ФИЛОСОФСКИЙ КОММЕНТАРИЙ
Борис
Парамонов
РАДИО
Я склонен к мысли,
противоположной общепринятому: по мне, лучше один раз услышать, чем сто раз
увидеть.
Эту мысль, кажется, поддержал бы М. Л. Гаспаров, рассказавший в полушутливом тексте, как он
понимает термин «дискурс». Ему, никогда не бывавшему
на футболе, очень нравились радиорепортажи знаменитого Вадима Синявского:
рассказ о таинственном соревновании был полон странными и завлекательными
выражениями: «проходит к штрафной
площадке», «навешивает на ворота», «пас на левый край», «угловой удар». Это
было непонятно, но интересно — и как-то парадокально
усваивалось. Но вот футбол показали по телевидению, и магия исчезла — притом что происходящее отнюдь не стало яснее. Дискурс, значит, это радиорепортаж, магический словарь,
живущий вне предметного отнесения: он не открывает предмет, но это и не нужно.
На противоположном географическом и культурном
полюсе — такое же восприятие (Трумэн Капоте, «Голоса травы»):
«Словом,
Вирена купила приемник. И отдала за него хорошие деньги, не сомневаюсь.
<…> Приемник всегда до того нагревался, хоть цыплят на нем жарь: они с Кэтрин крутили его без конца. Больше всего им нравилось
слушать футбол.
— Ну пожалуйста, не
надо,— упрашивала Долли судью, когда тот пытался объяснить ей правила игры. —
Мне нравится, что это так непонятно. Все кричат, веселятся. А если б я знала,
что к чему, мне бы уже не казалось, что всё это так замечательно и интересно.
Поначалу судья досадовал, что Долли никак не
хочет болеть за какую-нибудь одну команду. Но она желала победы обеим сторонам:
— Я уверена, все они славные мальчики».
Для ясности, судья здесь — отнюдь не
футбольный: отставной юрист.
Можно, конечно, и
Хемингуэя вспомнить — рассказ, в русском переводе получивший непонятное
название «Дайте рецепт, доктор», а в оригинале называющийся «Игрок, монашка и
радио».
Меня интересует в основном не «дискурс» и его модели, а радио само по себе. Радио —
не пресловутое «окно в мир», но сам мир, причем какой-то другой; если
угодно — подлинный. Давно просится на язык выражение «вещь в себе». Но
вещь в себе по определению несказуема. Значит, важен
самый разговор о ней, разговор вообще, вокруг и около, мир — это и есть
разговор. Слова? Да, но и еще нечто — звук. Даже больше: звук не прибавляет к
слову (ересь: таковое самодостаточно и вне системы
языка), но что-то другое являет: самого себя. Всякий радиоразговор,
радиозвук, в идее, — заумь.
Вот почему радио — идеальный передатчик
музыки. Говорю опять-таки ересь, но по мне, ходить в концерт — нонсенс и
профанация, потому что в зале не только музыка, но и люди: дирижер,
оркестранты, слушатели, по-разному одетые. В симфоническом зале излишек
визуального элемента. Недаром знатоки при исполнении музыки закрывают глаза.
Слишком ощутимы эмпирически-конкретные ступени объективации воли, как сказал бы
Шопенгауэр, тогда как музыка есть воля вне объективации, манифестация воли как
таковой. Музыка — это радио. Посетители концертов ищут шума, а не шепота.
Надо ли напоминать, что лучшее радио — звучащее негромко?
В свое время радио выполняло функции репортажа с
места событий (тот же футбол). Это было по бедности. Репортаж, синхронный
актуальный рассказ, органичен телевидению. Но вне зрелищного элемента он
приобретает собственную выразительность. Я видел документальный фильм о гибели
дирижабля «Гинденбург»: на хроникальную киноленту наложили тогдашний
радиорепортаж. Стоило закрыть глаза, и восприятие становилось во сто раз острее.
