ПАМЯТИ ВАСИЛИЯ БЕТАКИ

 

Василий Бетаки

 

«Дорогой Вася, прочел твою книгу. Небольшая, она читается легко, а сказано в ней многое. Вся она держится на переплетении истории, культуры, прошлых веков и твоей личной судьбы, и иногда кажется, что автор умудрился жить и при Вийоне и при Антоколь­ском, во Франции и России, и одновременно бывает в Медоне и Летнем саду.

Мне это нравится, ведь мир в самом деле сжался, стал маленьким, всё рядом. Это новое мироощущение, которое постепенно завоевывает умы и сердца. Может быть, и войны в конце концов отомрут в связи с этим. На наших глазах явился новый человек — и мы были не только свидетелями этого, но и прямыми участниками. А ведь еще в шестидесятые об этом было невозможно и подумать. Но вот я пересекал границу уже больше семидесяти раз и семь раз был в Венеции, любимой тобой. И по нескольку раз во всех европейских столицах. И ты тоже.

Это новое отношение к пространству меняет и отношение к прошлому, к истории, делает ее почти нашей современностью, чему и посвящена в значительной степени твоя книга. Стихотворение „Река времен“ напомнило мне мандельштамовскогоАриосто“, ведь он уже подходил к этому, хотя и был прикован к Воронежу. Но Флоренция, Рим, Париж были для него родными — и он путешествовал: „Где больше неба мне — там я бродить готов“. И в „Моем вальсе“ ты помнишь всё, что с тобой было: в самом деле, у нас не одна, не две, а три, четыре памяти и больше. Особо отметил „Бедные рифмы“ и „Foro Romano“, а еще „Как мы боимся неузнаванья…“.

Хорошая книжка. Рад за тебя.

Лена шлет привет и присоединяется к моему мнению.

Сердечный привет Лене.

Твой Саша».

 

Привожу здесь полностью мое письмо к Василию Бетаки от 25 января 2011 г.

Хорошо, когда при жизни поэта успеваешь сказать ему добрые слова, откликнуться на его стихи, нравящиеся тебе, — тогда ни к чему посмертные восхваления, которых он все равно не услышит.

К сказанному в письме добавлю несколько слов: поэт Василий Бетаки не застрял в шестидесятых годах, как многие его сверстники, нет, он менялся — и менялся к лучшему, то есть от несколько расшатанного, экспансивного, иногда слишком громкоголосого, театрализованного стиха (учился в Литинституте в семинаре Павла Антокольского), рассчитанного на большую, молодежную аудиторию, переходил — и перешел! — к сдержанной, тихой, ответственной поэтической речи, обращенной к единственному, то есть непредставимому, «провиденциальному», как говорил Мандельштам, собеседнику. В подтверждение этих моих слов приведу здесь маленькое, двенадцатистрочное его стихотворение «Там (Коктебель, 1938 г.)», с эпиграфом из Мандельштама («И море Черное, витийствуя, шумит / И с тяжким грохотом подходит к изголовью»), одно из последних, опубликованное в 2012 г.

 

Я в этой комнате мальчишкой ночевал,

Не зная ни о чем, — ни этих строчек даже…

Меня не грохот волн с постели подымал,

Не тот прибой, а тихий голос тети Маши:

 

Что стыд — так долго спать, что чайник, мол, вскипел,

Что чайкам сухарей пора снести и взяться

За книжки и что вот отец уже успел,

Пока валяюсь я, два раза искупаться.

 

Да, к морю головой стоял кривой топчан.

И где-то в восемь лет — ну как мне знать такое, —

Что эта комнатка бывала по ночам

Каютой корабля, отчалившего к Трое!

 

Чудесные стихи, чудесный «кривой топчан»…

Да, Киплинг, Дилан Томас, Роберт Фрост, Томас Элиот, Шарль Бодлер, Жорж Брассенс, Луи Арагон и т. д., да, Василий был прекрасным переводчиком, но русская просодия, «родная колыбель» оказалась в конце концов самой дорогой, необходимой и чудотворной для него.

