ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

Дмитрий Смирнов

Из цикла «Памяти Снега»

Памяти Снега (пастель)

Взгляд — непростой,

Из-под днища,

Воздух — густой,

Из одних «щ»,

Свет сиреневый

Городской зимы

Визг сиреновый:

Они — не мы!

Они — корпели,

Паркет стругая,

А мы — терпели:

Придет другая!

Придет посмотреть, как нас хоронят,

Небо — в клетку, друзья — в полоску,

Пройдет и случайно душу тронет,

Незаметно и быстро, как прическу.

А если вместо

Всех похорон

Раскатывать тесто

Для макарон?

Не громы раскатывать,

Летней закваски,

А просто рассказывать

Легкие сказки,

Совсем разбелившись

В постельной лени,

По льду развалившись

Довольным тюленем,

Понять, что границы и величины

Обречены, потому что причины

Печали — условны,

А радости — вечны,

Что цвета — недословны,

А бесконечны,

Что со станций насосных

Польется мёдство,

Когда солнце на соснах

Рассмеется,

И задумчивым, тюлевым,

Сквозь ресницы,

В прямодушном июле нам

Мир приснится.

Памяти Снега (акварель)

Кукурузы последний марш

С куклами вихрастых початков,

Куцых кустов стриженый фарш,

Сочащийся из участков,

Наплывают, волна за волною

На наш город двойною войною,

На поле ровное,

Полированное

Пастой ГОИ,

Наступают полки

Беспокойной тоски,

Наступают на горло ногою.

Отговорили! Запрятана речь, как

В пóдполе куркулем.

К вечеру, когда в пене уздечка,

Когда акварели Черная речка

Все сравнивает с нулем,

Когда, прозрачна и так бледна,

Что рисунок виден на дне,

Большая, как женщина, тишина

Проявляется в нашем окне.

Ее объем нам толком не знаком:

Рисуя мир, цветастый и жестокий,

Нам, плоским, остаются строки.

А что мы можем? Тонким колонком

Перехватить Ее кровоподтеки,

Мечтая, отмечать места,

Где свет овладевает телом,

И ноздреватый снег листа

Оставить бесконечно белым.

Памяти Снега (гуашь)

Снег — зернистый, шершавый,

Как щека потолка,

След — волнистый и ржавый,

По бокам молока.

Свет неяркий, нерезкий

Змеится в пурге,

Сквозь чулок занавески,

По небесной ноге,

Свет — растет. Расступается

Беспросветная тьма.

В тучном свете купаются

Руки, ветки, дома.

Необъятное, важное что-то

Надвигается, как зевота,

Каолиновый сумрак меся…

…Проплывает большая «тойота»

И скрывается за поворотом,

Теплый танец в туман унося.

И сразу смыкается краска густая,

И сразу смеркается, только луна

Парит в одуванчике нимба, святая.

И только ресницами старый фонарь

Моргает, стараясь не спать на посту,

Стараясь не слышать, как звезды растут,

Как дети тревожатся, не просыпаясь,

Как снег кочевряжится, осыпаясь.

Я зло в порошок разотру

И выброшу за окно.

Не страшно, что так темно, —

Все выбелится к утру,

Забудутся песни и сны,

Останется лишь перевод,

Крикливый, как песни весны,

И неба удвоенный свод.

Памяти Снега (масло)

Ночью снег мое лицо перерисовывал

Грубыми, шершавыми мазками,

Он мое крыльцо перелицовывал

Сальными солеными брусками,

Раввин равнин ревниво заправлял

Всех склочных под одну гребенку,

И соску, чавкать, ловко заправлял

Сопливой слякоти, как сонному ребенку,

Но хан холмов по пóлкам всех расставил

Как по полкáм, и жирные следы

Он, безусловно, генетически оставил

На рядовом по имени Седых,

Которому добра бы наживать,

А он все рвался мину ножевать,

И пал, скуласт, играя желваками.

Всю ночь пороги обивали облаками,

А под утро, плавно, пока нас нет,

Мой покойный сумрак сошел на нет,

Аккуратно и молча, как только снег

Умеет переходить из смерти в свет,

Мою тихую радость оттерли до черного,

До бездонной синеглазой печали,

До асфальта, до неба, бездарно бесспорного,

Отскребли и выставили на карнавале,

Где празднует воришка-нувориш

Застенчивость невызревшего детства,

И женщины торопятся раздеться,

Как в самолете Эр Рияд—Париж.

А мне что делать? Я влюблен в полутона,

В расплывчатые тайные изгибы

Ночной зимы, в полеты полусна,

В холодные глаза затонной рыбы,

И в бесконечность «может быть»

Пустых полей, где стынет сныть

И лунный волк-зубамищелк

Звездой латает темный шелк…

Что делать? Верить, что весна — случайна,

Не ждать, пока растает тайна,

И серый снег, последний в этот год,

На грязный пол, как полотенце, упадет.

Бежать и наглухо закрыться,

В холодную постель зарыться,

В снег, в мягкой полутьмы пальто,

И спать спокойно, зная, что

Все будет храниться на прежних местах

До следующего ноября,

Заверенное, в верхнем в углу холста,

Размашистой подписью фонаря.

Памяти Снега (витраж)

То ли гречка летит, то ли манка,

Вывернуто-карманная,

Осени поздней изнанка,

Пыльная, поддиванная,

Cломан луч полоумной луны,

Не в своей тарелке — свет фонаря,

И деревья-колдуны

колтуны

Не расчесывали с ноября.

Застывает под жиром вода,

Заплывает любопытством стекло:

Я хочу, чтоб мой дом навсегда

Настоящей зимой занесло.

Чтобы жизнь моя по кругу текла,

Чтоб забыли тут меня, одного,

Чтобы дымчатая кривда стекла

Обещала мне, что все — ничего.

Я любовь свою поглубже зарою

В одеяла сугробного мира

И японскую книгу открою

На надрезе вонючего сыра.

Я распробую концерт в тишине

И картину разгляжу в полутьме,

Прижимаясь к леденящей стене,

Улечу навстречу новой зиме —

И увижу: пока мы играли

С полыхающим временем в прятки,

Без меня целый город прибрали,

И оставили в полном порядке:

Крепко спится под снегом злу,

Мир доделать — осталось немного.

Уже вьется в нижнем углу

Тонким облаком подпись Бога.