ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

АЛЕКСАНДР ФРОЛОВ

Из цикла «Безымянный полустанок»

1

Блеклое какое-то, облезлое,

дымное какое-то все, пыльное

чахлое, никчемное, нетрезвое.

Пузырится снег, как пена мыльная.

Сальное, глухое, нездоровое,

Квелое какое-то, ледащее…

Женщина какая-то безбровая

тянет в санках чадо голосящее.

А под вечер с четверга на пятницу

всё какой-то у кафе закрытого

призрак бродит, бормоча невнятицу —

не из Манифеста ли забытого?..

Ну каких таких идей бессмертие?

Боже мой, как тяжко жизнь придушена!

Ключ в замке ржавеет два столетия,

на щеколде сломана проушина…

Чем здесь жить, как выжить? — пить и маяться,

каяться и над собой куражиться…

Ничего на свете не меняется,

ничего не ладится, не вяжется.

2

Ну, давай, забывай, забывай

все, что было когда-то с тобой.

Ну, давай, сочиняй, сочиняй

жизнь чужую, тебе не впервой.

Тихий ад, чахлый сад, дряхлый дом,

не твоих ребятишек орда…

У Обломова справься о том,

как сливается жизнь в никуда.

Что блазнит, уводя за края

прежней страсти в глухой уголок? —

простодушная дива твоя,

круглый, в ямочках весь, локоток.

Кулебяка и липовый чай…

И очерчен судьбы окоём.

Ну, давай, засыпай, засыпай,

забывайся беспамятным сном.

3

Не заглушая дрели свирепый звук,

зяблик-красавчик тянет свое «пинь-пинь»

Выйдешь в проулок — себя пожалеешь вдруг;

взгляд упирается в бедность, куда не кинь…

Ладит штакетник сосед, в сердцах матерясь.

Как-то здесь всё вразвалку, всё вкривь и вкось.

А с ноября по апрель такая грязь,

что и соседский «жигуль» застрял по ось.

Без остановки, гуднув надсадно и зло,

вестником прошлого прогрохотал состав…

Не повезло тебе, брат? А кому повезло?

Жизни осталось в пространстве двух-трех октав.

Ладно, да что там уже, жалей — не жалей:

Ну, сузился мир до надоевших примет…

А все-таки — зяблик!.. А по ночам соловей

сводит свои коленца в любовный бред.

4

Выйдет зá полночь тихим, тверезым

покурить перед сном на крыльцо,

и к осенним искрящимся звездам

запрокинет худое лицо.

Что он видит, мой бедный товарищ,

взгляд свой вперив в надлунную высь?

— Как живешь, — говорю, — поживаешь?

— Все путем, — говорит, — зашибись!

А сентябрьское ясное небо

сыплет иглы холодных лучей…

— Вот что был, — говорит он, — что нé был;

и не Божий уже, и ничей.

Знать бы, что всех нас ждет за порогом?

Может быть, ничего, кроме тьмы.

Если все это создано Богом,

то при чем здесь какие-то мы?

Он закурит свою сигарету.

— Звезд-то! — выдохнет. — Вот благодать!

Загадал бы желанье, да нету —

не желания — воли желать.

5

 «Он проносится так, что вагоны не сосчитать, —

говорил мне обходчик, сжимая желтый флажок. —

Впечатленье такое, что время пустилось вспять

или сам ты со страшной скоростью куда-то вбок

устремился. Может быть, в большие те города,

те бессонные, где ночами не гасят свет…»

— Ты хотел бы отсюда уехать туда? — О, да!

— Ты однажды отсюда уедешь туда? — О, нет!