ПЕЧАТНЫЙ ДВОР

 

 

В. В. Шульгин. Тени, которые проходят. Сост. Р. Г. Красюков. — СПб.: Нестор-История, 2012.

Да, да. Тот самый. Василий Витальевич. 1878—1976. Историческое лицо: член дореволюционной Госдумы, от ее имени принял (вместе с А. И. Гучковым) отречение последнего императора. Стальной (насколько твердость не исключает гибкости) монархист. Охотно отзывался на прозвище Честный Антисемит.

Он же — Ипполит Матвеевич Воробьянинов, для О. Бендера — Киса. Этой блестящей догадкой мы обязаны, если не ошибаюсь, И. Н. Толстому. Он рассказал про нее в телевизоре, и я поверил сразу. (Попробуй не поверь: аргументы и факты.) А над этой вот книгой лишний раз убедился, что Ильф и Петров были действительно хорошие писатели. Ни тот ни другой никогда, конечно, не видели Шульгина, только читали его сочинение «Три столицы», но что-то в его личности угадали. Сходство есть.

Карикатурное, разумеется. Воробьянинов — жадина, трус, ничтожество, а Шульгин был, судя по всему (в том числе — по собственным рассказам, — но, говорят, не только), абсолютно бескорыстен и бесстрашен, принципами дорожил больше, чем жизнью, никогда ни слова не сказал и не написал против своей совести; короче — благородный человек.

Одна-единственная черта сближает эти фигуры: какое-то расслабленное представление о реальности. В которой они ориентируются по ложным схемам. В случае Воробьянинова это просто смешно. Вечно попадает впросак, произносит вздор и получает колотушки? Так ему, мелкому выжиге, обывателю, лишенцу, и надо. А Шульгин-то был политическим деятелем, политическим мыслителем, политическим оратором, политическим (и не только) писателем. Но на всех этих поприщах тоже ничего, кроме вздора, не произвел и ничего, кроме колотушек, не заработал.

Впрочем, было бы грубым цинизмом приравнять к колотушкам приговор на двадцать пять лет заключения и отбытые двенадцать. И гибель детей, и смерть жен, и все остальные утраты, и суровую старость. Трагическая, да еще трагически долгая выпала человеку жизнь, что и говорить.

Но все-таки самая известная ее страница отмечена ярким комизмом. Зима 1925—1926 годов. Операция «Трест». Разыграли Дон-Кихота, как Санчо Пан­су: назначили губернатором острова. (Кто-то в ГПУ читал Сервантеса — наверное, Дзержинский.) Обманули на четыре кулака. Приготовили ему шикарное контрреволюционное подполье: лично пообоняй, какой тут повсюду первосортный сыр, и зови остальных недобитых; расскажи им всю правду: империя почти отреставрирована, для полной и окончательной победы нацио­нальной идеи в СССР только вас, недобитых, и не хватает.

Он и рассказал: в этих самых «Трех столицах».

И когда провокация внезапно раскрылась, надолго сделался всеобщим посмешищем.

Мало кого можно было так провести. Развести. Только такого, как он: монархиста без царя в голове. Мечтателя о диктаторе. Сочувствователя даже фашизму.

Не стоило бы обо всем этом говорить, если бы и книжка не была такая же, как его жизнь. Подробная, но невнятная. Поток бессвязных, но недурно изложенных эпизодов. Примечания и дополнения к подразумеваемому, но отсутствующему сюжету.

Положим, надо учесть, что она написана не его рукой, а с его голоса. Рассказана тому, кто вызвался записать: историку Р. Г. Красюкову. Человеку осведомленному и понимающему; не нуждавшемуся в разъяснениях; дорожившему как раз подробностями.

Вероятно, для специалистов они бесценны. И уж точно не подлежит сомнению, что Р. Г. Красюков совершил вроде как научный подвиг.

Но простой, как я, читатель лучше не брал бы эту книгу в руки и тем более не раскрывал. На шестистах страницах — ни одной стоящей мысли. А разговоры и события выглядят так, словно автор талантливо пересказывает сны. Например — как ему в лунном луче явилась одна из умерших жен.

Или вот такой типичный фрагмент. Февральская революция, первые дни. Шульгин приглашен на тайное заседание «Меча и орала» — виноват: «Офицерской лиги».

«Я слушал их немощные предложения, благонамеренные, но непрактичные. В это время кто-то прошептал мне на ухо: „Пожалуйста, выйдите в соседнюю комнату“. Я вышел. Там было абсолютно пусто. Вызвавший меня офицер принес стул, поставил его посреди комнты и предложил:

— Садитесь. — Затем добавил: — Мне надо кое-что у вас спросить.

