НАШИ ПУБЛИКАЦИИ

Адриан Топоров

Неопубликованная глава из книги
«Крестьяне о писателях»

Адриан Митрофанович Топоров (1891—1984) — писатель, просветитель, селькор, эсперантист. Один из создателей знаменитой алтайской коммуны «Майское утро» (1920). В 1937 г. был осужден по 58-й статье, полностью реабилитирован в 1958 г.

Автор книги «Крестьяне о писателях» (М., 1930), в которой он собрал отзывы мужиков и баб на произведения мировой классики и советских писателей, прочитанные им в помещении коммунарской школы с 1920-го по 1932 г. A. M. Горький писал из Сорренто, что читал эту книгу, «захлебываясь от восторга».¹ Чуть позже из Лозанны прислал растроганное письмо известный русский библиограф, руководитель Международного библиотечного института Н. А. Рубакин.² Среди почитателей таланта автора можно также назвать имена В. Вересаева, К. Чуковского, А. Твардовского, М. Исаковского, В. Сухомлинского, А. Луначарского и других. Добавим, что «Кре­стьяне о писателях» вызвали значительный интерес у читающей публики в США, Польше, Австралии, Швейцарии, Германии и в ряде других стран.

Нашлись у автора книги и всемогущие враги. В результате он прошел шесть пересыльных тюрем и два исправительно-трудовых лагеря ГУЛАГа, а его главное произведение было включено Главлитом в «Аннотированные списки политически вредных книг, подлежащих изъятию из библиотек и книготорговой сети».³

В книгу A. M. Топорова вошла примерно треть собранных им высказываний. Почти все остальное погибло от рук фашистов и в недрах издательств в страшные военные годы. Это стало громадным душевным потрясением для ее автора. Пытаясь восстановить утраченное, он долгое время настойчиво занимался поиском своих рукописей, переданных им когда-либо в печатные издания или архивы. По всей видимости, именно так вернулись к нему машинописные страницы с высказываниями коммунаров о произведениях М. Зощенко, С. Есенина и Вяч. Шишкова. Опубликовать их писатель уже не успел. Спустя двадцать пять лет эти рукописи обнаружил в Государственном архиве Николаев­ской области автор настоящих строк.

Вашему вниманию предлагается неопубликованная глава о сборнике рассказов М. Зощенко «Уважаемые граждане».⁴ Думается, читателям журнала будет любопытно узнать, каково же было отношение алтайских коммунаров и молодого учителя, начинающего литератора к творчеству писателя, ставшего признанным классиком в наши дни.

Игорь Топоров

М. ЗОЩЕНКО.

УВАЖАЕМЫЕ ГРАЖДАНЕ. Сборник рассказов.

(Читано 1—7 июля 1927 года)

БЛИНОВ Е. С. Против нашего Остроухова не годится (Остроухов — крестьянин-балагур, весельчак из села Верх-Жилинского. — А. Т.). Смешно не на писание, а на то, что писатель ерунду мелет, собирает кого зря. И как ему охота была сгребать разную дрянь! Уж шибко легки его рассказики! Ни голове ничего, ни крошки умственного они не дают. Кое-где растянешь губы для смеху, но это так, нарочно, от нечего делать улыбнешься, а черт знает чему. Чудно как-то образуется: всхохотнешь над одним — и сейчас же забудешь. На другой рассказик перелезешь, а первый уж пухом из головы поднялся, вынырнул. И не помнишь его.

СТЕКАЧЕВ И. А. На правду это писание не похоже и от сказок отстало. Сидишь, слушаешь, а никакого в тебе разуму нету. Хоть бы ее слушал, хоть бы и не слушал. Все единственно. Только и думаешь, скоро ли эта книжечка кончится, аль нет. (Обращается ко мне. — А. Т.) Я хотел бы тебе сказать, чтобы ты бросил читать, да так и промолчал. Может, думаю, дотерплю до конца. Насилу дотерпел.

БЛИНОВ И. Е. В смехе Зощенко, по-моему, нет ничего смешного. Пустое все. Не коренное. Когда настоящее смешное читают, тогда смеешься и сам себя не чуешь. А тут смех по уму идет. Не прет он из нутра сам. Вот наш мельник Иван Петрович скажет слово, и будто от простоты он его скажет, сам не смеется, а над ним умора. Над этими рассказиками только за компанию рассмеешься.

