ПОЭЗИЯ И ПРОЗА
Сергей Слепухин
* * *
Прожектор, белый глаз, завис на центре зала.
Тсс! Занавес пополз, зеленый бархат — и…
Оркестр вздохнул, и — вверх, тревожно и устало —
Под купол перья искр, багровые огни.
Звонок! Прочь из фойе, буфетов в предвкушенье
Просачиваться в зал на теплые места.
Там палантин с плеча скользит — и возбужденье
Гранатов диадем и нотного листа.
Галерка и партер, гирлянды лож барочных,
Гул улья не затих, но гаснет с медью люстр,
Несмелый кашель, хруст секундных стрелок точных.
Взмах! Кресел паралич — злой дирижер Прокруст.
ТЕМНИЦЫ ПИРАНЕЗИ
I
Для видения очи телесные слепы.
Темной стаей ночной мошкары
Набивается свод, и трещат его скрепы
В предвкушении тайной игры.
И летят в чернозем и стеклянную пену
Зерна звезд, обжигая ладонь,
И виденье из плоти выходит на сцену,
Черепной задувая огонь…
II
Как много воздуха, порохового дыма,
Каррарский мрамор, швеллер и бетон,
Все алогично и непостижимо —
Сплетенье арок, лестниц и колонн.
Мощь каменных конструкций нависает
Бесформенным чудовищем руин.
Тюремщики ли, узники? —
Кто знает…
Ты в пыточном каприччо не один.
В пугающих лесах, залитых светом,
Карнизы, русты, цепи, рычаги.
Куда ты шел? Наверно, за ответом.
Кричал на дыбе: «Боже, помоги!»
Но он творит: струит потоки линий,
Штрихов и петель медленный ручей,
Чтоб ты терялся в небосводе пиний,
В трагическом величии вещей.
Треножник, саркофаг и канделябры,
Античный фриз, Плутон,
раскрывший рот…
Во глубину — мосты абракадабры!
На сваях удержавшийся полет.
* * *
Анархия и бунт — все в прошлом, жара нету…
Неровный тусклый свет, слепая мошкара,
И скоро постучат и призовут к ответу,
Но разве объяснишь, что замышлял вчера?!
Никак не догорит сухого спирта пламень,
Наивный мотылек стучится в стеклецо,
Он смотрит на тебя, а ты — могильный камень,
Как станция в степи, пустынное лицо…
* * *
Бескровные рассудочные мысли,
Плевочки краски: море, кипарисы,
Киклоп скучает одиноко в тучах,
И зависает в воздухе свирель.
Любви и смерти достается тело,
Душа лишь гость, подмена невозможна,
Безветрие и ласковое море
Иною кистью в путь ее зовут.
О, подлинное, видимое кем-то!
Не мною, нет! Овидием, быть может.
Прибежище смирившейся и теплой,
Которую, увы, легко вспугнуть…
* * *
Выталкивая звук в стальной кулак мороза,
протянется гудок, чтоб вычертить пунктир,
останется лишь дым и запах паровоза,
лишь облачко тоски собой накроет мир.
Как бабочки в аду, взметнутся хлопья сажи
и лягут без стыда на голые леса,
И ничего в ответ ее глаза не скажут —
лишь влажный взвизг колес и по щеке слеза.
Сольется с темнотой прощального привета
застенчивая тень. Знать, вечность без пяти.
Не стоит горевать о стройности сюжета.
Что ж, выбыл адресат... Счастливого пути!