Внешний вид, наружность — она и есть наружность. Феноменальность: не как
сенсация, а как нечто не идущее вглубь, скользящее по поверхности. Да вспомним
немое кино: оно было бы ничем без звукового сопровождения, хотя бы (даже и
лучше!) дребезжащего пианино. Гибель «Гинденбурга» по радио была мифичней:
гибель богов, Вагнер; кинопленка демократизировала происходящее: не боги, а
пассажиры, хотя бы и первого класса.
Радио способствует мечтательности и нравится
людям интровертным. Совки, припадавшие к приемникам,
где гудела «Свобода», — сплошь интроверты. Поневоле: наружу их не
выпускали.
Вспоминается еще раз Вадим Синявский, и по поводу куда интереснейшему футбола. В фильме Марлена Хуциева «Июльский дождь» есть сцена, просто кадр:
люди разъехались с пикника, и на ветке дерева забытый транзистор голосом
Синявского сообщает позицию в отложенном шахматном матче: «Белые: король а7, ферзь бэ6, ладьи эф4 и аш5, кони дэ8 и е6, пешки дэ7 и
гэ3. Черные…» Уже ночь, и мы видим приемник, потому что на него направлен свет
снимающей киноаппаратуры; но на самом деле не кино побеждает ночь, а радио
опровергает кино. Выявленный светом видеоряд преодолевается голосом,
произносящим абстрактные звуки шахматной символики. Когда-то говорили, что звук
не нужен в кино, как не нужна поющая книга. Но звуком можно кино преодолеть,
как в описанном случае, а по радио прочесть книгу. Звучащие книги становятся
интегральной частью издательского бизнеса: остались еще люди, которые, час проводя в автомобиле, хотят слушать Пруста, а не Бритни Спирс (каковую, кстати, не
слушать надо, а смотреть, как и прочих звезд поп-культуры). В сущности, это
реванш радио. Как и пресловутый уокмен,
столь многих неосмотрительных молодых людей бросивший под колеса дорожного
транспорта. Звук в руках киномастера действительно не
мешает зрелищу, но, наоборот, способен придать ему некое таинственное
измерение. Ходовой нынче прием: героиня говорит по телефону, но в кадре нечто
другое, и мы ее только слышим, да и диалог неизбежно усечен на половину. Звук,
причем самый значащий, речь, работает уже вне смысла, как декоративный элемент.
Еще несколько шагов по этому пути — и кино уже не будет нужно, оно
растворится в звуках поистине конкретной музыки.
Впрочем, сейчас говорят о смене всех искусств
действом, построенным на тактильных ощущениях. Об этом уже пишет Бодрийяр («Прозрачность зла»). «Ощущалки»
из романа Хаксли готовы реализоваться и стать в победный ряд. Как бы там ни
было, в обоих случаях — тактильности и
звука — триумф слепоты.
Радио —
слепой музыкант.
Голос
духовнее зрения. Он невесом, негруб и, естественно,
незрим. Продолжая цитату: в нем действительно есть что-то от римского водопровода —
антикварность, античность. Кто будет спорить с тем, что старинные вещи
интереснее новых? Картинка, хотя бы и рекламная,
тридцатых годов — семья у радиоприемника — уже не реклама, а древняя
фреска. Радио ностальгично, поэтому оно в себе
самом — художественная форма: поиск утраченного времени. Вообще чтобы
понять нечто, нужно не забегать вперед,
а слегка отставать — старомодность важна. Элегантная старомодность —
да это и есть определение если не стиля (стили разные бывают), то вкуса. Не
хочу быть рок-звездой и моделью, а хочу быть английским джентльменом («Сказка о
рыбаке и рыбке»).
Деррида написал статью «Голос и феномен», а надо
бы — голос и нумен. Еще из Деррида,
руссоистское: норма демократии — общность, в
которой на агоре можно услышать голос любого из собравшихся, —
именно услышать, а не подсчитать; в которой голос каждого из толпы физически
доходчив. Радио в этом смысле не «демократично»: оно связывает на отдалении.
Если угодно — способно заменить демократию. Говорю, понятно, не о том
случае, когда радио наполняет эфир тоталитарной пропагандой.
