ПОЭЗИЯ И ПРОЗА
Александр
Стесин
ТЕРАВАДА
1
Не глядя, не глядя,
следишь, пока пьешь,
за жертвой, которую
скоро убьешь, —
за временем. Длится
годами
буддийская притча. А в
притче воспет
расплывчатый образ,
архат и аскет:
рассказывают о Готаме.
Скучающая соберется
толпа.
И мышью под столиком
юркнет стопа
в оранжевое одеянье.
В трактирной компании о
«семенах
виджняны» толкует
расстрига-монах
в надежде собрать
подаянье.
Стакан за стаканом держа на
весу,
увидишь промозглую эту
весну;
как дождь поливает
лачуги
предвечной окраины, где,
хороня
не то бодхисаттву, не то
короля,
усопшего просят о чуде.
А чуда все меньше. И
хочется вдруг
кивать, соглашаться со
всем, что вокруг,
признать, подавив ради
тоста
к застольной патетике
иммунитет,
что нет ни того, кого
просят, ни тех,
кто просит, — но просьба
зачтется.
2
Субхути дойдет до конца,
разорвет
последние письма от тех,
кто зовет
вернуться домой.
Умоляют.
Но древом познанья
оправдан побег,
и письма уже не тревожат,
побед
над памятью не умаляют.
Нет-нет да всплывет еще
памятный бред:
дворы, бельевые веревки, мопед,
привязанный к дереву бодхи.
В прихрамовый одноэтажный барак,
прихрамывая, поспешает дурак
со шваброй для влажной уборки.
В подгнившую дверь постучится и ждет,
и снова стучится. Никто не идет.
Но слышно: из внутренних комнат
доносится сдавленный чей-то смешок.
Дурак ставит швабру и лезет в мешок
с едой. Сторонятся, но кормят.
Потом соберутся,
потянутся в храм
беззвучной шеренгой.
Скользя по верхам,
свечу у изножья затепли,
как велено, прочих свечей не задев.
«Мы здесь потому, что в
ответе за тех,
кем некогда были». За
тех ли?
В сансаре, где знание не углубить,
где ближнего легче жалеть, чем любить,
оставь прозелитам-потомкам
свой главный трактат, комментаторский труд.
«Субхути, о чем говорили
мы тут?»
О том, как, сливаясь с потоком,
сознанье не чуяло дна под собой
и, как за буек, ухватившись за боль,
топило ее своим весом.
И нищих напутствовал храмовый гонг,
и капля, вместившая Ганг и Меконг,
дрожала под бронзовым веком.
