НАШИ ПУБЛИКАЦИИ

Яков Гордин

О чем хотел рассказать Равиль Бухараев

Поэт, прозаик, теолог, глубоко верующий мусульманин Равиль Бухараев задумал исторический роман, целью которого было художественное исследование истоков современного исламского радикализма, который Бухараев решительно отвергал.

Судя по сохранившимся фрагментам, действие романа должно было разворачиваться параллельно в наше время в России и на арабском Востоке. Этот прием давал автору возможность продемонстрировать связь времен и принципиальную цельность исторического процесса.

Основа сюжета — движение карматов, которое вдохновлялось утопическим учением — махдизмом — и носило выраженный социально-политический характер.

Прежде чем охарактеризовать это мощное, разрушительное и свирепое движение, надо сказать, что история ислама, одной из великих мировых религий, была полна драматических событий, воинствующих ересей, смертельной вражды между различными течениями. Эта турбулентность началась вскоре после смерти пророка Мухаммада и продолжается по сию пору.

Можно было бы привести множество примеров возникновения как радикальных, так и умеренных течений, искавших свой собственный истинный путь,

У некоторых из них этот путь был щедро полит кровью. «Сунбад, по-видимому, провозгласил Абу Муслима тайным мессией, но точно определить, в чем состояла его религиозная проповедь, мы не можем. Сунбад был убит вскоре после того, как поднял мятеж. В Средней Asи разразилось новое восстание, во главе которого встал Исхак, по прозвищу „тюрк“, тоже проповедовавший веру в Абу Муслима. Исхак погиб около 758 г. Его дело и дело Бихафрида продолжил в районе Герата и в восточном Хорасане ересиарх Устадсис. Он был захвачен воинами халифа и казнен в 768 г. Затем последовало самое значительное из религиозных движений — восстание Муканны… Согласно его учению, божественный дух переселяется от одного пророка к другому, так что после Абу Муслима этот дух воплотился в самом Муканне».^[1]

Даже когда адепты движения не жаждали крови, они готовы были неколебимо отстаивать свою доктрину. «Зайдиты представляли собой умеренную ветвь шиитов. Они считали, что пророк Мухаммад назначил халифа Али имамом мусульманской общины скорее из-за его личных достоинств, чем в силу божественного предписания… Они считали также, что пятым шиитском имамом с большим правом должен был стать не Мухаммад ал-Бакир, а его брат Зайд, принявший мученическую смерть в правление омейядского халифа Хишама. Потомкам и приверженцам Зайда позднее удалось привлечь на свою сторону жителей Дейлема и юго-западного побережья Каспийского моря».^[2]

Приведенные достаточно случайные примеры относятся к периферии исламского средневекового мира — Ирану и Йемену. Куда более крупные события происходили в центре этого мира.

И тут мы возвращаемся к сюжету романа Равиля Бухараева — движению карматов, которое, как он считал, по своей сути предшествовало современному ИГИЛ (Исламское государство Ирака и Леванта), квазигосударству террористов. Очевидно, что преступления «новых карматов» и стали побудительным мотивом для работы над романом.

Насколько правомочно это сопоставление?

Один из наиболее авторитетных востоковедов, швейцарец Адам Мец, в фундаментальной монографии «Мусульманский Ренессанс» так писал о карматах: «Судьбе было угодно осчастливить карматов двумя блестящими полководцами, которые сумели организовать дикие силы Аравии и использовать их для самого внушительного восстания, которое только видел Аравийский полуостров со времени зари ислама. К концу IX века была жестоко опустошена Сирия, а в начале X века их атаки обратились против Месопотамии; были захвачены и разграблены Басра и Куфа. Багдад был объят превеликим страхом, дороги между Меккой и Востоком была перерезаны. Из недр сирийской пустыни карматские орды выливались, проникая в 928 году до самых гор Синджара (северо-запад Ирака. — Я. Г.). В 929 году карматы пропустили, не тронув, караван паломников в священный город, однако затем поразительно малыми силами (называют 600 всадников и 900 пехотинцев) карматы штурмом овладели городом, вторглись в Каабу, повырезали всех, похитили храмовые сокровища, захватив с собой даже и Черный камень. Лишь окрестные бедуины беспокоили победителей, что же касается жителей Мекки, то они с рвением участвовали в разграблении их же собственной святыни <…>. Разграбление Мекки явилось высшей точкой, которой достиг карматский мятеж. За этим последовали разбойничьи набеги на восток, вплоть до вторжения в пределы Фарса (центральная область Ирана. — Я. Г.^[3]

Неожиданная и преждевременная смерть прервала работу Равиля Бухараева. Но те фрагменты, которые публикуются, дают представление о замысле. Зная гуманистическое направление теологических работ Бухараева, можно с уверенностью предположить, что он намерен был исследовать на материале карматского мятежа механизм перерастания религиозно-утопической доктрины при попытке ее реализации в кровавую трагедию.

Это та парадоксальная ситуация, когда жажда всеобщей справедливости — а основатель движения Хамдан Кармат обращался именно к «униженным и оскорбленным», — приводит к торжеству жесточайшей несправедливости.

Эта убийственная трансформация была свойственна и средневековым христианским ересям. Так, мирная утопия Иоахима Флорского о неизбежности наступления Царства Божьего на земле в установленные им сроки в начале ХIV века вылилась в сокрушительное восстание фра Дольчино, проповедника и воина, решившего мечами своих учеников превратить мечты Иоахима в реальность.

Исследование подобной проблематики было и остается актуальным и для России, в истории которой утопический элемент сыграл немалyю роль.

История радикального ислама, твердым противником которого был Равиль Бухараев, мало известна российскому читателю, и это неведение создает искаженное представление о причинах современного мировоззренческого кризиса.

«Звезда» рассчитывает вернуться к этой актуальной проблематике. В частности, познакомить читателя с идеологией и практикой «государства асасинов» Хасана ибн Саббаха (конец XI — первая четверть XII в.), добивавшегося своих политических целей индивидуальным террором — убийствами владетелей и государственных деятелей соседних стран.

1. Ричард Фрай. Наследие Ирана. М., 1972. С. 336.

2. К. Э. Босфорт. Мусульманские династии. М., 1971. С. 111.

3. Адам Мец. Мусульманский Ренессанс. М., 1973. С. 252.