ИЗ ГОРОДА ЭНН

Письма Леи Гольдберг к Омри Ронену

В записную книжку Омри Ронена за 1969 год аккуратно вложена вырезка из газеты «Нью-Йорк Таймс» (16 января 1970 года) о смерти израильской поэтессы Леи Гольдберг.

Лея Гольдберг была поэтом, критиком, переводчиком, литературоведом, драматургом, педагогом. Ее стихи для детей стали классикой литературы на иврите. Лея родилась 29 мая 1911 года в Кeнигсберге, окончила еврейскую гимназию в Ковно (Каунас). С 1931-го по 1933 год училась в Германии в Берлинском, а затем в Бонн­ском университете, где получила степень доктора философии. В число ее научных достижений входит воскрешение интереса к глубоко забытой пьесе Иосифа Сома из Мантуи (XV век), которая считается первой пьесой, написанной на иврите. Лея не только перевела эту пьесу на современный иврит, но и помогла поставить ее на сцене Еврейского университета (1963). 

Приехав в Палестину в 1935 году, Лея много переводила, редактировала, писала театральные рецензии, была литературным консультантом театра «Габима», активно участвовала в группе молодых поэтов «Вместе». С 1952 года и до своей смерти в 1970-м от рака Лея работала в Еврейском университете в Иерусалиме, где она основала отдел компаративистики. Свободно владея семью языками, Лея принимала экзамены у студентов, написанные на английском, немецком, русском, итальян­ском, французском и идише. Переводы Леи Гольдберг включают произведения Толстого («Война и мир»), Чехова, Ахматовой, Лорки, Шекспира, Бодлера, Ибсена и многих других. Все, что она опубликовала за годы научной и творческой деятельности, написано на иврите.

Омри Ронен учился у Леи Гольдберг в Еврейском университете в Иерусалиме. Он редко говорил о Лее, как редко говорил о людях, рано ушедших, к которым был глубоко привязан. Тем не менее почти в каждом томе «Из города Энн» есть хоть несколько слов о Гольдберг. Так, в его последней книге, в эссе под названием «Грусть», он пишет: «Лея Гольдберг, незабываемая, единственная в своем роде поэтесса, переводчица на иврит и Данте, и Льва Толстого, и Блока (больше всего она гордилась тем, что ей удалось перевести „Опять, как в годы золотые…“), мой профессор сравнительного литературоведения, побывала в СССР в 1954 году…»¹ Омри сохранил глубокую благодарность к Лее: она помогла ему избавиться от изнурительной работы в Иерусалимской университетской библиотеке; благодаря ее рекомендации он получил заказ на перевод книги Луи Фишера о Ленине, когда еще не был уверен, будет ли у него стипендия в Гарварде (через Фишера, он в свою очередь познакомился с Берберовой). Наконец, как видно из ниже публикуемых писем, ее поддержка обеспечила Омри работу в Еврейском университете. Последнее из этих писем написано за три месяца до смерти Леи Гольдберг.

 В нашей публикации сохранены некоторые особенности ее орфографии.

1

22. 1. 1966, Иерусалим

Дорогой Омри,

у меня перед Вами совесть не чиста, и боюсь, что причинила Вам большую неприятность. Дело в том, что письмо Ваше (которое меня очень обрадовало) получилось, когда у меня был очередной грипп — шестой по счету
в этом году — и высокая температура. Из-за этого я отложила ответ на несколько дней, и было у меня, еще при нездоровии, сто тысяч спешных дел. Главное то, что я заметила, что dead-line 10. 1. 1966.¹ Почему-то мне казалось, что срок кончается в феврале. Страшно огорчаюсь! Надеюсь, что Рут Нево² послала свой формуляр вовремя. Mожет быть, хоть это поможет. Я все же пробую послать мою рекомендацию. Авось, несмотря на опоздание, пригодится. Простите, ради Бога!

Я рада, что Вы «подходите» Якобсону.³ И нам, конечно, для Вашей будущей деятельности у нас, безразлично, где Вы будете продолжать учиться и писать диссертацию. Вам на месте виднее, а в остальном не сомневаюсь, что напишете блестящую работу. Разумеется, что после окончания ее мы будем рады предоставить Вам работу на кафедре русской литературы.

Сердечный привет маме.⁴ Как хорошо, что она довольна своей работой в Америке и что вы сейчас вместе там. Еще раз — не сердитесь на меня, мне и так на себя страшно досадно.

Ваша Л. Г.

P. S. Читали ли Вы стихи Бродского? По моему — единственный настоящий поэт в России.

¹ Срок подачи рекомендаций для поступления в аспирантуру в Гарварде.