А еще Василий Бетаки, Вася был прекрасным, неординарным человеком, горячим, вспыльчивым, отходчивым, щедрым, размашистым, шумным, жестикулирующим, мудрым и наивным, сохранившим и в старости мальчишескую непосредственность, любовь к людям, жизни, дальним странам, «божественным природы красотам» и «созданьям искусств и вдохновенья».

 

                                                                                          Александр Кушнер

     

ЭКЛОГА СИЛЕНУ

Вот помпейская фреска!

Как пляшут вакханки и скачут сатиры!

Дионис чем-то занят? Его почему-то тут нет?

Эй, Силен! Дай шматок, что ли, свежего козьего сыра!

Перекинь через этот ничтожный провальчик

В три тысячи лет!

 

Во спасибо! Поймал!

А теперь расскажи мне про эти оливы.

И откуда в лесах беотийских разросся такой виноград?

И с чего все вакханки — с манерами оперной дивы?..

Разберись-ка! Да, тут девятнадцатый век виноват!

 

Так... без козьего сыра Эсхил бы, пожалуй, и выжил,

Не случайно трагедии первые в мире — его

(То есть «пенье козлов»)... Ну, октавой чуть ниже, чуть выше...

А насчет молока... Но козлы, извини меня, не для того!...

 

А вот как без козлов обойтись чудаку Еврипиду?

Никакого тут хора не хватит: актеры нужны!

И копытца надежней котурн, хоть и хилые с виду,

И трагедии — ах! — персонажами густенько заселены!

 

Времена и вообще-то плотнее набиты людьми, чем пространства,

Вон смотри, той оливе, наверно, не менее тысячи лет —

Не под ней ли король-трубадур тут с Бертраном де Борном ругался

И бренчали на арфах вдвоем, пока их не разгонит рассвет?


Заселенность у дядюшки Хроноса — многоэтажна,

А Пространство всего лишь по плоскости населено...

Стенка Темных веков... (Как ты через нее перебрался отважно!

Да, Силен, ты силен, хоть и не протрезвел все равно.)

 

Знаешь, Аристофан тебя прочил нередко в герои,

И поэтому, славный Силен, мы с тобою дружны,

Ну, Мольер тебя переодел в Сганареля, не скрою...

 

Почему Боттичелли не привел тебя в свиту Весны?

 

                                                                                               

МОХОВАЯ, 41

К фотографиям Мурки

 

1

В стеклах — только то, что далеко,
Или — до чего нам нет и дела:
Увеличивай хоть за пределы
Э
ти фотографии окон:
Смотришь на окно — во весь экран,
А в окно — не заглянуть снаружи.
Только блеск холодный между рам:
Приближенье дальних стен да лужи.
Лишь слепые отсветы в глаза
Б
росит злого отраженья сила,
В собственное прошлое — нельзя:
Все поляризовано, что было...

Не увидишь, что за жизнь теперь
В
той квартире... Кто ответить может?
Там чужая и глухая дверь.
Каждое окно — чужое тоже.
И, возможно, изнутри сюда
Равнодушно обернется кто-то...
Миновали дни? Века? Года?
В чьем окне? Да наша ли забота?

Девочка в облезлые ворота
В
се выносит мусор, как тогда...

 

2

Каждый двор — верней и неизменней
В
сех фронтонов, всех кариатид,
Он времен полуживые тени
Дольше, чем любой архив, хранит.

Мячик... Звон соседского окошка.
Не сочтешь тут всяческой муры...
(Требуют обычной рифмы «кошка»
Эти петербургские дворы.)

Цепь дворов осталась той же самой,
Полутьма... Но из нее, как гром, —
Сквер, да цирк, да Инженерный замок
В
друг за третьим проходным двором!

Двор как двор. Но непременно надо
В
памяти облупленной стены
Отыскать запрятанные клады...

Ледяными глыбами блокады
Окна до сих пор ослеплены,
Улица молчит в огне и пепле,
В темной клетке каждого двора
Окна повторяют, что ослепли
О
т снарядов, рвавшихся вчера!
А потом твердят опять, что кто-то
П
ерепутал дни, века, года...

Девочка в облезлые ворота
В
се выносит мусор, как тогда...

