ПОЭЗИЯ И ПРОЗА
АЛЕКСАНДР ФРОЛОВ
Из цикла «Безымянный полустанок»
1
Блеклое какое-то, облезлое,
дымное какое-то все, пыльное
чахлое, никчемное, нетрезвое.
Пузырится снег, как пена мыльная.
Сальное, глухое, нездоровое,
Квелое какое-то, ледащее…
Женщина какая-то безбровая
тянет в санках чадо голосящее.
А под вечер с четверга на пятницу
всё какой-то у кафе закрытого
призрак бродит, бормоча невнятицу —
не из Манифеста ли забытого?..
Ну каких таких идей бессмертие?
Боже мой, как тяжко жизнь придушена!
Ключ в замке ржавеет два столетия,
на щеколде сломана проушина…
Чем здесь жить, как выжить? — пить и маяться,
каяться и над собой куражиться…
Ничего на свете не меняется,
ничего не ладится, не вяжется.
2
Ну, давай, забывай, забывай
все, что было когда-то с тобой.
Ну, давай, сочиняй, сочиняй
жизнь чужую, тебе не впервой.
Тихий ад, чахлый сад, дряхлый дом,
не твоих ребятишек орда…
У Обломова справься о том,
как сливается жизнь в никуда.
Что блазнит, уводя за края
прежней страсти в глухой уголок? —
простодушная дива твоя,
круглый, в ямочках весь, локоток.
Кулебяка и липовый чай…
И очерчен судьбы окоём.
Ну, давай, засыпай, засыпай,
забывайся беспамятным сном.
3
Не заглушая дрели свирепый звук,
зяблик-красавчик тянет свое «пинь-пинь»
Выйдешь в проулок — себя пожалеешь вдруг;
взгляд упирается в бедность, куда не кинь…
Ладит штакетник сосед, в сердцах матерясь.
Как-то здесь всё вразвалку, всё вкривь и вкось.
А с ноября по апрель такая грязь,
что и соседский «жигуль» застрял по ось.
Без остановки, гуднув надсадно и зло,
вестником прошлого прогрохотал состав…
Не повезло тебе, брат? А кому повезло?
Жизни осталось в пространстве двух-трех октав.
Ладно, да что там уже, жалей — не жалей:
Ну, сузился мир до надоевших примет…
А все-таки — зяблик!.. А по ночам соловей
сводит свои коленца в любовный бред.
4
Выйдет зá полночь тихим, тверезым
покурить перед сном на крыльцо,
и к осенним искрящимся звездам
запрокинет худое лицо.
Что он видит, мой бедный товарищ,
взгляд свой вперив в надлунную высь?
— Как живешь, — говорю, — поживаешь?
— Все путем, — говорит, — зашибись!
А сентябрьское ясное небо
сыплет иглы холодных лучей…
— Вот что был, — говорит он, — что нé был;
и не Божий уже, и ничей.
Знать бы, что всех нас ждет за порогом?
Может быть, ничего, кроме тьмы.
Если все это создано Богом,
то при чем здесь какие-то мы?
Он закурит свою сигарету.
— Звезд-то! — выдохнет. — Вот благодать!
Загадал бы желанье, да нету —
не желания — воли желать.
5
«Он проносится так, что вагоны не сосчитать, —
говорил мне обходчик, сжимая желтый флажок. —
Впечатленье такое, что время пустилось вспять
или сам ты со страшной скоростью куда-то вбок
устремился. Может быть, в большие те города,
те бессонные, где ночами не гасят свет…»
— Ты хотел бы отсюда уехать туда? — О, да!
— Ты однажды отсюда уедешь туда? — О, нет!