² Нево Рут — специалист по Шекспиру и переводчик, профессор кафедры английской литературы в Еврейском университете. 

³ Якобсон Роман Осипович (1896—1982) — лингвист и литературовед. В эти годы работал в Гарвардском университете и в Массачусетском институте технологии. Статья Р. О. Якобсона «Лингвистика и поэтика» стала для Ронена, по его словам, «лучом света
в темном царстве традиционных литературоведческих штудий». Свое решение продолжать учебу в Америке, после окончания колледжа в Иерусалиме, он также связывал с Якобсоном: «Я отказался продолжать образование в Париже, куда, обещая стипендию, меня настойчиво направляла Лея Гольдберг, мой профессор сравнительного литературоведения, а решил на свой риск и страх отправиться в Америку, поближе к Якобсону, чтобы заниматься стиховедением» (Омри Ронен. Из города Энн. СПб., 2005. С. 156). Замысел книги о Мандельштаме («An Approach to Mandel’štam», 1983) Ронен относил к своей семинарской работе, написанной для Якобсона. Сохранилась студенческая работа Ронена о «Грифельной оде» Мандельштама с отметкой Якобсона — «А» (отлично). 

⁴ Сорени Бронислава Захаровна (1909—1980) — мать Омри Ронена, биохимик. Жила в Будапеште. По исследовательской стипендии она провела год (1965—1966) в Брандайском университете в Уолтоме.

2

30. 9. 1969, Иерусалим

Милый Омри,

собиралась я написать Вам давным давно, но все не выходило по причинам о которых Вам должен был рассказать Конфино.¹ Но теперь у меня впечатление, что Вы с ним не то не встретились, не то толком не поговорили. Не понимаю, в чем дело: он перед отъездом был у меня, обещал условиться с Вами насчет работы в университете, передать привет от меня и сказать, что мне Вы тоже нужны. Не знаю, что произошло, и поэтому постараюсь Вам сообщить все, что могу.

Я Вам не писала, потому что хвораю почти полтора года или больше. У меня заболевание легкими началось в Париже два года тому назад. Я то болела, то выздоравливала, не очень заботилась о своем здоровии, но в общем чувствовала себя почти всегда плохо. Особенно мучила астма. Работала в перерывах много и, конечно, страдала больше всего моя корреспонденция. Из-за этого я Вас не поблагодарила за оттиск статьи о Мандельштаме², и вообще не писала. В декабре 68-го болезнь прорвалась так, что пришлось серьезно лечиться. Не могла говорить даже по телефону. Тянулась эта история около двух месяцев. Когда стало лучше и я начала снова работать в университете, у моей матери была небольшая операция. Как раз тогда я заметила, что у меня рак. Я переждала, пока мама оправилась (не хотела ее волновать), и только после этого пошла к врачу. Оказалось, что я права. Меня оперировали. Было не страшно, и все сошло благополучно. Но период облучений довольно тяжелый. Тянулось долго, и, как только это окончилось, поехала я в горы в Швейцарию долечивать легкие. Мне это очень помогло, но писать оттуда было трудно, т<ак> к<ак> я не всегда еще хорошо владею правой рукой. Приехала я домой ровно неделю назад. Вот и пишу Вам.

По моему, Вы םײסרך םיךומיל³ очень нужны. К сожалению, не я решающая инстанция. Не моя это кафедра, и я для них работаю по доброй воле. Мне это, в общем, обременительно, так как на моей кафедре «разгром», все приходится делать самой, а сил все меньше. Во всяком случае во всем, что касается русской литературы, они обращаются ко мне и ссылаются на меня. Если будете говорить с Конфино, скажите, что получили от меня письмо. Если хотите связаться прямо с университетом, письмо Ваше все равно придет ко мне.
Я с ними все выясню и напишу Вам (или скажу, чтобы они Вам написали) положительный и утвердительный ответ. Нужно все оформить в секретариате. По-моему, бюджет у них есть.

А теперь другая возможность: если почему бы то ни было у Вас с Конфино что-нибудь не выйдет, напишите мне сейчас же, я тогда возьму Вас к себе, с тем чтобы Вы читали хоть 2 часа в .@2&$ .?+&/?-. Это можно будет устроить и оформить очень скоро. Начать должны будете осенью 70-го года. Надеюсь, что скоро мы все выясним.

Как Ваша жена?⁴  Где Ваша мама? Желаю Вам успешно окончить диссертацию и вообще всего лучшего.

Ваша Л. Г.