 

* * *

Эти камни болтливы, а те — бессловесны,

Ко всему мы привыкли.

Кто Европу в Европу увез, неизвестно:
Зевс ли, бык ли?

 

Мир, где боги все возятся между собой —

Жизнь в романах и ссорах! —

Ограничен людской мифогенной судьбой

В Средиземных просторах...

 

Мир, в котором не сыщешь начал и концов —

Ну, спаленная крепость

Да убитых побольше, чем было бойцов, —

Именуется «эпос».

 

И Аякс, и Ахилл, и Арес, и Зевес,

Сочинителю вторя,

Грозным криком трясли основанья небес —

Пострашнее, чем в Торе.

 

Да сравнить ли ходьбу по Синайским холмам

И сердитых сограждан торжественный гам —

Сорок лет Моисея —

С пестрым шляньем по греческим по островам

Хитреца Одиссея?

 

А пока Одиссей шлялся по островам

Да по койкам Калипсих,

Претенденты на руку жены его там

Рок-н-ролл или липси...

 

Все танцуют да пьют из его погребков,

Ну, и жрут эскалопы...
Но откуда взялись целых сто женихов

Для одной Пенелопы?

 

Кто, когда сляпал постмодернистской рукой

Эту книгу, где вместе —

Сатирический треп, и роман плутовской,

И роман путешествий?

 

Кучу книг самых разных — мы тоже смогли...

Но длиннее, скучнее —

Или, может быть, Эко на пьянке взял и

Сочинил «Одиссею»?

Анастасия Скорикова

Цикл стихотворений (№ 6)

ЗА ЛУЧШИЙ ДЕБЮТ В "ЗВЕЗДЕ"

Павел Суслов

Деревянная ворона. Роман (№ 9—10)

ПРЕМИЯ ИМЕНИ
ГЕННАДИЯ ФЕДОРОВИЧА КОМАРОВА

Владимир Дроздов

Цикл стихотворений (№ 3),

книга избранных стихов «Рукописи» (СПб., 2023)

Подписка на журнал «Звезда» оформляется на территории РФ
по каталогам:

«Подписное агентство ПОЧТА РОССИИ»,
Полугодовой индекс — ПП686
«Объединенный каталог ПРЕССА РОССИИ. Подписка–2024»
Полугодовой индекс — 42215
ИНТЕРНЕТ-каталог «ПРЕССА ПО ПОДПИСКЕ» 2024/1
Полугодовой индекс — Э42215
«ГАЗЕТЫ И ЖУРНАЛЫ» группы компаний «Урал-Пресс»
Полугодовой индекс — 70327
ПРЕССИНФОРМ» Периодические издания в Санкт-Петербурге
Полугодовой индекс — 70327
Для всех каталогов подписной индекс на год — 71767

В Москве свежие номера "Звезды" можно приобрести в книжном магазине "Фаланстер" по адресу Малый Гнездниковский переулок, 12/27

