ХВАЛИТЬ НЕЛЬЗЯ РУГАТЬ

Джон Уильямс. Стоунер. Перевод с английского Л. Мотылева

М.: CORPUS, 2015.

С романом Джона Уильямса «Стоунер» произошла вполне себе романическая история. И тут даже непонятно с чего начинать. То ли с того, что с этим романом случился роман у Анны Гавальды, чье имя, указанное на обложке французского издания книги (она перевела ее), сыграло ту же роль, что играет имя Джоан Роулинг на книгах, изданных по другую сторону Ла-Манша. То ли с того, что написанный в 1965 году и не вызвавший почти никакого отклика в литературном мире «Стоунер», будучи переизданным только в 2003 году, оказался мировым бестселлером и удостоился похвал знаменитых писателей и критиков. Но так или иначе «Стоунера» через сорок лет после того, как он был написан, оценили. Интересно, как к этому отнесся бы сам Джон Уильямс, умерший в 1994 году и признания, соответственно, не увидевший? У меня есть предположение, что никак не отнесся бы. Во всяком случае, Уильям Стоунер, заглавный герой романа, несомненно, наделенный чертами своего создателя, говорит о написанном им много лет назад научном труде вот что: «Да, книга была позабыта и мало кому пригодилась, но какая разница? Вопрос о ее былой или нынешней значимости казался пустым». Но обо всем по порядку.

Джон Уильямс родился в 1922 году в штате Техас в рабочей семье, ушел на войну, не питая никаких патриотических восторгов, вернулся, получил образование, опубликовал роман и сборник стихов, чуть позже стал преподавателем в университете Миссури, литературный сколок которого стал самым важным местом в жизни его будущего Стоунера. Джон Уильмс писал прозу, какую, кажется, к его времени не писал уже никто. Вот, например. «Он родился в 1891 году на маленькой ферме недалеко от поселка Бунвилл посреди штата Миссури, примерно в сорока милях от города Колумбии, где находится университет». И это, когда твои современники — Сэлинджер и Джон Барт, с которым, кстати, за свой следующий (четвертый, он же последний дописанный) после «Стоунера» роман Уильямс разделил Национальную книжную премию.

И вот так, в духе XIX века, написан весь роман. Здесь практически нет места изощренным литературным приемам, сложным нарративным конструкциям, кричащему языку. Потому что это не модернизм, постмодернизм или что-то в этом роде, не литература о литературе (разве что о любви к литературе), это настоящая классика с вечными проблемами — что жизнь проходит, оставляя пустоту, и нечем, по сути, эту пустоту заполнить, некуда бежать от своего одиночества. Сюжет практически совпадает с фабулой. Сын фермеров, не имевших образования, но решивших дать его своему с детства привыкшему к труду сыну, поступает в университет, чтобы учиться на агронома, но, прослушав общий курс английской литературы, понимает, что посвятит себя ей. Вот как описывается этот переломный для всей его жизни момент. «Стоунер вдруг понял, что его пальцы уже не сжимают так сильно крышку стола. Глядя на свои руки, он медленно повернул их; он подивился тому, какие смуглые у него ладони с тыльной стороны, как затейливо вправлены ногти в округлые кончики пальцев; ему казалось, он чувствует, как незримо движется кровь по крохотным венам и артериям, как она, беззащитно и нежно пульсируя, проходит от пальцев во все уголки тела». Вообще остранение — один из самых частых приемов в романе, поскольку именно оно наилучшим образом отражает внутренний мир героя. Как мы узнаем из дальнейшего повествования, жизнь Стоунера в общем-то не сложилась (гибель друга, неудачный брак, загубленная проявленной в неподходящий момент принципиальностью карьера). Поэтому он все больше отрешается от мира, находя удовольствие лишь в работе (он стал преподавателем), которая единственно и наполняет его жизнь смыслом. Неслучайно в конце романа вновь упоминается написанная Стоунером книга (о латинском влиянии на поэзию Ренессанса) — с одной стороны, как символ напрасных стараний, а с другой — как робкое обещание осмысленности непрекращающегося течения жизни. Стоунера уже нет, а латинские риторы продолжают оказывать влияние на ренессансных поэтов. Джона Уильямса уже нет, а «Стоунер» зажил второй жизнью.

Перевод заново открытого миром «Стоунера» — большая удача для российского читателя. Удивительно только, что, обошедший по числу мировых продаж многие бестселлеры, в России «Стоунер» вышел трехтысячным тиражом, то есть всего на тысячу превышающем первоначальный, 1965 года.

Кирилл Филатов