ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

Анастасия Скорикова

* * *

Снова строчки приходят… Не стоит писать ни о чем,

если жизнь упорхнет из любого силка птицелова,

не подхватишь, сказав пару фраз, не накроешь сачком,

не удержишь в садке полноценного меткого слова,

ускользнет, утечет ручейком из ладоней твоих,

золотистым отливом, речным ароматом волнуя.

О, как пылки когда-то мы были! Как холоден стих

по сравненью с касанием рук и теплом поцелуя!

* * *

Мы живем с тобой в пустой квартире —

минимум комфорта: стол, кровать;

серенький скворечник смастерили,       

чтобы легче было умирать.

Нежным солнцем северным согреты,

вскормлены чувствительной средой…

И не то что просвистели это,

просто все давным-давно не то.

Дармоеды, эмигранты, птицы

(для таких несносны холода),

мы хотим обратно возвратиться,

но, беда, забыли вот — куда.

* * *

Осиротел навек пригород бедный мой,

переменился так… Или же я не та?

Здесь, оставляя мне только любовь и боль,

ржавчина октября выела все цвета.

Зябко. Осенний свет тает, как парафин.

В парке по вечерам вижу порой отца:

куртка мелькнет вдали — в роще рябых осин,

и полетят к земле плоские их сердца.

Он-то умел смотреть сквозь пустоту и мрак.

Помню, что мы всегда спорили горячо.

Кажется, если вдруг резко ускорить шаг —

можно его догнать, можно обнять еще.

НОВОСТРОЙКА

Согласись, в новостройке легко позабыть о прошлом?

Свежей краской пропахли и дом и листва за домом.

Можно вновь подобреть, поглупеть, стать для всех хорошим,

выходить на балкон с сигареткой по пояс голым,

Будто бы и тебя здесь слепили по ходу дела

из  остатков раствора, из кашицы придорожной 

с добавлением нежности, патоки, чистотела    

и вдохнули надежду, с которой теперь возможно,

череду  обескровленных  замерших лет минуя,

быть  довольным вполне, потому что ты есть на свете, —

как бы дали еще один шанс или жизнь иную,

и сопутствует ей юго-западный теплый ветер.

* * *

Не обманывают только сны…

Г. Иванов

Там сердце падало, а за спиной

в затылок горячо дышали: «Ася…»

Подумать не успела — что со мной? —

ведь здравый смысл туда не допускался.

Нырнув в объятья, как в зеленый пруд,

мы плавно шли на дно глубокой лени.

Лишь сны правдивы… Хоть они не лгут!

Как сладок плен запретных сновидений!

* * *

Люблю я зиму, но не эту — ту,

сулящую глазам и сердцу отдых:

голландских подмастерьев желторотых

пейзажей роскошь, быта нищету

на временем обветренных полотнах.

Здесь мягок свет и мир не так жесток…

Танцуя от уютной жаркой печки,

невдалеке от Бога человечки

оравой дружной вышли на каток,

вода для них заледенела в речке.

Здесь, заметая крыши, башни, снег

застыл в обворожительном полете,

задорный смех завис на звонкой ноте,

и конькобежец, замедляя бег,

за рамки ускользая, стал бесплотен.

ИДИОТ

Закрой, прошу, роман, какие нынче книжки!

Двумерный дуализм — для психики урон.

Героя Львом назвав, фамилию дать Мышкин —

ведь даже не смешно — по мне, так это слишком

дешевая игра, плохой оксюморон.

Насильно вовлечен  в сплошные передряги,

он все же остальных пытается понять,

идет навстречу им, исполненный отваги,

душевного тепла, пьянящей слезной влаги,

но каждый новый шаг — лишь гибели печать.

Тут хочешь или нет, а станешь идиотом,

тем паче что одно безумие окрест.

Контекст, как вену вскрыв, слинять бы черным ходом,

уплыть бы по реке с весенним теплоходом.

Но автор — это Бог, и Он дарует крест.

* * *

Если, как герой Марселя Пруста,

под осенним солнцем догорая,

в прошлое уйти, всмотревшись грустно

в густо отцветающие  чувства,

в поисках потерянного рая,

то найдешь единственное место —

где ты счастлив был, о том не зная,

где так много было не известно, —

там в саду у старого сарая

ящик для игрушек открывая.

* * *

В тот сумрачный лес, где гуляет насупленный Фрейд,

сбежавший от смерти с пронырливой прытью паучьей,

во тьму подсознанья, где кажется истиной бред,

и я проскользну по тропинке в завалах дремучих,

пройду, продираясь сквозь иглы сосновые, сучья,

и, тайных надежд собирая духмяный букет,

с самою собой повстречаюсь в обличии лучшем —

божественном, но оставляющем выжженный след.