Я сел, а он продолжал:

— Я не задержу вас. Вы только ответьте на один вопрос. Уже нужно резать или еще не нужно?

Вопрос был ошарашивающий. Я довольно долго думал, пока ответил:

— Еще не нужно.

— Благодарю вас, больше вопросов у меня нет.

Я вернулся в комнату, где заседали...»

Ай да Ильф. Ай да Петров.

 

Олег Постнов. Антиквар: Повесть, рассказы. — СПб.: Издательская группа «Лениздат», «Команда А», 2013.

Олег Постнов пишет тщательно. Словно решая изысканную задачу: как выглядел бы рассказ Набокова, если бы В. В. вздумалось подделаться под графику Э. Т. А., подкрасив ее гуашью безумного Эдгара.

Возможно, что это не одна лишь игра. Что и сам Олег Постнов остро переживает необъяснимость обычного. И ощущает присутствие-участие в человеческой судьбе (и психике) разных темных сил и энергий. Которое в тексте можно передать не иначе как нагнав на читателя жуть. Включив ее приторное обаяние, липкое притяжение, мерцающий свет. Что ж, пусть. Это тоже искусство.

Но — лишь до тех пор, пока молчат безумные и никто не трогает мертвых. По крайней мере, мой критерий таков. Сугубо личный. Никому не навязываю. Просто не люблю, когда фантазия проявляет распущенность. Будь хоть какой аккуратный слог. Чёрта ли в нем.

 

Виталий Танасийчук. Цокотуха ли муха? Записки старого энтомолога. — М.: Товарищество научных изданий КМК, 2011.

Без конфликтов с режимом, но и без сделок с совестью. Интересно и даже весело, а притом принося пользу человечеству. Вот как надобно было бы жить, невзирая на т. н. советскую власть, — и кое-кому, даже из интеллигентов, даже умных, удавалось.

При совпадении трех условий.

Во-первых — правильный год рождения. Вернее — окончания школы. Точнее — окончания вуза. Если к этому году Сталин умер — вы в числе счастливчиков.

Во-вторых — правильная профессия. Ненужная в идеологической войне и ни на какой другой.

В-третьих — благосклонность судьбы (определяемая суммой разных других ее подарков; в частности она окружает тех, кого любит, прекрасными учителями, искренними друзьями и т. д.).

Вот у Виталия Николаевича все так и вышло. Почти совсем так. Только не сразу.

Вообще-то, эта книга фактически состоит из двух: одна — увлекательная, другая — потрясающая. В потрясающей всего-то страниц тридцать. Она — про ленинградского мальчика: как после второго класса его отвезли в Астрахань, куда сослан был (отбыв заключение
в концлагере) его отец. Как в начале войны его — и его родителей, и младшую сестру — выслали еще дальше, на север Казахстана. Как не сразу, не сразу, но посчастливилось, и они все вернулись. Он ничего не позабыл, юный спецпереселенец, запомнил все: и трюм баржи, и теплушку, и юрту. И холод, и голод, и тифозных вшей. И как все было необъяснимо несправедливо.

А уж потом повернулось к лучшему. Он поступил в университет (не в Ленинградский, о котором мечтал, а в Саратовский) и окончил его как раз в 1953-м (причем не историком, как собирался, а биологом) — и не сразу, не сразу, но довольно скоро выдержал (сдал на пятерки) экзамены в аспирантуру ЗИНа — Ленинградского Зоологического института, — и началось увлекательное.

Энтомология сильно отличается от т. н. науки о литературе: во-первых, умерщвляет изучаемых сама; во-вторых, имеет дело чуть ли не с миллионами видов (одних только известных видов мух сто двадцать тысяч; В. Н. описал, если не ошибаюсь, двести видов) — сочинители не настолько разнообразны; в-третьих, энтомологи пишут (если уж пишут) гораздо лучше литературоведов.

«И вдруг каким-то шестым чувством я ощутил, что все вокруг наполнено миллионами жизней, миллионами существований. Что эти сосны — живые, и каждая по-своему воспринимает мир, что в ветвях, в стволе, корнях каждой сосны живут бесчисленные существа и все они ощущают то же тепло, тот же солнечный свет, то же медленное угасание дня, которые чувствую я. И у всех есть какие-то стремления — пусть более простые, чем у меня, но все же понятные. Они хотят безопасности, пищи, им уютно в каком-то своем месте и неуютно в другом. И если я хочу быть биологом, я должен знать всех их, все их ощущения и чувства, и все то, что связывает их друг с другом, и то, что разделяет их. Но разве можно знать всё — все растения, всех насекомых, все взаимосвязи природы?

