От редакции

Последние повести Валерия Попова, которые рецензирует Александр Мелихов («Звезда», № 11), безусловно, незаурядные произведения. И тут никаких возражений быть не может. Несколько иная ситуация с теми политико-историософскими выводами, которые делает автор рецензии из анализа последней повести.

Редакция не считает возможным диктовать автору его точку зрения, но и не лишает себя права с ним не согласиться.

«...„мужичина-деревенщина“, выдающийся селекционер, накормивший пол-России», — характеризует Мелихов отца повествователя.

Когда же этот безусловно достойный человек «накормил пол-России»? Во времена чудовищного голода начала тридцатых годов? В послевоенные голодные годы, когда деревня была тотально ограблена, чтобы накормить несколько больших городов и аппарат власти? Или в те недавние вре­мена, когда СССР, имея самые обширные в мире черноземы, закупал в огромных количествах зерно и мясо в США, Аргентине, Канаде, Ав­стралии? Неужто рецензенту не знакомы имена и в самом деле великих ученых, что действительно могли накормить страну, — Николая Вавилова, Чаянова, Кондратьева, — но были убиты той самой тоталитарной властью, которая, к нашему изумлению, оказывается столь мила Александру Мелихову?

«Таких орлов еще попробуй запугай!» Это о «запуганных сталинских рабах», придуманных, очевидно, нелюбимыми автором «либералами». Объясняем популярно, как проходило запугивание «орлов»: арест, многосуточные допросы, пытка, угроза уничтожения семьи, — и «орлы», увы, в подавляющем большинстве своем переставали быть «орлами», ибо человеческие возможности ограничены.

«Это была эпоха, нуждавшаяся в титанах и породившая титанов. Как убога, а главное бессильна „антитоталитарная“ пропаганда, пытающаяся объяснить достижения Советского Союза подневольным трудом запуганных сталинских рабов». Неужели мы с А. Мелиховым существуем в разных историях и он ничего не знает о Соловках (рекомендуем ему ознакомиться с очерком Ю. Кантор в № 11 «Звезды»), ему ничего не известно о строительстве Норильского комбината, о Беломорканале, о канале Москва—Волга и прочих великих стройках, возведенных руками заключенных?

В городе Северске, где находится один из крупнейших в стране химических комбинатов (см. Интернет), в городском музее выставлены записки, которые были некогда замурованы в стенах домов, построенных в начале пятидесятых годов, обнаруженные при капитальном ремонте: «Не верьте, что этот город строили комсомольцы, его строили мы, заключенные...».

Так на чьей же стороне «убожество»?  

«Тоталитарная власть взяла тем, что открыла шлюзы для скрытой энергии низов...» Мы знаем, как открывались эти шлюзы. После коллективизации, раскулачивания, разгрома крестьянства на просторы страны оказались выброшены миллионы людей, готовых к самому тяжкому труду, чтобы не умереть с голоду. Эти «низы» вкупе с заключенными и обеспечили «достижения Советского Союза».

Исходя из этой логики, надо признать, что, например, в демократической Америке «шлюзы для скрытой энергии низов» были закрыты? «Интересное научное явление», — как говаривал Зощенко. Жаль, что демократические страны — Англия, скажем, не догадались установить у себя тоталитарный режим, чтобы дать экономике расцвести еще пышнее.

Вообще-то считалось, что скрытую человеческую энергию высво­бождала свобода, а не тоталитарный пресс. Именно поэтому вырвались вперед экономики Англии, Голландии еще доколониального периода — наиболее свободных стран Европы, а страна с жестким режимом — Испания, несмотря на золото и серебро колоний, безнадежно отстала. Да и абсолютистская Франция не очень преуспела, пока не сменилась система.

Трудно поверить, что талантливый интеллектуал черпает информацию из советских документальных фильмов о радостном труде охваченных энтузиа­з­мом масс.

