НОВЫЕ ПЕРЕВОДЫ

Али Хашагульгов

Али Татарович Хашагульгов, выдающийся ингушский поэт и живописец, родился 24 июня 1943 года в селении Яндаре Назрановского района Чечено-Ингушской АССР. 23 февраля 1944 году восьмимесячным депортирован вместе с родней в Северный Казахстан.

Читать, писать и рисовать научился в раннем детстве. В 1953 году участвовал во Всесоюзном конкурсе детских рисунков газеты «Пионерская правда» и как один из его победителей получил приглашение учиться в детской художественной школе при Институте им. Сурикова в Москве, которое было отменено, когда выяснилось, что он — спецпереселенец. В обычной школе практически не учился.

В 1956 году Али Хашагульгов возвращается в Ингушетию. Овладевает ингушской грамотой. Переводит на родной язык стихи Пушкина, Лермонтова, Никитина, осетинского поэта Коста Хетагурова. Записывает и изучает ингушский фольклор.

В 1961 году экстерном сдает экзамены за курс средней школы и поступает на историко-филологический факультет Педагогического института в Ростове-на-Дону. Осенью того же года после выступления с авторефератом по национальному вопросу на семинарском занятии попадает в поле зрения КГБ. Весной 1962 года, досрочно сдав летнюю сессию, вынужденно переводится в Чечено-Ингушский пединститут в Грозном.

Арестован 4 июня 1963 года вместе с поэтом Иссой Кодзоевым, вскоре после чтения стихов на институтском вечере. Спустя шесть месяцев осужден по ст. 70 УК РСФСР («антисоветская агитация») на четыре года лагерей. Отбывал наказание в Дубровлаге (Мордовия). Освобожден в 1967 году без права проживать в крупных городах. Был заводским рабочим, сельским учителем, корректором, художником-оформителем. В 1988—1990 годах — литконсультант Союза писателей, преподаватель ингушского языка в пединституте, с 1991 года — редактор детского журнала «Радуга».

Лишь в 1985 году Али Хашагульгову удается выпустить в свет первый сборник «Страна гор» — около сотни стихотворений. К этому времени им уже были написаны несколько десятков поэтических книг. В последующие годы (1987, 1990, 1992) опубликованы еще три небольшие книги — проза и стихи для детей. В середине 1970-х, вновь возвратившись к живописи, участвует в групповых выставках ингушских художников в Назрани (1983) и Грозном (1989). В 1992 году тяжело переживает трагедию 70-тысяч­ного ингушского населения в Пригородном районе Северной Осетии.

С началом чеченской войны 1994 года остался без крова. Под бомбежками российской авиации гибнет живопись и ценная библиотека поэта. Чудом удается спасти часть архива. В 1995 году Владимир Этуш приглашает Али Хашагульгова на работу в Высшее театральное училище им. Щукина преподавателем ингушского языка.

В Москве участвует в различных художественных выставках. В 1998 году — творческий вечер в ЦДРИ, первая персональная выставка в Ингушетии. В 1999 году в Назрани изданы еще две книги стихов — «Отцовы башни, отцовы селения» и «Вера».

 Умер 17 ноября 1999 года в Москве после тяжелой болезни. Похоронен на родовом кладбище в высокогорном селении Лейми.

СВИДЕТЕЛЬСТВО

Фамилию, имя, отчество написав,

картонку повесили ему на грудь,

сфотографировали.

— Это свидетельство твоей смерти, — сказали, —

отныне

под грифом «Х. В.», «С. С.»

скроется имя твое,

никто из живущих

не увидит тебя,

не будут знать даже —

был ли ты...

— Это свидетельство моей жизни, — подумал он, —

отныне

мне в будущем жить.

СВЯЗЬ С СОЛНЦЕМ

Привязав за нитку,

камешек клал он в рот

перед тем как заснуть, —

чтобы не заговорить во сне.

Близкие и любимые

могут присниться;

кто знает —

лишнее слово скажешь.

То, которое нельзя говорить,

например — «солнце»...

Услышат

кому не надо.

— Что значит  — «солнце»? —

станут допытываться они, —

понятно, — скажут, —

знаем теперь, кто ты.

Признавайся

в своей связи с солнцем...

РЕШЕТКА

С тетрадный лист было окошко,

но ежедневно

распинало оно солнце.

Кровью исходило тело светила —

и на грудь человека

ложился крест.

УЖИН ПРОМЕТЕЯ. НАТЮРМОРТ

Сто граммов черного хлеба,

маленькая алюминиевая кружка

с теплой водой,

окурок на две-три затяжки,

из сортира

пронесенный тайком.

РАССКАЗ ЗЭКА

Мертвецов складывали

рядом с бараками.

Задубевшие трупы,

сложенные штабелями,

напоминали стены домов...

Для новых людей возводились они —

самых счастливых  в мире.

В ЗОНЕ

Здесь собраны все племена,

говорят здесь на всех наречиях.

— Откуда ты? — спрашивают меня.

Отвечаю. Они изумляются:

— Ингуши и чеченцы еще существуют?!

В энциклопедиях вас давно нет.

ЭТАП

— Шаг вправо, шаг влево —

побег.

Стреляем без предупреждения! —

Под дулами автоматов, под лай собак

ведут нас прямо

в светлое будущее.

ПРАВДА

Даже умершего страшились — не «освобождали»

несколько дней, держали в морге:

кто знает, что на уме у трупа,

вдруг он — Христос?

Охраняли и опасались...

А он и был для них

и живым и опасным,

ибо правду посмел сказать в свое время.

СЛОВО

За день обыскивали дважды, а то и трижды.

У одного отбирали окурок, у другого — полспички.

Окурок тоже разламывали на всякий случай.

Особенно свирепели, когда находили

в шве рубашки или в ширинке брюк

клочок бумаги или огрызок карандаша.

Слово было грозным свидетельством,

что борьба продолжается —

и приведет к победе.

СТЕНЫ

Серые стены угнетали больше всего:

ничего не способен был ухватить взгляд,

глаза не наполнялись ничем.

Весной на стены садились мухи —

казались шляпками вбитых гвоздей.

Отверстия появлялись в ладонях.

«ДЕТСКИЙ» СРОК

— Радуйся, — говорят мне, —

вон тот получил восемь лет

за антисоветскую улыбку,

этому дали десять

за антисоветское молчание,

а тебе — всего-то четыре года

за антисоветские стихи.

Радуйся!

КАМНИ

Камни, камни, камни…

Много нужно камней, чтоб возвести одну башню.

Чтобы построить много башен — еще больше.

Для грядущего собираю я камни.

Строителей не будет, если не будет камней.

И башен не будет тогда в Ингушетии.

Ингуши не будут ингушами.

ЧЕЛОВЕК

Все живое создано до человека.

Человек — последнее творение Бога.

Он создал его подобным Себе, говорят.

А может быть — вместо Себя? —

ведь после сотворения человека

Он ничего не создал.

Говорят, отдыхает.

Видно, нелегко было создать человека.

— Распят  Он, — скажут одни.

— Не умер Он, — скажут  другие.

— Воскрес Он, — уверуют третьи.                        

— Не было Его, — скажут четвертые.

И все будут правы.

А солнце будет светить.

РУКОПИСЬ

Если бы я написал только то, что знаю,

написанное мною не стоило б и читать,

ибо я знаю лишь то, что и все.                                                                  

Иногда мне самому хочется прочитать

мною написанное —

то, чего я не знал.

Перевод с ингушского и вступительная заметка Хавы Хазбиевой