Долгая жизнь поэта Льва Друскина
Это необычная книга. Это мозаика разнообразных текстов, которые в совокупности своей должны на небольшом пространстве дать представление о яркой личности и особенной судьбы поэта. Читателю предлагаются не только стихи Льва Друскина, но стихи, прокомментированные его вдовой, Лидией Друскиной, лучше, чем кто бы то ни было знающей, что стоит за каждой строкой. Читатель услышит голоса друзей поэта, в письмах, воспоминаниях, стихах, рассказывающих о драме гонений и эмиграции. Читатель войдет в счастливый и трагический мир талантливого поэта.
Цена: 300 руб.
Сергей Вольф - Некоторые основания для горя
Это третий поэтический сборник Сергея Вольфа – одного из лучших санкт-петербургских поэтов конца ХХ – начала XXI века. Основной корпус сборника, в который вошли стихи последних лет и избранные стихи из «Розовощекого павлина» подготовлен самим поэтом. Вторая часть, составленная по заметкам автора, - это в основном ранние стихи и экспромты, или, как называл их сам поэт, «трепливые стихи», но они придают творчеству Сергея Вольфа дополнительную окраску и подчеркивают трагизм его более поздних стихов. Предисловие Андрея Арьева.
Цена: 350 руб.
Ася Векслер - Что-нибудь на память
В восьмой книге Аси Векслер стихам и маленьким поэмам сопутствуют миниатюры к «Свитку Эстер» - у них один и тот же автор и общее время появления на свет: 2013-2022 годы.
Цена: 300 руб.
Вячеслав Вербин - Стихи
Вячеслав Вербин (Вячеслав Михайлович Дреер) – драматург, поэт, сценарист. Окончил Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии по специальности «театроведение». Работал заведующим литературной частью Ленинградского Малого театра оперы и балета, Ленинградской областной филармонии, заведующим редакционно-издательским отделом Ленинградского областного управления культуры, преподавал в Ленинградском государственном институте культуры и Музыкальном училище при Ленинградской государственной консерватории. Автор многочисленных пьес, кино-и телесценариев, либретто для опер и оперетт, произведений для детей, песен для театральных постановок и кинофильмов.
Цена: 500 руб.
Калле Каспер  - Да, я люблю, но не людей
В издательстве журнала «Звезда» вышел третий сборник стихов эстонского поэта Калле Каспера «Да, я люблю, но не людей» в переводе Алексея Пурина. Ранее в нашем издательстве выходили книги Каспера «Песни Орфея» (2018) и «Ночь – мой божественный анклав» (2019). Сотрудничество двух авторов из недружественных стран показывает, что поэзия хоть и не начинает, но всегда выигрывает у политики.
Цена: 150 руб.
Лев Друскин  - У неба на виду
Жизнь и творчество Льва Друскина (1921-1990), одного из наиболее значительных поэтов второй половины ХХ века, неразрывно связанные с его родным городом, стали органически необходимым звеном между поэтами Серебряного века и новым поколением питерских поэтов шестидесятых годов. Унаследовав от Маршака (своего первого учителя) и дружившей с ним Анны Андреевны Ахматовой привязанность к традиционной силлабо-тонической русской поэзии, он, по существу, является предтечей ленинградской школы поэтов, с которой связаны имена Иосифа Бродского, Александра Кушнера и Виктора Сосноры.
Цена: 250 руб.
Арсений Березин - Старый барабанщик
А.Б. Березин – физик, сотрудник Физико-технического института им. А.Ф. Иоффе в 1952-1987 гг., занимался исследованиями в области физики плазмы по программе управляемого термоядерного синтеза. Занимал пост ученого секретаря Комиссии ФТИ по международным научным связям. Был представителем Союза советских физиков в Европейском физическом обществе, инициатором проведения конференции «Ядерная зима». В 1989-1991 гг. работал в Стэнфордском университете по проблеме конверсии военных технологий в гражданские.
Автор сборников рассказов «Пики-козыри (2007) и «Самоорганизация материи (2011), опубликованных издательством «Пушкинский фонд».
Цена: 250 руб.
Игорь Кузьмичев - Те, кого знал. Ленинградские силуэты
Литературный критик Игорь Сергеевич Кузьмичев – автор десятка книг, в их числе: «Писатель Арсеньев. Личность и книги», «Мечтатели и странники. Литературные портреты», «А.А. Ухтомский и В.А. Платонова. Эпистолярная хроника», «Жизнь Юрия Казакова. Документальное повествование». br> В новый сборник Игоря Кузьмичева включены статьи о ленинградских авторах, заявивших о себе во второй половине ХХ века, с которыми Игорь Кузьмичев сотрудничал и был хорошо знаком: об Олеге Базунове, Викторе Конецком, Андрее Битове, Викторе Голявкине, Александре Володине, Вадиме Шефнере, Александре Кушнере и Александре Панченко.
Цена: 300 руб.
Национальный книжный дистрибьютор
"Книжный Клуб 36.6"

Офис: Москва, Бакунинская ул., дом 71, строение 10
Проезд: метро "Бауманская", "Электрозаводская"
Почтовый адрес: 107078, Москва, а/я 245
Многоканальный телефон: +7 (495) 926- 45- 44
e-mail: club366@club366.ru
сайт: www.club366.ru

Почта России