Что касается «дураков, которые бы стали защищать большевиков, Сталина и репрессии», которых (дураков), по мнению автора, «никогда не было», — что тут скажешь? Опять-таки, мы живем в разных мирах. Мы в мире реальности, где миллионы наших сбитых с толку граждан голосуют за Сталина как за величайшего деятеля мировой истории и считают репрессии оправданными, где Патриарший издательско-полиграфический комплекс Свято-Троицкой Сергиевской лавры печатает биографический календарь с тринадцатью портретами «вождя всех народов» и описанием его подвигов, отнюдь не соответствующих действительности (святые отцы странным образом забыли, сколько их братьев замучил и расстрелял их герой, сколько храмов сровнял с землей или превратил в склады для овощей), где на экране телевизоров постоянно возникает мудрый строитель государства и великий полководец. А наш автор, похоже, живет в мире высокоинтеллектуальных спекуляций, при помощи которых можно объяснить и оправдать любое заблуждение.

И «эмоциональное слияние» с «большевиками и Сталиным» Александр Ме-лихов объясняет тем, как «удачно они позволили стране конкурировать в Большой игре государств и наций». Но беда в том, что в этой «Большой игре» — если пользоваться этим сомнительным термином — большевики и Сталин напрочь проиграли. Ограбив страну, вытянув из нее все соки для построения военно-бюрократического монстра, они не смогли создать ни жизнеспособной экономики, ни достойной жизни — по сравнению с другими развитыми странами — своим гражданам. А в конце концов проиграли и «гонку вооружений», и экономическое соревнование вообще. Где теперь этот «удачливый конкурент»? Его погубили масоны?

Неужто автору не известно, что все сталинские пятилетки с треском проваливались. А чтобы прикрыть провалы, устраивались то процесс инженеров-вредителей — дело Промпартии, то Шахтинское дело. А когда преступная коллективизация привела к краху сельского хозяйства, то возникло дело «Трудовой крестьянской партии». Вот вам и титанизм.

А горы воинственного металла, ради которых грабили страну, остались на полях сражений в первые недели Великой Отечественной войны.

Вот что пишет по этому поводу военный историк А. В. Исаев, от­нюдь не стремящийся опорочить нашу историю: «К августу 1941 года СССР утратил большую часть того, что было тяжелым трудом всей страны создано до войны… От цепочки бетонных коробок, на стро­ительство которых были потрачены сотни миллионов рублей, остались только небольшие островки под Киевом, Кингисеппом и на Карельском перешейке. Такие же жалкие островки остались от нескольких поко­лений танков. И двубашенные старички Т-26 ранних серий, и новейшие Т-34 остались разбросанными по пространству между линиями Молотова и Сталина... Вся масса техники страны, стремившейся в сверхдержавы, в сравнительно короткий промежуток времени превратилась в неподвижные изваяния. Постепенно покрыва­вшиеся ржавчиной танки, орудия, трактора и автомашины стали дорожными указателями, „скульптурами“, на фоне которых фотографировались оккупанты».¹

Так сумели Сталин и большевики подготовиться к «Большой игре».

А. Мелихов нашел себе странных единомышленников. Это авторы «роскошно изданного альбома» о предприятии, построенном «для наработки плутония». (А. Мелихов не поинтересовался — кто строил этот комбинат в начале 1950-х годов?)

Авторы альбома всерьез считают поражение княжеств Киевской Руси от татаро-монголов аргументом в пользу социализма, без которого Россия — через четыреста с лишним лет — оказалась бы бессильна перед внешним врагом. Высокий уровень исторического мышления налицо.

А почему не вспомнить Отечественную войну 1812 года, когда с социализмом в России дело обстояло неважно?

Никто не отрицает значения атомной промышленности. Но авторы «роскошного альбома» занялись историософскими рассуждениями. Разумеется, речь о том, что только социалистический строй и мог одержать победу над фашизмом. «Свободные демократические колониальные империи Англии и Франции <...> были разгромлены вермахтом в континентальной Европе 1940 года за считанные недели».

