ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

Татьяна Аверина

МИНИАТЮРЫ

ВИШНЯ

Облако пожелтело, его края намокли и остыли, а в небе видны клочья туч, которые пока почти неподвижны. На коре дерева — следы лягушачьих лап, обрывки паутины, вата. У корыта нет дна, рядом с ним несколько веников, лежащих с прошлого года, и книги.

Ствол вишни уже давно распилен, мякоть сожжена, ветки скреплены друг с другом проволокой, которая не ржавеет. Корни нужно высушить и хранить всю зиму в подвале дома на соседней улице.

Во дворе лужи, по крыльцу ходит ящерица, и на нее льет вода с крыши. Около таза остались вишневые косточки и огрызки яблок.

Когда пойдет дождь, все побелеет и найдутся остатки коры. Форточки уже не открываются от ветра, их петли смазывали керосином позавчера. Из сарая уже давно все вынесли, там осталось только несколько валенок со следами вишневого сока и гора яичной скорлупы.

Мыши неторопливо едят ягоды, их зубы скользят по влажной кожуре, они обжигают языки и вцепляются лапами в спинку дивана.

Стул, из которого торчат пружины, валяется в яме со вчерашнего дня.

ТИГР

Коснувшись шеи тигра, чувствуешь, как теплеют пальцы: мех почти свалялся и на ладони виден след от жира. Позвонки слишком подвижны, один из них легко можно вынуть.

Глаза полуприкрыты, сощуриться трудно, но зрачок скоро помутнеет, и зверь перестанет видеть охотников — выстрелов он и так уже давно не слышит. Сразу не заметишь, как сильно надорваны оба века, а ресницы еще больше потемнели и загнулись — на них налипает песок.

Горбинка на носу вспотела, от нее в воздух поднимается пар, который постепенно окутывает голову. С левой стороны мало усов — когда-то они были подожжены и огонь дошел до кожи. Трещины и выступы за ушами не прощупать.

Тигр совсем небольшой: он родился на Суматре и долго жил там.

Около хвоста дрожит капля — она изредка меняет цвет и не дает меху выпасть. Полосы на задних лапах седеют, шерсть вокруг линяет и вытирается, из-под когтей сыплется труха.

Тигр встает и медленно идет к океану — выпьет соленой воды, шкура заблестит, и он продолжит путь.

ЭСТОНИЯ

Булыжник начинает крошиться под ногами, пылинки уже набились в носок, и подошва треснула. Проходя по улице Пикк, толкаешь прохожих и заглядываешь в окна. Хочется разбить стекло и выкопать из ящика на окне несколько ирисов. Как только приблизишься к дому братства черноголовых, с крыши закапает краска и посыплется штукатурка.

В кафе на столах лужи, в которых плавают крошки, куски желе и красная смородина. Под столом лежат гвозди, а рядом с ними — два кота. До аптеки недалеко, но идти дальше почти нет сил.

По городу едет всадник в железных латах — продает дубленую кожу. На пороге дома для него поставлен котел с кашей и грибами. Улица Лай ближе к концу сужается, около телеги во дворе — гвоздика. Биение сердца замедлилось, так что пульс уже трудно прощупать. Увидеть во сне зайца или овцу предвещает нищенство.

Недалеко от Таллина есть водопад, иногда можно увидеть его дно. У моста — банки с медом, дрова, веники, у которых остро заточены прутья. У того, кто случайно увидит его дно, кружится голова и он падает в воду.

До деревни идти два километра, дорога все никак не кончается. На траве лежат варежки, кроты скоро разнесут их по норам и разорвут в клочья. Пятки сбились в кровь, между пальцами — земля и опилки.

В озере Харку купаться почти невозможно — берега заросли камышом и грунт очень мягкий. Лещи и щуки лежат у воды и сохнут. У одной рыбы крючок застрял в жабрах и выдернуть его можно только вместе с куском легкого. Ящик с бумагой и кусок копыта недавно зарыли в землю.

Крыша крайней избы почти провалилась. Тот, кто ходил по ней, разлил воск и постелил салфетки. В сенях у порога навалены ивовые прутья. На них лежит старик, который давно просит, чтобы открыли окна и двери. Девочка держит в руках чабрец, пучок цирцеи и ветку рябины. Их нужно поджечь и окурить камень. Дым проникнет во все щели, раздастся хруст, и станет темно.

СЕНТЯБРЬ

Вечером потерялось одиннадцать шашек и колпак, в котором скопились ягоды и труха. Шелковичные черви давно погибли, и то, что от них осталось, слегка подсушено и сложено в банку с трещинами по краям.

Доски, ленты и коробки долго плавали в море, но наконец их вынесло на берег. Веревка уже почти вытерлась, но продолжает опутывать ветви дерева, с которого падают шишки.

