Глин  Максвелл

Питер  Брук

Пусть каждый лист,

Начав с азов,

Найдет для строк

Прозрачный слог,

Пока театр

Куда как прост:

Не до кулис,

Где мир — помост.

Сквозь дебри драм,

На зов словес

Актер ведovм

Своим трудом,

И каждый вздох

Готов придать

Его словам

Былую стать.

Слетает с губ

Творящий звук,

И меркнет свет

Ему вослед.

Играя роль,

Работать так,               

Чтоб все вокруг

Окутал мрак.

К чему гадать,

Кто автор строк,

Где все давно

Предрешено.

Позволь строке

С ума свести

И речи нить

Храни в горсти.

Мысль

Она вопьется намертво, хоть плотью

Не обросла, и уведет под своды

Высокомерья, голову забьет

Каким-то вздором, и без передышки

Проденет сквозь игольное ушко

Рассудка, иль загонит, умышляя

Недоброе, в трясину, но при многих

Ее обличьях мысль не обитает

В компаниях многоголосых. Мысли              

Претит внезапность, взгляд через плечо.

Мысль — не трещотка в лапах дикаря,

Не тень, отброшенная на паркет.         

Она не отвечает за того,

Кто в телефонной трубке вдруг расслышит

Ее настойчиво зовущий голос.

Вигилия

Счастливые, колеблемся, скользим.

Вкус поцелуя свеж еще и вкусен.

Пора домой... И если я вобрал

В себя, как откровенье, целый мир,

То и твою затверженную мысль

О нас с тобой. Пусть ночь немногословна,

Я будто древней вере присягнул

Твой охранять покой, звериный рык

И хлещущие ливни приручая,

В бессрочном напряженье, даже если

Во всей округе ни одной души

Не сыщется, ни капли дождевой. 

Перевод с английского Григория Стариковского

MARGIT-ISLE1

Что парень мертв, понятно было сразу.
«Es gibt kein Luft», — гордясь, нашел я фразу
Немецкую. Клубиться должен пар
В морозный день у рта. Мы в Будапеште,
Завернули в парк.
                         Прохожие,
Взглянув, шли мимо, как положено.
Толстяк уставился. Свалил. Явилась
В боевом раскрасе шлюха. Она одна
Потрогала, склонилась.
                         Полдень, час…
«Полиция приедет, а у нас
Нет документов», — страшно мне, но Патрик
Буркнул: «Им не важно». И правда, «скорой»
Было не до метрик.
               Его тащили,
Свалился капюшон. Мы увидали,
Что девчонка он. Винить ли буйство?
Наркотики, мороз, веревку, нож?
Уж лучше бы самоубийство.
                                  Ни
Черта мы не узнаем. Эти дни
Пройдут в глухом молчанье после шока.
В участке клерк положит дело в стол,
И только.
                   А примерно через год
Я это запишу. Знал наперед.
Там, в Венгрии, могли раскрыть секрет
Ее конца, пролить на гибель свет.
Но разве это свет?
                                   Я ждал, хотелось
В мысль заключить то, что сопротивлялось.
Живую эту смерть — средь бела дня,
На людях, на ходу — закутать в текст,
Согреть. Но для меня.

Теперь она — холодный талисман,
На память камешек. В пустой карман.

СОЮЗНИКИ

Кто, мы? Мы были союзники. Мы были с вами
Все это время, там, да, были с вами
В союзниках до самого конца.

Пока мы были с вами, нам казалось,
Что не народец мы, а братство, сила.
Никто нас не ругал, что все ломаем и неотесаны.

Там было просто — враг был одноглаз.
Добро при свете можно перепутать
Со злом. А так не спутаешь, враг — зло и есть.

Великие державы, вроде вашей,
Нас числили в союзниках, и даже
Наш край к своей молитве перед Амен.

Детишки ваши стали прибавлять,
И в школах нас на карте обводили
Союзным цветом, изучая, что

Мы производим. Сообщали дома
О наших достижениях, мамаши консервы наши
Покупали в банках. Мы как-никак союзники.

Потом, когда попали мы в столицы
Супердержав, то старенькие леди,
В них обитающие, говорили одна другой:

«Ах, эти? Они за нас». И мы почти дружили.
Хоть воспитанье им не позволяло кивнуть в ответ.
Под Триумфальной аркой когда пойдешь,

То, сколько глаз хватает вверх, читай —
На мраморе там наши имена.
Заметь, что в нашем языке нет гласных.

Да, да, в союзниках мы были. Я? Сам?
Что ж, о войне своей, жене и дочках,
Я расскажу. Дождусь вот только пива.

СМОТРЕТЬ НА ЗВЕЗДЫ

Упала ночь холодная и небо
Накрыла миллионом отражений.
Что это, как не миллионы душ?
Вглядишься — ни одной, но после долго
Одна мерещится. И всё в движенье.
Что нам доступно? Разукрасить бездну
Стрельцами человеческих фантазий,
Мифическим зверьем воображенья?

Так покажи их ясно той, что любишь,
Ведь ясно, та, что рядом, ту и любишь,
Когда вас, окрыляя, звезды свяжут.
Не уставай, люби ее сильнее
За то, что видите одно созвездье.

Перетерпи волну внезапной боли
И мертвенность вселенной обрати
В знакомый вам, уютный небосвод.

Так завещали боги всех времен
И всех конфессий: утомившись вечным,
Взять за руку кого-то и домой,
Как в глубь веков, вернуться.

МОЕЙ ДОЧЕРИ

Так называя эти строки, снова
Я научаюсь связывать два слова,
Как ты впервые учишься всему.
Но чуть поймаешь суть, уже уму
Назад нет хода. Выйдя на плато,
Оглянешься — есть возраст, где никто
Из пишущих не может сделать шаг
Вдоль террикона слов, нос не зажав.
Высь головокружительна, и в высь
Уводит лестница, на ней держись,
И все, что о тебе я намечтал,
Исполнится для праздничных похвал.
А нас, кого блаженство опалило,
Дождь освежит, смывая все, что было.

Перевод с английского Марины Эскиной