Неплохо бы вспомнить, что за «считанные недели» вермахт в июне—июле—августе 1941 года разгромил вполне соотносимые по численности с французской армией, но далеко превосходящие ее по вооружению силы Красной Армии. Как быть с этим? В отличие от Красной Армии у французов не было того огромного пространственного и человеческого резерва, который был у СССР. Французы не могли отступать на сотни и сотни километров, формируя новые дивизии. В «считанные недели» вермахт захватил наши территории, вполне соответствующие территории Франции. Что было бы, если бы у нас не было этого пространственного резерва?

Так что не стоит смотреть свысока на французов и англичан. Тем более что англичане, отчаянно сопротивляясь, сумели эвакуировать из Дюнкерка основную часть своих войск. А затем вступили в героическую борьбу с Германией, которую активно поддерживал СССР, поставлявший в огромных количествах стратегические материалы нацистам. Хорошо бы вспомнить, что английские летчики выиграли тяжелейшую воздушную «Битву за Англию», несмотря на численное превосходство люфтваффе, и тем самым похоронили мечты Гитлера о десантировании своих дивизий на британский берег. И говорить о разгроме Британской империи по меньшей мере странно.

При этом Англия с первых месяцев Великой Отечественной войны еще и помогала СССР вооружением, техникой, посылая северные конвои в смертельно опасный путь.

Надо помнить, что на американском многоцелевом истребителе «Аэрокобра» совершали свои подвиги многие советские асы и прежде всего трижды Герой Советского Союза Александр Покрышкин, воевавший на нем до конца войны. А тяжелые английские танки «Черчилль», сведенные в полки, дрались на всех фронтах; в частности, бригада «Черчиллей» в составе 5-го гвардейского танкового корпуса участвовала в битве на Курской дуге.

Нас не надо убеждать, что решающий вклад в разгром фашизма внесла в конце концов Советская армия, но забывать о помощи в критический период западных демократий тоже не стоит.

Рассуждая о превосходстве социалистической экономики, неплохо бы вспомнить, в каком положении она оказалась в первые месяцы войны.

Обратимся к свидетельству человека, которого вряд ли кто-либо заподозрит в желании оклеветать советский строй, — маршала Жукова.

«Вот сейчас говорят, что союзники никогда нам не помогали... Но ведь нельзя отрицать, что американцы нам гнали столько материалов, без которых мы бы не могли формировать свои резервы и не могли бы продолжать войну... У нас не было взрывчатки, пороха, не было, чем снаряжать винтовочные патроны. Американцы по-настоящему выручили нас с порохом, взрывчаткой! А сколько нам гнали листовой стали! Разве мы могли бы быстро наладить производство танков, если бы не американская помощь сталью?» «Не могли бы продолжать войну…»²

Ну, не говоря уже о том, что СССР получил по ленд-лизу 375 тысяч грузовиков, в значительной части мощных «студебеккеров», около двух тысяч локомотивов, 8 тысяч тракторов и так далее.

Странно было бы отрицать поистине героический труд людей в тылу, но надо трезво сознавать, что результат сталинской индустриализации далеко не соответствовал тем чудовищным жертвам, которые принес народ.

Что же касается «исторической задачи большевиков», о которой толкуют авторы альбома, то задолго до схватки с фашизмом они решили еще ряд исторических задач — спровоцировали кровавую Гражданскую войну, разгромили крестьянство, навсегда подорвав отечественное сельское хозяйство, уничтожили или загнали в лагеря миллионы невинных людей, уничтожили или изгнали из страны цвет русской интеллигенции, своей внешней политикой привели к власти и вооружили Гитлера³, в позорной войне с Финляндией положили, по официальным данным, около 150 тысяч солдат, не говоря уже о более чем 300 тысячах раненых и обмороженных, сумели так подготовиться к войне с Гитлером, что в первые месяцы потеряли только пленными 2,5 миллиона человек, и понадобились опять-таки колоссальные жертвы и усилия народа, чтобы спасти страну. Воистину — титаны...