Следует
говорить о замене временных интересов чем-то трансцедентным.
Создается даже иллюзия замены временного вечным, по крайней мере
здешнего — потусторонним. Сравним телефон. В сновидениях разговор по
телефону символизирует смерть. Поэтому если ваша жена часто звонит вам на
службу, лучше с ней развестись: она бессознательно желает вашего исчезновения.
В кино можно показать гениталии и вызвать сексуальное возбуждение, но я не могу
взять в толк, как возможен телефонный секс: Эрос в присутствии Танатоса? Впрочем, Делёз писал о
чем-то подобном, а режиссер Кроненберг сделал фильм
«Автокатастрофа».
Очень
частый выбор для массовых смертоубийственных акций — почтовые отделения.
Потому что там народ скучивается? Не только — но и потому, что почта сама
по себе есть вид отсылки в смерть, в потустороннее.
Радио тоже потусторонне, и даже по определению, но смертных ассоциаций не
вызывает. Я никогда не видел сна, в котором бы фигурировало радио, а с покойным
отцом, к примеру, много раз во сне разговаривал по телефону. И если
радио — тоже смерть, то и обетование. Оно убеждает в существовании
потустороннего мира. И настоящий любитель радио знает, что тот, потусторонний, мир куда лучшего этого. В нем не будет вещей и людей —
но прекрасные звуки эксклюзивно.
В
детстве, отрочестве и юности я слушал «Голос Америки» — не тот, который
глушили, а по-английски, не понимая ни слова, — но понимал, что Америка
лучше того, что вокруг. В данном случае никак нельзя говорить о пропагандистском
действии, потому что языка, повторяю, я не знал. Это похоже на феномен,
описанный Аристотелем: поэзии идет непонятная речь, траур идет Электре.
Естественно, нравился джаз, запрещенный при позднем Сталине; но еще больше
нравился ведущий Уиллис Коновер. Непонятность языка
была залогом всех мыслимых преимуществ и совершенств таинственной страны.
Лучшим из миров она казалась в значительной степени потому, что была невидима,
незрима. Это не вульгарное «хорошо там, где нас нет», а неизвестное Канту доказательство
существования Бога. Он существует именно потому, что Его нет. Не это ли и
называется апофатической теологией?
Верую
в Америку, ибо она абсурдна.
Я
ступаю на скользкий путь Бодрийяра. В конце концов,
мы говорим не о звуках или образах, а о знаках. Радиознак
все же выше по рангу. Зримое можно не только увидеть,
но при необходимости и потрогать. Звук не потрогаешь. Сам он, наоборот,
способен «трогать» — и куда больше, чем картинка. А способности
идеализации у него куда большие, чем у видеоряда, сохраняющего хотя бы
схематическую, но реалистичность. Нарисуйте плакат Великой Отечественной войны:
профиль Сталина, танки и самолеты, красноармейцы, сомкнувшие штыковой строй,
стальной щетиною сверкая. Потом передайте по радио сводку Информбюро: что это
будет? Голос Левитана — никак уж не хуже того диск-жокея из «Голоса
Америки». А что такое смерть Сталина по радио? Шестая симфония Чайковского.
«Патетическая». Вот мы и говорим: радио не есть средство информации в идее
своей, оно не сообщает, а скрывает, так сказать, набрасывает покров Изиды. Пока
говорит радио, смерти нет. Смерть — это когда голоса и музыка замолкают и начинает стучать метроном. Это вам каждый
ленинградский блокадник скажет. Метроном без музыки — какой-то Пикассо
кубистического периода: аннигиляция живописи и плоти, труп красоты. Радио не
авангардно, а модерно — «стиль модерн»: Зинаида
Гиппиус уже говорит о поле, но еще носит платье с
шлейфом. В этих временных соотнесениях Гиппиус и есть радио, — ни в коем
случае не Цветаева. Допусти Цветаеву к микрофону, она запустила бы им в голову
продюсера, как Кортни Лав. Это потому что кричать по
радио не следует. Радиокрик — это Гитлер. А
радио — старомодный гостиный уют, кот-мурлыка;
всё, что позволяется последнему, — среди томных рулад иногда заворчать или
взвизгнуть.