ШУЛЬГИН Т. И. Как наш глухой Мамаев смеется, когда люди смеются, а сам не слышит. Смеется, глядя на людей. И я так же смеялся над этой книжкой.

СТЕКАЧЕВА П. Ф. Этот писатель сам, как баба, размазывает. Инда смешно. Инда — нет. А где и смешно, то так как-то... Не верится в эту пустоту.

ШИТИКОВА М. Т. Ничего интересного. Можно бы писать и смешно и правдиво. А у кого написано не везде смешно и почти везде брехливо. Ярмарочное хулиганство, все выдумано. У него берется для описания все самое обыкновенное, а на деле прикидывается все на манер выдуманного. Деревня им, по-моему, не заинтересуется. Там своих таких много. Да еще похлеще. Не видал, должно, этот писатель еще настоящего смешного. Все у него — шушель-мушель... Ну какая же дура-баба будет лечить головную боль гвоздыханьем
о косяк? Брехня собачья!

БОЧАРОВА А. П. Посиди-ка коло наших баб да послушай — они смешнее выкозюкивают. И всякое место — с хвахты.

ГЛАДКИХ А. И. Он понятен. Читать его надо умеючи. В деревне его поймут хорошо. Но весу в нем мало. Вон в «Тоске» у Чехова и горе страшный смех. Сурьез там большой. Все грузно заколочено. А тут порхание одно какое-то. Начала у него всегда смешные. Сразу он как-то берет: «Вот, граждане...»

ТИТОВА А. И. Не задирает меня этот смех. Только чуть-чуть физиономию скорчишь — и будет. До сотрясения тела не доводит. «Матренища» — ложь. Неужели можно человеку не дать умереть? Али: когда же это лошадь
в пивной сидела за столом? Чепуха!

БЛИНОВА К. Е. Есть смех, но он не умный.

ШУЛЬГИНА А. Г. Будто и хорошо рассказывает, а все думаешь: врет это он, ну врет! Ни к чему воротит. Ну, думаешь, пущай болтает, мне что?

ЗУБКОВ П. С. Есть выражения потешные. Например: если, говорит, встретите таких, как Матренища, то давите без амнистии.

ШУЛЬГИН Т. Н. Раз пишешь, то хоть ты как смешно ни заводи, а чтобы было сходственно под хвахт.

ТИТОВ Н. И. Не лежит к душе этот смех. Хохочешь местами, а не знаешь, по какому случаю.

ЗУБКОВ П. С. Не ущупал я тут настоящего смеху, а будто есть что-то смешное. С его речью (речью М. Зощенко. — А. Т.) надо брать большие, правдоподобные случаи, тогда выйдет хорошо. А то он на смехульки рассыпается. Сразу-то он приемисто берется за рассказы, как будто он перед этим страницы три уже написал. Ловко берется. Не разводит понапрасну.

ЗУБКОВ М. А. Рожа расплывается, а дальше его смех не берет меня. Забавлять этой книгой народ, пока не все собрались на собрание, а потом начинать хорошую книгу читать.

НОСОВ A. M. Какой-то «секретный» писатель: и смешной и не смешной.

БЛИНОВ И. С. И смешного нет, и умного не найдешь. У Подъячева голодранцы («Мытарства». — А. Т.) стоят в московском переулке зимой. Едет барыня, спрашивает, кто такие. А ей отвечают они: буры, черти. Барыня удирает. Тут смех с тоской. Фактический смех, веский. А у Зощенко смех слепленный, насобиранный, поддельный. Наверное, сам писатель на личность смешной. На него поглядеть бы. Как мужик-смехун тараторит. И холера его знает, что у него смешное? Над словами только смешно, а над положением человеческим редко когда смешно.

ШИТИКОВ Д. С. Том этот можно почитать, пока баба обедать собирает. Небылица большей частью тут прописана, а читать будешь. Для разнообразия. А Зощенко этот, видно, мужик — говорок! В ступе молотком не устукаешь.

ТИТОВА Л. Е. Кто его знает? Есть ровно правда, а есть и хлопня. Хлопни больше. От дурости послушать можно... Бабы говорили на работе: ходить неча слухать. Бурдовину, говорят, какую-то читают там.

СТЕКАЧЕВ М. И. Чудно у него: люди разные описаны, а разговор у них одинаковый.