А что касается полководческих успехов Сталина, то настоятельно рекомендуем ознакомиться с документальными трудами генерала А. В. Владимирского «На Киевском направлении» (М., 1989) и П. Б. Мощанского «Катастрофа под Киевом» (М., 2011), где рассказано, как в августе—сентябре 1941 года из-за тупого дилетантизма будущего генералиссимуса погибла почти миллионная группировка генерала Кирпоноса, что резко воздействовало на всю будущую стратегическую ситуацию. А если внимательно прочитать воспоминания маршалов Жукова и Василевского, то, несмотря на их осторожность, диктуемую цензурой, можно ясно понять, какой колоссальный вред приносило в первые полтора года войны — критический период — невежественное и грубое вмешательство Сталина в разработку стратегических операций и скольких человеческих жизней стоило это вмешательство.           

И апофеозом всей этой словесной фанфаронады авторов «роскошного альбома» стало рассуждение о «крови наших предков». «Кровь и почва», одним словом. Приехали…

И о какой исторической преемственности говорит Александр Мелихов? Мы должны признать себя преемниками Сталина и его режима? Но если это произойдет, то никакая «экзистенциальная защита» России не поможет.

Странно было бы думать, что Александр Мелихов и в самом деле считает, что «несвобода лучше, чем свобода», что только тоталитарная жесткость приводит к благим результатам в экономике.

Остается предположить, что нашего автора подвели интеллектуальные игры, которые так или иначе венчают его анализ рецензируемых текстов.

В № 10, рецензируя сочинение Б. Миронова «Благосостояние населения и революции в имперской России. ХVIII — начало XX века» (М., 2012) — не будем вдаваться в споры по поводу самого рецензируемого произведе­ния, — Мелихов декларирует свои любимые идеи: «...Народы руководствуются историей не научной, а воодушевляющей, создаваемой ради поддержания экзистенциальной защиты, ради чувства собственной красоты и уникальности, избранности...»

Если перевести этот пассаж на простой язык, то речь идет об истории выдуманной, которая должна льстить народному сознанию. То есть об обмане. «Тьмы низких истин мне дороже / Нас возвышающий обман...» И тем не менее как историк Пушкин старался быть предельно честным, о чем свидетельствует его «История Петра Великого».

В чем же была, по Мелихову, уникальность России? Как выглядит у него эта «воодушевляющая» история? Притом что «...в России всегда жестко по­давлялась политическая свобода, в ней постоянно возникали свободные зоны, свободные от забот о бренном. Зоны, почти невозможные в более демократических странах, где требуется еще и обращать в товар продукты своего творчества. На таких-то островках свободы и рождались великая литература, музыка, наука...» С этим даже как-то странно всерьез полемизировать. Это у Пушкина, не знающего, как прокормить семью, не было «забот о бренном»? Он что же — создавал гениальный «каменноостровский цикл» и «Капитанскую дочку», купаясь в до­статке? Это Достоевский, бежавший от кредиторов в Европу, не имел «забот о бренном»? И не Пушкин ли превратил «в товар продукты своего творчества»? И не Достоевский жил исключительно на гонорары? И не Лев ли Толстой вкладывал свои гонорары в хозяйство Ясной Поляны?

А в демократической Англии Байрон, несмотря на печальное отсутствие жесткого подавления политической свободы, как-то ухитрялся создавать недурные произведения.

«И как раз эти островки были уничтожены восстанием лавочников и лакеев под знаменем рационалистического либерализма». О чем речь? Какие лавочники и лакеи?