И мне стало страшно».

Из чего состоит работа энтомолога. Как мыслит систематик. До чего же — кто бы мог поверить! — не скучно подглядывать (через половинку бинокля) за суетой (составляющей судьбу) всех этих букашек; и ловить их (не размахивая сачком по воздуху: здесь вам не кино); и сравнивать, сравнивать, как цветные иероглифы, их бездыханные тела. Ища смыслообразующих различий.

Как интересно вообще смотреть, видеть. И фотографировать. Под водой. В горах. В пещерах. За границей. Какое удовольствие — пересказывать, что повидал! (Между прочим: кроме чисто научных работ В. Н. опубликовал добрую — или даже чертову — дюжину книг; а фотографий — без счета.)

Какие удивительные люди встречались ему в самых разных местах!

Самые лучшие — конечно, в самом лучшем. Которое, понятно, называется ЗИН.

Говорю же: с толком, со вкусом, с любовью проводит свою жизнь человек, дай ему Бог здоровья.

 

Киев в русской поэзии. Антология. Сост. И. Булкина. — Киев: Laurus, 2012.

Сколько же я сейчас заведу себе неприятелей. Даже боязно начинать рецензию. Хотя какие там неприятели? — неприятно терять окончательно репутацию не совсем дурака. (С чего я, впрочем, взял, что она у меня была?)

Хватит тормозить. Нет, еще два слова: мне нравится Инна Булкина (однажды видел и кое-что читал). И в этой книге статья у нее хорошая. И нет ни одной причины сомневаться: она собрала в этой антологии самые лучшие стихи про город Киев. И самые лучшие даже из тех, где он всего лишь упомянут (или хотя бы подразумевается — например, как населенный пункт, в котором данные стихи сочинены).

Умный человек дальше написал бы: имена авторов говорят сами за себя — назвал бы их — и дело с концом.

Они говорят, еще как говорят! Какие лица! Жуковский, Пушкин, Тютчев, Анненский, Гумилев, Ахматова, Маяковский, Мандельштам, Пастернак. Это первый ряд: на стульях и в шез­лонгах. Сбоку в кресле — Апухтин.

Стоят: Львов, Козлов, Рылеев, Одоевский, Подолинский, Бенедиктов, Хо­мяков (с бородой), Случевский, Брюсов (рубашка апаш).

В третьем ряду, слева направо: Тиняков, Хлебников, Лившиц, Браиловский, Саша Черный, Дон Аминадо, Нарбут, Катаев В., Эренбург, Вертинский, Елагин, Киселев, Вышеславский.

Лежат на траве: Вдовиченко, Ушаков.

Очень внушительная сборная.

Теперь представим себе кого-нибудь — какого-нибудь читателя, который в Киеве никогда не бывал, и вот вздумалось ему вообразить себе этот город по стихам этих поэтов.

Днепр течет. Купола золотые сияют. Молодые женщины красивы. Храм над обрывом и огромный крест. В киевских пещерах темно и душно. Клены на улицах. Синие купола. Софий­ская площадь. На ней — чугунный конь. Софийские звезды. Сады. Владимир­ская горка. Подол. Крещатик. Жара. Каштаны. Опять жара. Опять каштаны. Улица Артема. Мост Пешеходный. Лестница, каменная София, опять золотые купола, опять Днепр. Всё.

Клянусь, я выклевал реалии все до единой. Как считаете: не маловато? (За двести-то лет.) Как считаете — не странно ли?

Ни на что не намекаю. Сам не знаю, в чем дело. Просто обращаю внимание на отчасти загадочный факт. Абзац про Днепр, купола, каштаны, клены и жа-ру — похоже, исчерпывает материальное содержание стихов, составляющих т. н. киевский текст.

Жаль, руки не дойдут проверить: а петербургский-то сильно ли плотней? И каков, к примеру, сыктывкарский?

Но, к сожалению, это еще не всё.

Антология заставляет заподозрить существование некоего закона — или, скажем, правила. Ну, допустим, приметы. Чем крупней русский поэт, тем слабей его стихи про город Киев.

Исключения: «Баллада» и «Дрожат гарїжи автобазы...» Пастернака, и (может быть) «Как по улицам Киева-Вия...» Мандельштама. Но, положа руку на сердце, — разве действительно про Киев эти стихи? не в большей мере, чем пушкинский «Гусар».