Заключение

(Принято всеми против двух категорически отрицающих необходимость «Уважаемых граждан» в деревне. — А. Т.)

Почти вся книга по мыслям несерьезна. Смеху в ней мало. Какой есть —поддельный, скучный. Много неправды. Язык хорош. Все понятно. Двена­­­-д­цать рассказов (выписаны мною в примечании. — А. Т.) можно читать: они имеют значительные мысли и смешны. Остальные — труха. Книгу надо принять в деревне во вторую очередь, так как смешной литературы там почти нет.

Примечание

Сборник «Уважаемые граждане» был одним из пробных камней, на которых я испытывал уменье крестьян разбираться в легковесном и серьезном юморе. Испытание выдержано.

Я давно уже заметил, что крестьяне любят такой юмор, который скрывает под собой трагическое или воспроизводит обыденные жизненные явления, действительно смешные и без искусственных авторских прикрас («Ревизор» Гоголя, «Тартюф» Мольера. «Без языка» Короленко, «Беззаконие» Чехова, «Спектакль в селе Огрызове» Шишкова и т. п.). Ни того ни другого в сюжетах большинства рассказов из сборника «Уважаемые граждане» нет. Действительность показана в них искаженной. М. Зощенко — реалист, но содержание его произведений часто представляет собой какое-то капризное смешение были с небылицей. В самом деле, кто же поверит, что, например, лошадь может чинно сидеть с людьми в пивной?! («Тяжелые времена».) Или — что жена может приказать мужу не умирать, пока он не заработает ей денег? («Матренища».)

Рассказы из «Уважаемых граждан» — «расхоженькие» по их идейному содержанию и по эмоциональному заряду. Только некоторые из них запомнятся по курьезности, которую трудно забыть...

Рассказы Зощенко очень трудно читать вслух, в лицах. Почти все они сшибают чтеца на один тон и держат его в нем, как в тисках.

Я привез из Барнаула рассказы М. Зощенко с тайным умыслом встряхнуть, потешить ими коммунаров, так как после Шишкова мы не находили еще веселых нынешних юмористов (коммунары в шутку зовут многих современных слабых юмористов «УМОРИСТАМИ»)... Читаю, и вещи нравятся. Тужусь насмешить слушателей, а они хмык да хмык, а смеяться не смеются как следует. Что, думаю, за черт?! Читаю понятное, прославленное профессиональными критиками, а коммунары чинно посиживают себе, точно по аршину проглотили!

Да, М. Зощенко весь понятен крестьянам. Речь его на удивление проста, рассказики короткие, удобные для слушателя, но... смеху от них я не слышал. Настоящего смеху, забористого, неудержимого, до прерывания чтеца, какой оглашал нашу аудиторию при чтении многих произведений Подъячева, Горького, Катаева, Шишкова, Новикова-Прибоя, Лескова, Чехова, Андреева, Бунина, Куприна, Короленко, Тургенева, Льва Толстого, Некрасова, Писемского, Алексея Конст<антиновича> Толстого, Демьяна Бедного, Михаила Кольцова, Салтыкова-Щедрина и мн<огих> других.

На последней читке «Уважаемых граждан» один коммунар огорошил меня таким заявлением:

— Бабы говорят, пошли бы в школу, да чепуху там вот уж сколько дён прут. Слушать нечего...

А вот от «Козы» того же М. Зощенко в прошлом году коммунары были в восторге...

Из всего сборника «Уважаемые граждане» слушатели положительными отзывами отметили следующие рассказы: «Столичная штучка», «Агитатор», «Пациентка», «Жених», «Родственник», «Пелагея», «Поводырь», «Собачий нюх», «Исторический рассказ», «Неизвестный друг», «Речь, произнесенная на банкете», «Родные люди».

Публикация и вступительная заметка Игоря Топорова

¹ М. Горький и советская печать. Архив М. Горького. Т. 10. Кн. 2. М., 1965. С. 350.

² Топоров A. M. Крестьяне о писателях. 5-е издание. М., 1982. С. 293.

³ «Книга засорена положительными упоминаниями врагов народа: Аросева, Пильняка, Кольцова. На с. 264—266 приведены положительные отзывы об Орешине и его творчестве» (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 132. Д. 319. Л. 135).

⁴ ГАНО. Ф. Р-2852. Оп. 4. Д. 113. С. 31—36.