ХВАЛИТЬ НЕЛЬЗЯ РУГАТЬ

Татьяна Москвина. Жизнь советской девушки

М.: АСТ; Редакция Елены Шубиной, 2014.

Нам, «рожденным в девяностые», зачастую кажется, что Советский Союз — это давно и неправда. Трава тогда, конечно, была зеленее, но не у нашего дома — а стало быть, все аргументированные споры отменяются. В общем, «биороман» «Жизнь советской девушки» обещал рассказ о чужой жизни в какой-то совсем другой стране.

Но не так уж много отличий между девушками «советскими» и «российскими». Люди те же. Ошибки почему-то повторяются. Жизненные установки дублируются. «Мне восемнадцать лет, я никто и ничто, и ум мой взбудоражен искусством без всякого выхода — из-под моего пера вырываются разве горячечные девические стишата. Я живу с родителями, общаюсь с друзьями, я никогда не была так безнадежно и отчаянно одна. Ах, никакой я не „боец“!» Общие места, конечно, да и сам автор во вступлении говорит: «Я пишу для тебя», — мол, нет разницы между тобой и мной. Разница часто подразумевается в бытовых мелочах.

Именно на них обращают внимание современницы Москвиной, реагируют на приметы времени: на особенности личной гигиены женщины в шестидесятые, семидесятые и даже восьмидесятые годы, которые, кажется, были совсем недавно; на бесхитростность и малочисленность гардероба обычной девушки того времени; на поистине викторианскую противоречивость нравов. Бытовое, близкое к сфере низменного — это всегда карта, припрятанная в рукаве. Москвина с мудростью библейского пророка отмечает: «Все, что унижено, — будет возвышено. Все, что возвышено, — будет унижено». Помимо детабуизации сокрытого, Москвина занимается собиранием детского, школьного и семейного фольклора: рассказывает, например, про игру в бумажные куклы и вызывание пиковой дамы Акулины, детально — про сбор грибов, сопутствующую ему обрядовость (вроде повторения заклинаний «грибы нас ждут»), а также приводит мнения информантов — например, о том, что никто и никогда не любит отличниц.

Все, что далеко от как такового «низкого», надо сказать, практически не изменилось. Если предметный мир модифицируется (на это влияет и технический прогресс, и переход от плановой экономики к рыночной — в общем, материально обусловленные факторы), то сфера эмпирического обнаруживает совпадений между эпохами «тогда» и «сейчас» явно больше, чем порой хотелось бы. В этой сфере не может произойти ни реформы, спущенной сверху, ни научно-технической революции. Подобного рода смешные и наивные замечания не стремятся утверждать: нет разницы между советской жизнью и российской. Они демонстрируют лишь удивление — как ее все-таки мало. И если в бумажные куклы девочки, наверное, и перестанут когда-то играть, то делать глупости и совершать личные подвиги будут всегда (и слава богу).

Кстати, о женском, которое в романе Москвиной появляется в большом количестве: «Когда в каком-то деле скапливается слишком много женщин, это симптом, и это симптом не расцвета. <…> Если мужчины куда-то не стремятся ни разумом, ни нутром, там нет ни денег, ни славы, ни любви — короче, нет энергии». При этом женщины «вытягивают цепь рождений»: это существа созидательные, которые хотят, чтобы всё, всегда и всем было хорошо — в том числе и будущим поколениям. Кажется, вокруг чересчур много мнений, а среди них очень много стереотипных: что такое женщина (причем именно русская женщина) и что с ней не так. «Жизнь советской девушки» — адекватное суждение о месте женщины в мире. Никаких девчоночьих «We can do it» и «Who run the world». Просто хочется, чтобы все было хорошо, ну а если надо — «у меня не может быть жены, я сама жена», сама перепишу свой роман, а потом «приготовлю обед, переменю постель, сниму дачу на лето, куплю теплые носки».

Здесь, кстати, тоже ничего не меняется.

Елена Васильева