ПОЭЗИЯ И ПРОЗА
ВАДИМ ЖУК
* * *
Жизнь, как ты видишь, длится.
Здравствуй, подружка синица!
Как тебе, дочка, дрожится
В слабой моей руке?
Не исчезай над полями
С глупыми журавлями,
Странница, птица, частица.
* * *
Девочка на катке.
Дышит поток восходящий,
Космос звенит леденящий.
В звездной рассыпчатой чаще
«Я» повстречается с «я»?
Радость моя, ты согласна?
Что ж ты глядишь безучастно?
Как ты огромно-прекрасна,
Коротенькая моя!
* * *
Столько хороших стихов, что охота заткнуться.
Стой у дороги, засыпан порошей, пока
Мимо и вдаль строки-тройки, как вихрь, пронесутся,
И не успеешь заметить лицо ездока.
Строки рысистые, юные и вороные, —
Мимо и вдаль! А тебе — только сосны, столбы,
Горки пуховые, да облака лубяные,
Да безнадежных пеньков просмоленные лбы.
Как же мне жить с этой женскою вещью — стихами?
Может быть, этот, что меж облаков и столбов,
В тройке своей над моими строками вздыхает
И удивляется: «Сколько хороших стихов!»
* * *
Я был змеею, гибелью налитой,
Убившею, чтобы не быть убитой.
Я был оленем, рухнувшим со скал,
Был муравьем, волочащим песчинку,
Асфальт пробившей пыльною былинкой,
Теленком у коровьего соска.
Был вязкой ряской, непролазной тиной,
И осетром с ребристою хребтиной
На нерест шел в бурлящей пене рек,
Был птицей, камнем падающей с неба…
Я был… А если я всем этим не был,
Какой же я, скажите, человек?
* * *
Поэт, конечно, думает душой.
Ему, быть может, вообще мешает
Его умишко, хлопчик небольшой,
Теряющийся в сфере полушарий.
И двор его и дом — все это вздор.
Не верьте ни в крыльцо его, ни в крышу.
А верьте только в этот долгий взор,
Направленный и мимо вас и выше.
ПАМЯТИ ГЕРМАНА
Вот она, Лешина челка косая,
Лешина челка — волна Хокусая,
Лоб океанских широт.
Как он бывал надоедливо въедлив,
Как он взлетал, ровно столько помедлив,
Сколько потребует взлет.
Стог не сыскать, чтоб хвалился иголкой,
Дескать — «Мою не найдет!».
Все отыскал. Волкодава и волка
Знал. Что таилось под Лешиной челкой,
С кем в этой данности в звездных наколках
Леша беседу ведет?
