг странного мужчины, и ими овладевало странное чувство, что вот-вот произойдет что-то грандиозное.

Наконец наступило время, когда многие жители деревни начали вообще отказываться уходить от зеленого дома, объясняя это тем обстоятельством, что там они чувствуют себя лучше, чем где бы то ни было еще, и единственное, чего они еще хотят в этом мире, так это разделить судьбу странного мужчины.

Созвали правление села, потому что дальше так продолжаться не могло.

Какое-то решение этой загадки, в конце концов, должно было найтись! Каким-то образом этот мужчина должен же был добывать себе еду и откуда-то обзаводиться новой одеждой. Потому что он всегда был одет в чистое. Следовательно, у него должны были быть деньги. Может, эта куча денег спрятана у него где-то в доме? Или он волшебник?

— Волшебников не существует. По крайней мере, сейчас уже нет, — заявил учитель физики Наатан, и ему, как человеку образованному, пришлось поверить.

После долгих споров решили выставить круглосуточный дозор, который должен был выяснить, как и откуда тот странный мужчина добывает себе пропитание и одежду.

В дозор поставили сразу троих мужчин, у каждого из которых под рукой была дубина, и каждые двадцать четыре часа их сменяли следующие трое мужчин. И смотри-ка! — не прошло и четырех дней, как однажды ночью, до рассвета, в самый тихий час, в деревню со стороны Мустла на велосипеде въехал мальчик. Велосипедист остановился у зеленого дома, снял с багажника сверток и уже намеревался прокрасться с ним в дом, как вдруг мужчины выскочили из засады на дорогу перед ним и, угрожая испуганному пацану побоями, потребовали сказать им, откуда он приехал и что у него в свертке. Испуганный мальчик без утайки рассказал все, что знал.

Вечером следующего дня в управе деревни снова созвали правление Кярстна, чтобы рассказать о потрясающих новостях. На этот раз народу явилось даже больше, чем нужно, потому что слухи уже распространились. Люди ерзали и шептались, пока помощник старосты не ударил молотком по столу и не попросил тишины.

— Дело обстоит следующим образом, — сообщил староста. — Тот мужчина, который ничего не делает и который перевернул жизнь нашей деревни с ног на голову, был тайно доставлен сюда из Мустла…

— Почему тайно?! — сразу спросил кто-то из слушателей.

— Что это за порядок такой, что к нам сюда доставляют полоумных! — закричал другой.

— Дадут мне говорить или не дадут!

Помощник старосты снова ударил молотком по столу, и в зале воцарилась тишина.

— Итак, этого мужчину доставили к нам из Мустла, где он раньше жил в доме на улице Кунинга, — продолжал староста. — Я сам днем позвонил старейшине волости Тарвасту и получил подтверждение этому. И вот еще что выяснилось. Выяснилось, что этот мужчина и там тоже ничего не делал. Только пробегал по утрам пару кругов вокруг дома, поливал грибы и дни напролет радостно пялился в потолок. Вот и все дела. А в Мустла его доставили из Хольстре, в Хольстре, в свою очередь, из Кыпу, в Кыпу, в свою очередь, из Тохври, в Тохври, в свою очередь, из Вастемыйза. По поводу же того, откуда этот человек попал в Вастемыйза, данные отсутствуют как у меня, так и у старейшины волости. Так этот мужчина устраивался во многих деревнях, не пошевелив для этого ни пальцем. Ведь в какой-то момент ему всегда покупали жилье в следующем населенном пункте, куда его потом тайно доставляли и где его до тех пор снабжали едой и одеждой, пока об этом там не узнавали и не перевозили его в следующую деревню. Вот так обстоят дела.

— Боже правый, а почему этого мужчину еще до сих пор не доставили в Зеэ­вальд?! — донесся из рядов слушателей чей-то крик.

— Или обратно туда, откуда он когда-то начал свой путь?! — прокричал еще кто-то.

