ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

Елена Дунаевская

Горячие источники в Эйн-Геди

Любе и Боре Локшиным

Козел прекрасен, как Авессалом

И дерево, с ним сросшееся в смерти.

И рыхлый камень говорит о тверди,

А твердь — о водопаде голубом.

Рай меж холмов — как будто под стеклом

Край Брема вместо Библии и битвы.

И в тростнике поет свои молитвы

Даман с арабским маленьким лицом.

Поздравь себя с великолепным днем:

Нас омывали теплые потоки,

Зверек и птицы пели караоке,

Мы запивали курицу вином,

И прошлой жизни грустные уроки

Казались глупым прошлогодним сном.

* * *

Опять на койку рухнешь замертво

И пробормочешь: «Наплевать».

Ты завалила все экзамены,

Но их не стоило сдавать.

А то, что в жизни что-то значило, —

Писалось болью между строк

И в мамином шкафу заначено,

Как ветхий в пятнышках платок.

Само когда-то пело, плакало,

Как юбка, по ветру рвалось.

Лучом случайным, звуком, запахом

Оно пробьет тебя насквозь.

А то, что ближние и дальние

Зачем-то помнят про тебя,

Прими с улыбкою печальною,

Кайму с фестоном теребя.

Прости им речи эти пошлые

В сравненье с выцветшим платком,

Когда в мучительное прошлое

Душа уходит босиком.

* * *

Ребята, у нас безнадежно,

Как в доброе старое время,

А значит, расслабиться можно:

Ну вот, мы опять не со всеми.

У нас безнадежно, ребята,

Уютно родное болото,

Пронзительны краски заката,

И это — такая свобода,

И вновь ты — комок протоплазмы

На брошенной в бездну планете,

Спасать никого нет соблазна,

И ты за других не в ответе.

С душой своей очную ставку

Устрой, посмотри, что осталось.

И радуйся, коль на затравку

Отыщется малая малость, —

И в ней, как в хрусталине горной,

Заплещутся радугой грани.

И в том одиночестве горнем

Нет места словесной оправе,

И только сиянье осталось

И странные, смутные тени,

И страшно по скалам под старость

Ползти, обдирая колени.

У нас безнадега, ребята.

И это — такая дорога.

С нее мы свернули когда-то.

Теперь — возвращаемся — к Богу.

_{. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .}  

Живыми ли, мертвыми, Отче,

Прими своих чад маломощных.

* * *

Тане Гронской

Все меньше тех, чей теплый локоть

Был частью твоего ребра,

И не обнять, и не потрогать,

Не извиниться за вчера.

Но на мобильном телефоне

Вдруг появляется портрет

На странном синеватом фоне

Подруги той, чей прах отпет.

И от вошедшей хуком вести

Дыхание переведя,

Ты понимаешь, что вы вместе

И что, завесу бередя,

Она тебе сказать хотела,

Конца любви и боли нет,

А память есть живое тело,

В котором тот и этот свет.