Что же касается всего остального — Тютчев вчистую проигрывает Катаеву В., а Жуковский и Хомяков (это который с бородой) — Эренбургу и Киселеву.

Безусловный победитель в этом виде программы — Иван Елагин (Анн-Арбор, США).

Не сердитесь. Киев, наверное, просто-напросто неописуем, в этом все дело.

 

Владимир Британишский. Введение в Милоша. Статьи о Милоше. Переводы из Милоша: стихи, очерки, эссе, лекции, речи, воспоминания. — М.: Летний сад, 2012.

Помню времена, когда такую книжку смели бы с прилавков за полчаса. Но в те времена таких книжек не издавали.  

Двадцать два года тому назад Британишский опубликовал первую в России статью о Чеславе Милоше. Тогда же, и тоже впервые, в его (и Бродского) переводах стихи Милоша появились в русских журналах.

Вот с тех пор, как иголка — нитку, тянет за собой Британишский Милоша (не только Милоша) в мир здешних ценностей. И Бродский тянул. И Горбаневская. Но что-то не получается, хотя звучат переводы прекрасно.

 

Когда я не мог без алкоголя,

                  я держался на алкоголе.

Когда не мог без папирос и кофе,

          держался на папиросах и кофе.

Я был отважен. Трудолюбив.

                  Почти образец добродетели.

Но толку от этого никакого.

 

По-моему, Милош сам виноват, что им здесь не увлечены. Слишком умный, слишком образованный, вообще какой-то взрослый.

А впрочем, кто я такой, чтобы о нем рассуждать.

Вот Владимиром Британишским — восхищаюсь.

Эссеистика Милоша тут замечательная, особенно в главе про религию. Ну и стихи. 1200 строк, большей ча­стью превосходных.

Раньше надо было Милоша — и не только Милоша — читать. Когда еще имело смысл читать. А теперь поздно.

Самуил Лурье

 

Анастасия Скорикова

Цикл стихотворений (№ 6)

ЗА ЛУЧШИЙ ДЕБЮТ В "ЗВЕЗДЕ"

Павел Суслов

Деревянная ворона. Роман (№ 9—10)

ПРЕМИЯ ИМЕНИ
ГЕННАДИЯ ФЕДОРОВИЧА КОМАРОВА

Владимир Дроздов

Цикл стихотворений (№ 3),

книга избранных стихов «Рукописи» (СПб., 2023)

Подписка на журнал «Звезда» оформляется на территории РФ
по каталогам:

«Подписное агентство ПОЧТА РОССИИ»,
Полугодовой индекс — ПП686
«Объединенный каталог ПРЕССА РОССИИ. Подписка–2024»
Полугодовой индекс — 42215
ИНТЕРНЕТ-каталог «ПРЕССА ПО ПОДПИСКЕ» 2024/1
Полугодовой индекс — Э42215
«ГАЗЕТЫ И ЖУРНАЛЫ» группы компаний «Урал-Пресс»
Полугодовой индекс — 70327
ПРЕССИНФОРМ» Периодические издания в Санкт-Петербурге
Полугодовой индекс — 70327
Для всех каталогов подписной индекс на год — 71767

В Москве свежие номера "Звезды" можно приобрести в книжном магазине "Фаланстер" по адресу Малый Гнездниковский переулок, 12/27