— Для таких людей в Эстонии есть тюрьмы! — проорали с заднего ряда.

— Могу я дальше говорить или не могу? — потребовал староста, повысив голос, на что помощник старосты снова три раза ударил молотком по столу.

— Теперь я дошел в своем рассказе до сути дела, — продолжал староста. — Суть дела скрывается в том — и это мне подтвердил старейшина волости лично, а в том, что он заслуживает доверия, никто не может сомневаться, — что если какая-то деревня так с ним поступала, словом, плохо относилась к этому мужчине или пыталась сдать его в приют или куда похуже, то сразу после этого счастье оставляло это место. Люди там больше не процветали, возникали скандалы и ссоры, в тех местах начинали распространяться какие-то странные заболевания, животные умирали от парши, а поля вокруг деревни начинали кишеть паразитами. В Тохври, где этому мужчине однажды дали по морде и потом выгнали из деревни, все произошло именно так. Вы можете сами поехать посмотреть, какая там сейчас ситуация: все разваливается и гниет. Посреди двора еще болтается какая-нибудь хилая коза или свинья, люди же сидят, рази­нув рот, у окна или на обочине, как мумии. Словно какая-то чума опустилась на деревню…

— Все это вранье и провокация! — донеслось из зала.

— Порядка в доме нет, вот что! — закричали мужики с задних рядов.

— Может быть. Может быть, это и правда вранье и провокация, — ответил староста. — Но как ваш представитель я должен отвечать за всех нас и не могу допустить возможность того, что у нас начнут происходить такие дела. Кроме того, этот мужчина не сделал ничего плохого. Поэтому, дорогие мои сограждане, мы поступим с ним точно так же, как поступали до нас. Вношу предложение доставить этого мужчину дальше, в деревню Суйслепа. Тайно и под покровом ночи. Я уже и дом присмотрел, куда мы его там поселим. Будем его кормить и одевать до тех пор, пока суйслепасцы однажды не обнаружат, как и что, а потом пусть уже сами смотрят, куда его дальше перевезти. Поэтому ставлю на голосование: кто за то, чтобы уже сегодня ночью доставить этого мужчину в Суйслепа, поднимите руки.

Подавляющее большинство присутствующих было согласно. Так и порешили. В эту же ночь мужчину, который ничего не делал, транспортировали вместе с кроватью, столом и грибами, в деревню Суйслепа и там тайно определили на проживание в большой полупустой дом.

После этого жизнь в Кярстна вернулась на старые рельсы. Молочник стал снова разносить молоко по нужным адресам, молодые влюбленные чувствовали, что именно они и есть самые счастливые люди в мире, а аптекарь, продавец одежды и директор школы снова стали получать удовольствие от своей профессиональной деятельности. Правда, были некоторые, которые плакали по странному мужчине из зеленого дома и хотели отправиться следом за ним, но под угрозой сурового самосуда не осмелились на это.

А дочери-близнецы начальника лесопилки до сих пор периодически видят странного мужчину во сне, несмотря на то, что уже стали достойными матерями семейств и у каждой, в свою очередь, родилось по паре близнецов. У одной мальчики, у другой девочки.

Перевод с эстонского П. И. Филимонова

Мехис Хейнсаар (род. в 1973 г.) — эстонский писатель. Окончил Тартуский университет по специальности «Эстонская литература». Автор девяти прозаических и поэтических книг. Дважды лауреат премии им. Фридеберта Тугласа за лучшие новеллы, лауреат «Капитала культуры» и премии за поэтическое творчество. Живет и работает в Тарту. Один из наиболее переводимых прозаиков своего поколения. На русском языке опубликованы многие его новеллы, а также отдельные сборники рассказов: «Билет в Калабрию» (2013, перевод Веры Прохоровой), «Волшебный и грозный мир природы» (2013, перевод П. И. Филимонова), «Костюм» (2015, перевод Веры Прохоровой).