ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

Владимир Болохов

Из цикла «Реквием голоса крови»

Враги человеку — домашние его.

1

И в общем-то, не страшно помирать,

коль долей отщепенскою контужен:

ты и себе, постылому, не нужен...

Но не дай Бог, когда — живая мать...

Нагрянет миг: на лед родимых губ

наотмашь рухнут и мои стенанья...

Но чтобы мать на мой упала труп! —

в безумье испаряется сознанье...

                                      ГУЛАГ, 1965 г.

2

Прости, что дичусь тебя, мама,

что в доме я — как квартирант,

что пью и хожу в чем попало,

а друг — разодетый, как франт.

Иль впрямь невдомек тебе, мама,

что сердцем-то я не бирюк?

Приятель по выпитым граммам —

он, может, кому-то и друг.

Но я не добрел еще, мама,

до тех бездоходных годин,

когда средь спиртного бедлама

ты воплепустынно один.

Такого, по совести, мама,

облыжному даже врагу,

что исподволь роет мне яму,

и то пожелать не смогу.

Чужие мы, родная мама,

и вчуже тебе все одно:

комедию я или драму

ломаю запойным вином.

Своими не станем мы, мама,

тщета — лицедейская блажь.

Раба партбилетного срама,

ты — не предавая — предашь.

Не стоит отстирывать, мама,

несбывшихся грез лохмотьё...

Что шарю я в драных карманах?

Чтоб — выпить. До дна. И — свое...

3

Единокровные — как все иль не как все —

родными — раз хоть — были мы едва ли.

А нас в спирально-бренном колесе

не люди — братом и сестрой назвали.

Кровь назвала... Как все иль не как все,

страшней врагов мы — в прЛклятой спирали.

4

Вся-то жизнь: то — генных пут программа,

то — врожденной дури западня.

Помню озверевший вой твой, мама,

проклявший рождение... меня.

Темен рок. Да истина упряма —

промыслом всесущего огня.

Не cпрошу — ты не ответишь, мама,

отчего не мать ты для меня?

Не с того ль — аж солнце! — мнится... ямой,

вырытой — для завтрашнего дня?

Вырытой, прости мне, небо, мамой,

обреченной предавать меня.

Обреченной... В том и ужас самый,

где ответчик безысходный — я.

Я не знаю: кто тебе я, мама,

только не истец и не судья.

Жизнь прошла. Сиротски-безответный

кончен искус. И не потому,

что в тщете вопросов смысла нету, —

сам ответ давно уж ни к чему...