ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

Борис Парамонов

К ЯЗЫКУ

1

А на каковском говоришь,

никак на русском? —

и космонавт и нувориш

назло нагрузкам! —

которым из последних жил

во время оно

многоэтажно обложил

Наполеона.

Ну как, болтаешься еще,

ища оттенки,

промеж зубов и между щек,

от стенки к стенке?

А скажешь — схвачен на ходу,

подстрелен вохрой,

лежишь прокушенный во рту,

ненужный, мокрый.

Бошкоторстон, мокша, эрзя,

заплот, запретка.

Тогда нельзя, сюда нельзя,

а можно редко.

Кому повем печаль мою,

какой лошадке?

К какому раю на краю

пойду без шапки?

В кулак свищи, в полях ищи,

да без наводки,

и замерзай, как тот ямщик,

и выпей водки.

Да и не в корни б залезать,

не в свадьбы-судьбы,

а только губы облизать,

топор лизнуть бы.

В укромнейшую из утроб —

под крови кровлю

с тобой укроюсь, как во гроб,

и слово молвлю.

Когда кругом один ленком

под знаком нала,

что тут расскажешь языком

оригинала?

Оригинал, попутчик, друг, —

просторы дики,

и в чистом поле и вокруг

немы языки.

2

Словес коварное соседство,

аж ум за разум:

родную долю и наследство

назвать отказом.

Отказаны — поля и горы,

и плоскогорья,

и даже, в сущности, глаголы,

коль в забугорье.

Отказано — ну и не надо

качать права вам,

чтоб следовать за дверью ада

следам кровавым.

Куда разумней, достоянье

раздав сироткам,

сменить большие расстоянья

путем коротким.

Наличье, сброшенное тенью

в ничто, в нисколько,

лишение как обретенье:

М. Ц. — и только!

Пустяк преодолеть пролазам

заплот привратный!

Но не отказан, а заказан

мне путь попятный.

Солдат дрова на вахте колет,

всё те ж обеды,

и вновь невнятицу глаголят

отцы и деды.

Когда, неся косу, косая

пришла за долгом,

они потомкам приказали:

живите долго.

3

Меня родимым языком

лизала Рашка.

Шумел камыш, и под замком

цвела ромашка.

Расти большой, не глух, так нем,

страдай залогом,

в густом лесу ее фонем

служи предлогом.

И словоерсы для раба-с

в усердье низком,

и подменяла глас и бас

щенячьим визгом.

Твердить зады, забыв азы,

скулить со скуки.

Домашний, грешный тот язык

России, суки.

Ползком, шажком, но не прыжком,

но не полетом, —

ее сынком, ее щенком,

ее пометом.

Я невеглас, я сукин сын,

я безглаголен.

Собачья радость — колбасы

куском доволен.

4

Не желаешь по зонам,

так гуляй Робинзоном

на пустырном просторе.

Справа Черное море,

слева Красное море,

словом, Чермное море.

Не расступятся воды

и не хлынут народы,

хоть ходи Моисеем.

Дщерь, не тужься, рожая,

не собрать урожая,

коли хлеб не посеян.

Остров необитаем —

ни совком, ни Китаем,

ни далеких, ни близких.

Лишь веревки-лианы,

и на них обезьяны

верещат по-английски.

Хоть бы четверть словечка,

хоть бы полчеловечка:

объяснил бы по-русску

про закуску и водку,

как  разделывать  гузку,

как надсаживать глотку.

Иисус и пророки!

Исполняются сроки,

слышу вышние клики.

Пламена Пентекоста:

озаряется остров,

и нисходят языки.

О долины и горы!

О былины и хоры!

Серенада Sun Valley!

О высокая заумь,

бормотуха для уха

на манер глоссолалий.

В небесах голубое,

проступила основа,

разгадалась загадка.

На полоске прибоя

отпечаталось слово,

будто Пятницы пятка.

5

Налазавшись по всяким горкам
со всяким войском,
Москву увидел я Нью-Йорком,
но только свойским.

На чужедалье-чужедолье
с прибором клала,
но для меня в своем застолье
тельца заклала.

У встречных спрашивал дорогу
не заикаясь
и развлекался понемногу,
ни в чем не каясь.

Разнообразны диалекты,
но одинаков,
будь лях, будь чех, будь швед, будь грек ты,
язык дензнаков.

Валюта всякая условна —
крусейро, лира, —
но словом на знакомом словно
рублем дарила.