ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

Екатерина Полянская

* * *

И дал Господь мне слезы наконец,

Чтоб я могла как следует оплакать

Небывшего крошащуюся мякоть

И бывшего стремительный свинец:

Все то, чем я жила, но — не жила,

Чего и вовсе не было, но — было,

Все то, что переплавила, сожгла,

И легким пеплом по ветру пустила.

* * *

Не вписаться. Чертополох в меже

Тянется вверх, горизонталь калеча.

Не вписаться. Крылья на вираже,

Словно горб, выламывающий плечи.

Не вписаться — с этим клеймом на лбу,

С этим — на сером фоне — тузом бубновым.

Не вписаться… Темную ворожбу

Ветер уже написал на листе кленовом.

Не вписаться — поздно, поздно небось

Притворяться, что до всего есть дело…

Не вписаться — время проходит сквозь

Тень мою, истончившуюся до предела.

Не вписаться… Плещется тихий свет,

Ночь колышет звездное коромысло.

Не вписаться. Да и, в общем-то, смысла

В этих попытках уже никакого нет.

* * *

…так ведь меня могут спутать с теми, кто пишет о розах и бабочках…

Высказывание в Сети

Да, я буду писать о бабочках и цветах

Всем смертям и войнам назло — обязательно буду,

Потому что мне не пройти через боль и страх,

Если не пронесу их в себе повсюду.

Да, я буду писать о них, потому что они — хрупки,

Потому что их мужество много больше, чем наше…

Легкие крылышки, тонкие лепестки —

Целый мир, что мудрее людей и старше.

Буду писать, потому что без нас без всех

Жизнь обойдется, а вот без них — едва ли.

Попросту треснут, расколются как орех

Планы, амбиции, прочие трали-вали.

Потому, что когда не станет «своих» и «чужих»

И сквозь горький стыд и недоуменье

Мы возвратимся, то снова увидим их.

И разглядим вечность внутри мгновенья.

* * *

Но Иисус, склонишись низко, писал перстом на земле…

Иоан. 8: 5

Ничего не осталось. Лишь — камни, камни,

Розоватые, помнящие всё и всех,

Глубоко вздыхающие под ногами,

Да еще — рассыпчатый детский смех,

Да еще — оливы и маки, маки,

Мимолетные, словно сама весна…

А Учитель, склонившись, всё чертит знаки —

Те, никем не прочитанные, письмена.

 Две фотографии

Две фотографии передо мной:

ЦПКО, дворцовые ступени,

Июньский день в мерцанье светотени,

Плывущий над камнями влажный зной.

На первой — вместе я и мама с папой,

И лев катает шар чугунной лапой,

Блестя отполированной спиной.

А на другой — всё то же: и стена,

И лестница, и стриженая кроха,

И платьице воздушное в горохах,

И львиной гривы черная волна.

Всё те же декорации, всё — то же:

И день, и час, и даже ракурс — схожий,

И только я — уже совсем одна.

И на ступенях тополиный пух

Подобен пеплу. А на заднем плане,

Слегка размытый, словно бы в тумане,

Дворец покинутый пустынно-глух.

Лишь девочка да черный лев чугунный…

Как будто кто-то прикоснулся к струнам

И пробует мелодию на слух.

* * *

Бредут в ночи, дорог не разбирая,

Кружа`т, своих не ведая путей,

Слепые миражи земного рая —

Больших идей и маленьких затей,

Сквозь вечный марш уценки и усушки,

Где лай собак страшней, чем волчий вой,

Где пролетарий над гнездом кукушки

Похмельною качает головой.

Сквозь песню, где баян доносит тихо,

Кому — неважно…

                                    Колкий звездный жмых,

Любимый город, дремлющее лихо,

Мерцающая речь глухонемых,

Насущный хлеб, чуть влажный на изломе,

Обломки кирпичей, осколки слов —

Смешалось всё, как, в чьем не помню, доме,

В сияющей бездомности миров,

Рождений и смертей, летящих мимо,

В беззвучном вопле обреченных «я»…

И легкость бытия невыносима,

И неподъемен груз небытия.

Штампы

Что поделать нам всё же

К славе Господа вящей

С неумытою рожей

И душою болящей,

С этой пьянкой-гулянкой,

С этой кровью-любовью

Да судьбою-обманкой,

Да свечой в изголовье.

С этой песней несложной

О лихом атамане,

С горькой пылью дорожной

Да дырою в кармане,

С этим ножичком вострым

Да с конем в чистом поле,

С балаганчиком пестрым,

С бесприютностью воли,

С воровскою повадкой

Да со щучьим веленьем,

Да с конфеткой-помадкой,

Да с дурным умиленьем,

С этой темною ночкой,

С этим темным перроном

И с последнею строчкой,

И с последним патроном,

С резким посвистом ветра,

С резким посвистом птицы —

Всем, что примут два метра

Неродящей землицы.