¹ Конфино Михаил (1926—2010) — историк, специалист по дореволюционной России. С 1964-го по 1969 гг. руководил основанным им в Еврейском университете отделением русистики.

² Первая научная публикация Ронена — «Mandel’shtam’s „Kashchei“» (Studies Presented to Professor Roman Jakobson by His Students. Ed. C. Gribble. Cambridge, 1968. Р. 252—264).

³ Кафедре русского языка.

⁴ Ронен Гила — первая жена Омри Ронена, художница.

3

15. 10. 1969

Милый Омри,

получила вчера Ваше письмо и спешу ответить Вам вкратце, чтобы Вас успокоить: Конфино здесь уже обо всем распорядился: в будущем году (70—71) у Вас работа разделена между русской кафедрой и моей. ²/₃ работы на русской, ¹/₃ на моей. Есть уже смета, и все в порядке.¹

Конфино очень хороший человек, и Вас он не избегает, как Вам показалось, да и могло показаться. Он просто теперь избегает разговоров совсем: ему очень трудно говорить, он болен, не признается в этом, лечится время от времени, а потом бросает. Что у него точно, не известно, но я заметила, что говорить ему очень трудно. Но он тихо устраивает все для всех и очень хорошо.

А<...> не бойтесь: он в будущем году уже уходит на пенсию. Не придется Вам с ним сталкиваться. Я теперь с ним немного ближе познакомилась. Оказывается, что он просто очень честолюбивый дурак. Главное — дурак. Он на меня сердит, что я не согласилась поехать на конгресс в Прагу, и почти перестал из-за этого со мной раскланиваться. Ему, видите ли, нужно было стоять во главе почетной делегации.

Оформить Ваше положение в университете официально действительно можно будет только в январе, когда Мишель <Конфино> будет здесь. Но это неважная деталь: все уже решено и главное — подписано. Мы Вас ждем. А о квартире тоже позаботимся.² Если Вы можете уже начать хлопотать, начните и можете спокойно сослаться на Конфино и на меня. Мы, кончено, подтвердим.

Если бываете в Yale, передайте, пожалуйста, сердечный привет Виктору Эрлиху и его жене.³ Они были здесь, и мы очень сошлись. Милые люди.

А Гила как, еще успевает рисовать? Шлю Вам заранее поздравление на декабрь.

Кланяетесь Вашей милой маме. Моя мама передает привет и очень была тронута, что Вы ее помните.⁴

Насчет Вашей темы у меня и других подробностей еще спишемся.

Спешу отправить письмо.

Ваша Л. Г.

¹ В одном из интервью Ронен рассказывает: «В Америку я поехал в аспирантуру, а оставаться не собирался. Леа Гольдберг, прославленная поэтесса и профессор сравнительного литературоведения, и талантливейший историк Михаил Конфино в то время пытались основать отделение славянской филологии в Еврейском университете в Иерусалиме и прочили меня на кафедру русской поэтики. Их усилиям содействовал тогдашний президент университета Харман. Бедная Леа Гольдберг, человек несравненного таланта и духовного изящества, безвременно скончалась, а Конфино ушел в Тель-Авивский университет, но по инициативе Хармана меня пригласили в Иерусалим. Я тотчас же подал в отставку в Йеле и в октябре 1971 года вернулся в Иерусалим после шестилетней отлучки» (Омри Ронен. Надо знать, что значит эта музыка. Беседу вели Илона Светликова и Аркадий Блюмбаум // Новая русская книга. 2000. № 3(4). С. 6).

² Омри Ронену было необходимо заручиться обязательством, что ему будет отведена служебная квартира по сниженной цене. На университетское жалованье снимать квартиру для семьи в Иерусалиме он не мог. Квартирный вопрос много лет спустя стал одной из причин его отъезда из Израиля.

³ Эрлих Виктор (1914—2007) — литературовед, специалист по истории русской литературы. Его отец был одним из лидеров Бунда, а мать — дочерью еврейского историка Семена Дубного. Книга Эрлиха «Русский формализм: история и теория» (1955) стала одной из основопологающих книг по этому вопросу. С 1961 г. руководил русским факультетом в Йеле. Жена Эрлиха Иза — профессор-психиатр.

⁴ Гольберг Цила (1885—1982) — мать Леи Гольдберг. Лея никогда не была замужем и жила с матерью. Уже после смерти Леи мне довелось встретиться с Цилой Гольдберг. Помню темноватую квартиру и хрупкую пожилую женщину под портретом знаменитой дочери, вручившую мне, студентке Еврейского университета, премию имени Леи Гольдберг.

Публикация, вступительная заметка

и примечания Ирены Ронен