Это «крестьяне в солдатских шинелях» и матросских бушлатах, которые и сокрушили милую сердцу Мелихова систему самодержавной России — лавочники и лакеи? Простите, но лавочники и лакеи всегда были опорой режима.
И откуда такое высокомерие? Насколько нам известно, Мелихов не из Рюриковичей. И мы уважаем его не за аристократическое происхождение.

«Производство гениев — вот что только и открывало России дорогу в Европу. Особый путь, от которого мы отказались, воображая, что хороший европейский тон — это ординарность».

Мы, стало быть, «отказались от производства гениев». Хорошо. А как Мелихов представляет себе этот технологический процесс?

«Максимум свобод для служения не бренному, а бессмертному...» Слова, слова, слова...

Но все эти построения — грезы, «экзистенциальная защита», исключи­тельность — не так безобидны, как, очевидно, думает автор.

Вот Мелихов рецензирует воспоминания Альберта Шпеера (№ 12), одного из соратников Гитлера, интеллектуала, любителя рассуждать. И формулирует конечный вывод Шпеера: «...Виноват не я, виновата человеческая природа».

И далее соображения самого рецензента: «И самое грустное, что это правда. Человеческая психика тысячелетиями формировалась в условиях настолько чудовищных, что, будь человек хоть немного менее эгоистичным и способным трезво смотреть на мир, то он бы просто не выжил: способ­ность прятаться в иллюзии необходима для нашего выживания ничуть не менее, чем изобретательный ум и сильные руки. А потому покаяние в преступлениях нацизма может быть только лицемерным: в них нет ничего бесчеловечного, напротив, в них сосредоточено нечто слишком даже человеческое». И чтобы ужасы этого «слишком человеческого» явления не повторились, Мелихов рекомендует культивировать «иллюзор­ное чувство единства с чем-то великим и бессмертным».

Разумеется, Мелихов отнюдь не исповедует нацистскую идеологию. И человек он гуманный — мы это знаем. Но интеллектуальная игра заводит его в ситуацию, где происходит опасная подмена смыслов.

Разве не отказ от трезвой оценки реальности, не великая иллюзия, в которую поверило большинство немецкого народа, иллюзия своей исключительно­сти, иллюзия причастности к гроз­ному и прекрасному романтическому миру древнегерманской героики — мощная «экзистенциальная защита», по Мелихову, — привели Германию к ужасающей катастрофе?

Разве высокая вера в коммунистический рай, вбитая в головы миллионов людей, жажда сопричастности к великому подвигу обновления мира, высокая греза, недоступная презренным лакеям и лавочникам, не привела к потокам крови, бесчисленным сломанным судьбам, к трагедии страны, а вовсе не к поточному производству гениев? И никакой «экзистенциальной защиты» в подобных случаях не получается. Получается катастрофа. Можно одурманить себя этой пресловутой грезой и радостно двигаться к пропасти.

Вообще, игра туманными понятиями приводит к довольно устрашающему результату. Мелихов так упорно играет словом «сверхчеловечность», что оно теряет ясный оценочный смысл в конкретных ситуациях. И Эйхман «тоже воодушевлялся сверхчеловеческими целями», уничтожая миллионы людей. Но поскольку смысл, который автор вкладывает в это слово, имеет явный героический оттенок, то холодный убийца Эйхман предстает в некотором роде образцом реализации своей высокой грезы.

Мы отнюдь не ратуем за тотальную ординарность, но уверены, что спасение человечества — в трезвой оценке окружающей реальности, а не в прекрасных фантазиях. Известно, к чему приводит попытка реализовать утопию.

¹ Исаев А. Котлы 1941-го. М., 2006.

² Зенькович Н. Я. Маршалы и генсеки. Из донесения председателя КГБ В. Семичастного Хрущеву. М., 1997.

³ См.: Дьяков Ю. Я., Бушуева Т. С. Фашистский меч ковался в СССР. М., 1992; Кантор Ю. Заклятая дружба. СПб., 2009.