Еще
раз: радио — не средство информации, а метафизический концерт или, еще
лучше, театр у микрофона. В глубоком детстве я слышал по радио «Дядю Ваню» и
«Чайку» в исполнении старых мхатовцев. Это было лучше
самого Чехова. Потому что не только пялиться на сцену,
но даже читать — это видеть. Читают глазами, хотя что-то звучит внутри
читателя. Вот этот звук по радио — воплощается. Что и означает: тот свет
есть, хотя бы и только голос. Но не «только», а «чистый» — как «критика
чистого разума». Тогда и понимаешь, что «вещь в себе» — это ты сам, но в
каком-то лучшем исполнении. Что ты сам многоголосен, «полифоничен»
и никакого «другого» тебя тебе не надо.
«Неосязаемый
чувствами звук», сказал Чичиков: о мертвых. Вот метафизический трюк: можно быть
одновременно мертвым и живым? Для этого надо спрятаться. Радио —
игра в прятки с человечеством. Кто играет и прячется? Уж, разумеется, не Бог,
но — анонсер. Вот этот самый Уиллис Коновер. Я и есть этот Уиллис. И когда меня не видят, я
прекрасен. Я формален, как музыка, и о чем бы я ни говорил — о Бердяеве
или гомосексуализме, — это не более чем мотивировка для голоса.
Из
Ильфа—Петрова: тенора спросили: «N., почему вы так глупы?» — «А
голос?» — ответил он.
Я
не тенор, я баритональный бас.
Был
еще на старом радио «Клуб знаменитых капитанов». Я и есть знаменитый капитан.
«Капитан, капитан, улыбнитесь».
Можно
и по-другому. В двадцатые годы футурист Игорь Терентьев, обманом пробравшийся в
академическую Александринку,
поставил «Ревизора», где в первой сцене невидимый Городничий разговаривал с
чиновниками из нужника.
В
давние времена был на Ленинградском радио диктор-пьяница
по имени Мошенберг, а передачи шли живьем. Однажды он
вместо «Говорит Ленинград» сказал: «Говорит Мошенберг». В сущности, он сказал правду.
Из
того же Ильфа, «Записные книжки»: «В старых книгах главным было — радио:
будет радио, будет и счастье. Вот — радио есть, а счастья нет».
Но
радио это и есть счастье. Другого не бывает. Другого
не бывает: его, ее, вас всех.
Пошли
вон, дураки!
| |
|
|
Лауреаты премии журнала "Звезда" за лучшие публикации 2022 года
Елена Бердникова
Площадь восстания. Роман (№ 8)
Михаил Ефимов
Парамонов-85 (№ 5)
Дягилев. Постскриптум (№ 8)
Юлий Рыбаков
На моем веку. Главы из книги (№ 4—6)
Алексей Комаревцев
Цикл стихотворений (№ 10)
ЗА ЛУЧШИЙ ДЕБЮТ В "ЗВЕЗДЕ"
Данила Крылов
Цикл стихотворений (№ 1)
Подписка на журнал «Звезда» оформляется на территории РФ по каталогам:
«Подписное агентство ПОЧТА РОССИИ»,
Полугодовой индекс — ПП686
«Объединенный каталог ПРЕССА РОССИИ. Подписка–2022»
Полугодовой индекс — 42215
ИНТЕРНЕТ-каталог «ПРЕССА ПО ПОДПИСКЕ» 2022/1
Полугодовой индекс — Э42215
«ГАЗЕТЫ И ЖУРНАЛЫ» группы компаний «Урал-Пресс»
Полугодовой индекс — 70327
Для всех каталогов подписной индекс на год — 71767
|
В Москве свежие номера "Звезды" можно приобрести в книжном магазине "Фаланстер" по адресу Малый Гнездниковский переулок, 12/27
Новые книги издательства "Журнал «Звезда»": |
Вячеслав Вербин (Вячеслав Михайлович Дреер) – драматург, поэт, сценарист. Окончил Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии по специальности «театроведение». Работал заведующим литературной частью Ленинградского Малого театра оперы и балета, Ленинградской областной филармонии, заведующим редакционно-издательским отделом Ленинградского областного управления культуры, преподавал в Ленинградском государственном институте культуры и Музыкальном училище при Ленинградской государственной консерватории. Автор многочисленных пьес, кино-и телесценариев, либретто для опер и оперетт, произведений для детей, песен для театральных постановок и кинофильмов.
