ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

Владимир Рецептер

* * *

Д. Г.

Последние связи теряю с войной.

Ее календарь призывной, отрывной,

уходят солдат за солдатом

навстречу торжественным датам.

А нынче туда же и дети войны —

кто с чувством победы, кто с чувством вины:

не каждый в отдельной могиле,

не всех мы еще схоронили.

Последние связи… Покуда живой,

я тоже мальчишка почти фронтовой,

держу во дворе оборону

и в черную мечу ворону;

плыву из последних по черным волнам

меж палубных нянек и палубных мам,

средь многих грудных и дошкольных,

в делах и решеньях невольных;

мне мама Одесса и папа Ростов

шепнули немало напутственных слов,

мелькала военная лента,

и я докатил до Ташкента…

Голодное время, Алайский базар

мне жизнь обещали, как редкий товар,

и драки — попробуйте, троньте! —

все дядьки погибли на фронте.

Один — под Анапой, другой — под Москвой,

а третий простился с красивой женой

в своем лейтенантском наряде,

спеша умереть в Сталинграде.

И в этом моя непоследняя роль:

военное время, недетская боль,

молчание, словно беседа,

и все же — Победа, Победа…

* * *

Легенда или человек

мой Смоктуновский?.. Или гений,

прославивший советский век

чредой актерских превращений?..

Тогда в кого?.. В других людей?..

Или в легенды поневоле?..

Князь Мышкин, Моцарт и злодей

Сальери… Сказки, бредни, роли…

Широкий шаг, широкий взмах

руки:

          — Володя, догоняйте!..

По Знаменской, как на рысях,

спешим… Успеем ли?..

                                           — Прощайте!..

«Прощать»  — наверное, совет

прощать и временам и людям…

Не рано ли оставил свет?..

Не поздно ли рядим да судим?..

За ним чумой гналась война,

судьба, судьбина и житуха,

он зачерпнул всего сполна —

безвестности, бесславья, слуха…

Что нас сводило всякий раз?..

Принц Гамлет, Моцарт и Сальери,

Князь Мышкин…

                                  Сбивчив мой рассказ

 о нем, а стало быть, о вере

в себя, в искусство, в торжество

любви и счастья, а не блуда…

В рождение как в Рождество…

И все-таки в игру как в чудо!..

* * *

Статуя.

Дай руку.

Дон Гуан.

Вот она... <…>

(Проваливаются.)

А. С. Пушкин. «Каменный гость»

Куда?.. Неужто в дантов ад?..

Сцепивши руки, как родные,

ревнивцы грозные летят,

презрев законы гробовые.

О чём их прекращённый спор —

о верности иль об измене?

Чем полон чёрный коридор

сквозь вечный ад по вечной сцене?

Не держат дантовы круги

двух раскалённых метеоров.

О Боже правый, помоги

прервать полёт, смиряя норов!..

Но кто же это сам-третей

уставил взгляд за край провала?

Не он ли, царь моих затей,

кому и лавров Данта мало?..