Михаил Толстой - Протяжная песня
Михаил Никитич Толстой – доктор физико-математических наук, организатор Конгрессов соотечественников 1991-1993 годов и международных научных конференций по истории русской эмиграции 2003-2022 годов, исследователь культурного наследия русской эмиграции ХХ века.
Книга «Протяжная песня» - это документальное детективное расследование подлинной биографии выдающегося хормейстера Василия Кибальчича, который стал знаменит в США созданием уникального Симфонического хора, но считался загадочной фигурой русского зарубежья.
Цена: 1500 руб.
Долгая жизнь поэта Льва Друскина
Это необычная книга. Это мозаика разнообразных текстов, которые в совокупности своей должны на небольшом пространстве дать представление о яркой личности и особенной судьбы поэта. Читателю предлагаются не только стихи Льва Друскина, но стихи, прокомментированные его вдовой, Лидией Друскиной, лучше, чем кто бы то ни было знающей, что стоит за каждой строкой. Читатель услышит голоса друзей поэта, в письмах, воспоминаниях, стихах, рассказывающих о драме гонений и эмиграции. Читатель войдет в счастливый и трагический мир талантливого поэта.
Цена: 300 руб.
Сергей Вольф - Некоторые основания для горя
Это третий поэтический сборник Сергея Вольфа – одного из лучших санкт-петербургских поэтов конца ХХ – начала XXI века. Основной корпус сборника, в который вошли стихи последних лет и избранные стихи из «Розовощекого павлина» подготовлен самим поэтом. Вторая часть, составленная по заметкам автора, - это в основном ранние стихи и экспромты, или, как называл их сам поэт, «трепливые стихи», но они придают творчеству Сергея Вольфа дополнительную окраску и подчеркивают трагизм его более поздних стихов. Предисловие Андрея Арьева.
Цена: 350 руб.
Ася Векслер - Что-нибудь на память
В восьмой книге Аси Векслер стихам и маленьким поэмам сопутствуют миниатюры к «Свитку Эстер» - у них один и тот же автор и общее время появления на свет: 2013-2022 годы.
Цена: 300 руб.
Вячеслав Вербин - Стихи
Вячеслав Вербин (Вячеслав Михайлович Дреер) – драматург, поэт, сценарист. Окончил Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии по специальности «театроведение». Работал заведующим литературной частью Ленинградского Малого театра оперы и балета, Ленинградской областной филармонии, заведующим редакционно-издательским отделом Ленинградского областного управления культуры, преподавал в Ленинградском государственном институте культуры и Музыкальном училище при Ленинградской государственной консерватории. Автор многочисленных пьес, кино-и телесценариев, либретто для опер и оперетт, произведений для детей, песен для театральных постановок и кинофильмов.
Цена: 500 руб.
Калле Каспер  - Да, я люблю, но не людей
В издательстве журнала «Звезда» вышел третий сборник стихов эстонского поэта Калле Каспера «Да, я люблю, но не людей» в переводе Алексея Пурина. Ранее в нашем издательстве выходили книги Каспера «Песни Орфея» (2018) и «Ночь – мой божественный анклав» (2019). Сотрудничество двух авторов из недружественных стран показывает, что поэзия хоть и не начинает, но всегда выигрывает у политики.
Цена: 150 руб.
Лев Друскин  - У неба на виду
Жизнь и творчество Льва Друскина (1921-1990), одного из наиболее значительных поэтов второй половины ХХ века, неразрывно связанные с его родным городом, стали органически необходимым звеном между поэтами Серебряного века и новым поколением питерских поэтов шестидесятых годов. Унаследовав от Маршака (своего первого учителя) и дружившей с ним Анны Андреевны Ахматовой привязанность к традиционной силлабо-тонической русской поэзии, он, по существу, является предтечей ленинградской школы поэтов, с которой связаны имена Иосифа Бродского, Александра Кушнера и Виктора Сосноры.
Цена: 250 руб.
Арсений Березин - Старый барабанщик
А.Б. Березин – физик, сотрудник Физико-технического института им. А.Ф. Иоффе в 1952-1987 гг., занимался исследованиями в области физики плазмы по программе управляемого термоядерного синтеза. Занимал пост ученого секретаря Комиссии ФТИ по международным научным связям. Был представителем Союза советских физиков в Европейском физическом обществе, инициатором проведения конференции «Ядерная зима». В 1989-1991 гг. работал в Стэнфордском университете по проблеме конверсии военных технологий в гражданские.
Автор сборников рассказов «Пики-козыри (2007) и «Самоорганизация материи (2011), опубликованных издательством «Пушкинский фонд».
Цена: 250 руб.
Игорь Кузьмичев - Те, кого знал. Ленинградские силуэты
Литературный критик Игорь Сергеевич Кузьмичев – автор десятка книг, в их числе: «Писатель Арсеньев. Личность и книги», «Мечтатели и странники. Литературные портреты», «А.А. Ухтомский и В.А. Платонова. Эпистолярная хроника», «Жизнь Юрия Казакова. Документальное повествование». br> В новый сборник Игоря Кузьмичева включены статьи о ленинградских авторах, заявивших о себе во второй половине ХХ века, с которыми Игорь Кузьмичев сотрудничал и был хорошо знаком: об Олеге Базунове, Викторе Конецком, Андрее Битове, Викторе Голявкине, Александре Володине, Вадиме Шефнере, Александре Кушнере и Александре Панченко.
Цена: 300 руб.
Национальный книжный дистрибьютор
"Книжный Клуб 36.6"

Офис: Москва, Бакунинская ул., дом 71, строение 10
Проезд: метро "Бауманская", "Электрозаводская"
Почтовый адрес: 107078, Москва, а/я 245
Многоканальный телефон: +7 (495) 926- 45- 44
e-mail: club366@club366.ru
сайт: www.club366.ru

Почта России