Цена: 500 руб.

В издательстве журнала «Звезда» вышел третий сборник стихов эстонского поэта Калле Каспера «Да, я люблю, но не людей» в переводе Алексея Пурина. Ранее в нашем издательстве выходили книги Каспера «Песни Орфея» (2018) и «Ночь – мой божественный анклав» (2019). Сотрудничество двух авторов из недружественных стран показывает, что поэзия хоть и не начинает, но всегда выигрывает у политики.
Цена: 150 руб.
Жизнь и творчество Льва Друскина (1921-1990), одного из наиболее значительных поэтов второй половины ХХ века, неразрывно связанные с его родным городом, стали органически необходимым звеном между поэтами Серебряного века и новым поколением питерских поэтов шестидесятых годов. Унаследовав от Маршака (своего первого учителя) и дружившей с ним Анны Андреевны Ахматовой привязанность к традиционной силлабо-тонической русской поэзии, он, по существу, является предтечей ленинградской школы поэтов, с которой связаны имена Иосифа Бродского, Александра Кушнера и Виктора Сосноры.
Цена: 250 руб.

А.Б. Березин – физик, сотрудник Физико-технического института им. А.Ф. Иоффе в 1952-1987 гг., занимался исследованиями в области физики плазмы по программе управляемого термоядерного синтеза. Занимал пост ученого секретаря Комиссии ФТИ по международным научным связям. Был представителем Союза советских физиков в Европейском физическом обществе, инициатором проведения конференции «Ядерная зима». В 1989-1991 гг. работал в Стэнфордском университете по проблеме конверсии военных технологий в гражданские.
Автор сборников рассказов «Пики-козыри (2007) и «Самоорганизация материи (2011), опубликованных издательством «Пушкинский фонд».
Цена: 250 руб.

Литературный критик Игорь Сергеевич Кузьмичев – автор десятка книг, в их числе: «Писатель Арсеньев. Личность и книги», «Мечтатели и странники. Литературные портреты», «А.А. Ухтомский и В.А. Платонова. Эпистолярная хроника», «Жизнь Юрия Казакова. Документальное повествование». br>
В новый сборник Игоря Кузьмичева включены статьи о ленинградских авторах, заявивших о себе во второй половине ХХ века, с которыми Игорь Кузьмичев сотрудничал и был хорошо знаком: об Олеге Базунове, Викторе Конецком, Андрее Битове, Викторе Голявкине, Александре Володине, Вадиме Шефнере, Александре Кушнере и Александре Панченко.
Цена: 300 руб.

В книге впервые публикуются стихотворения Алексея Пурина 1976-1989 годов.
Алексей Арнольдович Пурин (1955, Ленинград) — поэт, эссеист, переводчик.
С 1989 г. заведует отделом поэзии, а с 2002 г. также и отделом критики петербургского журнала «Звезда». В 1995–2009 гг. соредактор литературного альманаха «Urbi»
(Нижний Новгород — Прага — С.-Петербург; вышли в свет шестьдесят два выпуска).
Автор двух десятков стихотворных сборников (включая переиздания) и трех книг
эссеистики. Переводит голландских (в соавторстве с И. М. Михайловой) и немецких
поэтов, вышли в свет шесть книг переводов. Лауреат премий «Северная Пальмира»
(1996, 2002), «Честь и свобода» (1999), журналов «Новый мир» (2014) и «Нева» (2014).
Участник 32-го ежегодного Международного поэтического фестиваля в Роттердаме
(2001) и др. форумов. Произведения печатались в переводах на английский, голландский, итальянский, литовский, немецкий, польский, румынский, украинский,
французский и чешский, в т. ч. в представительных антологиях.
Цена: 130 руб.

Михаил Петрович Петров, доктор физико-математических наук, профессор, занимается исследованиями в области управляемого термоядерного синтеза, главный научный сотрудник Физико-технического института им. А.Ф. Иоффе. Лауреат двух Государственных премий СССР. В 1990 – 2000 работал приглашенным профессором в лабораториях по исследованию управляемого термоядерного синтеза в Мюнхене (ФРГ), Оксфорде (Великобритания) и Принстоне (США), Научный руководитель работ по участию ФТИ в создании Международного термоядерного реактора.
В книге «Огонь небесный» отражен незаурядный опыт не только крупного ученого, но и писателя, начинавшего литературный путь еще в начале шестидесятых. В нее вошли рассказы тех лет, воспоминания о научной работе в Англии и США, о дружбе с Иосифом Бродским, кинорежиссером Ильей Авербахом и другими незаурядными людьми ленинградской культуры.
Цена: 300 руб.

Мириам Гамбурд - известный израильский скульптор и рисовальщик, эссеист, доцент Академии искусств Бецалель в Иерусалиме, автор первого в истории книгопечатания альбома иллюстраций к эротическим отрывкам из Талмуда "Грех прекрасен содержанием. Любовь и "мерзость" в Талмуде Мидрашах и других священных еврейских книгах".
"Гаргулья" - собрание прозы художника, чей глаз точен, образы ярки, композиция крепка, суждения неожиданны и парадоксальны. Книга обладает всеми качествами, привлекающими непраздного читателя.
Цена: 400 руб.
Калле Каспер (род. в 1952 г.) — эстонский поэт,
прозаик, драматург, автор пяти стихотворных книг
и нескольких романов, в том числе эпопеи «Буриданы»
в восьми томах и романа «Чудо», написанного
на русском. В переводе на русский язык вышла
книга стихов «Песни Орфея» (СПб., 2017).
Алексей Пурин (род. в 1955 г.) — русский поэт, эссеист,
переводчик, автор семи стихотворных книг, трех книг
эссеистики и шести книг переводов.
Цена: 130 руб.

Алексей Арнольдович Пурин (1955, Ленинград) — поэт, эссеист, переводчик.
С 1989 г. заведует отделом поэзии, а с 2002 г. также и отделом критики петербургского журнала «Звезда». В 1995–2009 гг. соредактор литературного альманаха «Urbi»
(Нижний Новгород — Прага — С.-Петербург; вышли в свет шестьдесят два выпуска).
Автор двух десятков стихотворных сборников (включая переиздания) и трех книг
эссеистики. Переводит голландских (в соавторстве с И. М. Михайловой) и немецких
поэтов, вышли в свет шесть книг переводов. Лауреат премий «Северная Пальмира»
(1996, 2002), «Честь и свобода» (1999), журналов «Новый мир» (2014) и «Нева» (2014).
Участник 32-го ежегодного Международного поэтического фестиваля в Роттердаме
(2001) и др. форумов. Произведения печатались в переводах на английский, голландский, итальянский, литовский, немецкий, польский, румынский, украинский,
французский и чешский, в т. ч. в представительных антологиях.
В книге впервые публикуются ранние стихотворения автора.
Цена: 130 руб.
На сайте «Издательство "Пушкинского фонда"»
Национальный книжный дистрибьютор "Книжный Клуб 36.6"
Офис: Москва, Бакунинская ул., дом 71, строение 10
Проезд: метро "Бауманская", "Электрозаводская"
Почтовый адрес: 107078, Москва, а/я 245
Многоканальный телефон: +7 (495) 926- 45- 44
e-mail: club366@club366.ru
сайт: www.club366.ru
|