Птицы больше не подходят к кустам: их глаза заклеены липкой лентой, а в клювы напихана вата.

Недавно в деревне украли ирисы и зачем-то принесли сюда, покрасив желтым концы лепестков и вырезав на стеблях собак.

Голос все-таки пропадает, и на связках постепенно появляется пыль, а потом выступают вино и деготь.

Пройдет несколько часов, и придут люди с хворостом и щенками. Навес прохудился и накренился, по нему ползают муравьи, царапают дерево. Издалека видны языки пламени. Жареная рыба скатывается со сковороды и падает на песок. Трудно дождаться, когда сгорит беседка.

Никто уже не помнит, что позавчера был шторм.

ВЕСНА

На тротуаре около водосточной трубы стоит сапог, в который набили газету. С шестого этажа сыплются фантики и фундук. Под ногами почти не видно луж, только поребрик вымок и потемнел.

У входа в дом, где всегда много гостей, сидит девушка с таксой. Рядом с ними — мешки перьев, корзины с сыром и несколько серпов. Дождь будет нескоро, но нужно успеть спрятаться и закутать руки.

Через улицу — склад, там под валейками спят мыши и звучит кларнет. Стоит встать на коровью шкуру, и увидишь очертания башен, печатные станки, а потом булавки вонзятся под ногти, но кровь не потечет.

Котов медленно сдувает ветром, их мех начинает осыпаться, хлебные крошки попадают птице не в то горло, скоро рассветет, края облаков посинеют, но солнце не покажется.

Мальчик идет на второй этаж, забирает колчан, долго ищет стрелы, а потом сразу засыпает.

В переулке горит костер, и все задыхаются от дыма — в легких появляются пузыри, которые никогда не лопнут. Шубу забыли проветрить зимой,
и теперь она может развалиться на части.

ЯНВАРЬ

На гвоздях раскачиваются и скрипят планшеты без подкладки, из которых медленно высыпается песок. Если выдернуть несколько волосков из гривы льва, то это не будет заметно. Галка с подбитым глазом уже перестала скакать по спинке стула.

Звук ключа в замочной скважине почти разбудит тебя, а когда проснешься, увидишь, что стены постепенно белеют. На балконе ходят люди и стараются разговаривать вполголоса. В руках у каждого — по два бидона с талой водой.

Мешки с семенами так долго пылились в кладовке, что почти всё съели черви. Почему-то не осталось ни вилок, ни ножей. Снег не перестает идти уже неделю, и у ив обламываются ветки.

Вышиванье отложено, к нему потихоньку подбирается моль: ее лапы уже коснулись края холстины. Многое пропало: скалку последний раз видели месяц назад, а то и больше. За печью полно грязи и копоти.

Ты долго пролежишь на дне покрытой льдом реки.

Вилки оказались начищены до блеска и убраны в шкафы.

ШЕЯ

Недалеко от колодца рядом с ведром, на котором пять дней лежат сыроежки, сидит медведь.

Не так давно по траве стелился дым от его когтей, забиваясь в нос и разъедая веки. На плечах — перина с пятнами чая и джема, в кружку с сажей по краям сложили остатки манной каши и корни сельдерея. Вчера точили пилу, сурьмили зубцы, пеплом рисовали на рукоятке белок, червей и пчел, а потом она долго валялась за сараем.

Шерсть у основания черепа выдергивают долго, потому что не удается найти ножницы, к краям которых прилипли фольга и опилки.

Наконец голова отделена от тела, и ее можно вынести на чердак сушиться. Потом в ней будут хранить замки, свистульки, шахматы, вилки. Уши сразу же отрезаны и закопаны в землю у крыльца.

Шею рубят на четыре части, в каждой сверлят дырки и продергивают шнурок, а потом покрывают позвонки лаком.

МЕРГЕН

Когда снег сыплется три ночи подряд и ясно, что он никогда не растает, в шалаше медленно промокает ковер, под которым лежали зерна граната. Сокол пробует чистить клювом когти, но ничего не выходит, а засыпать тяжело. Халаты, веревки и миндаль убраны в рюкзаки, скоро они будут в недавно вырытой яме. Серьги можно красть тихо, даже не выдирая из ушей, а просто подцепляя крючком.

Еды остается на день, конина плесневеет и начинает блестеть, на яблоке — след от ножа, а под табуреткой горка соли. Сокол летает повсюду и ищет питье, в горле нарывы, Мерген каждое утро втирает в них топленое сало. Молоко в кастрюле покрывается льдом, пенка сверкает на солнце. В кармане позвякивают ракушки, которые остались со времен прошлого похода.

Через год сокол облысеет, перья сложат в лукошко с черникой, его чашка уже выброшена.

Странно, что Мерген ушел, забыв лук.

ЛЫЖИ

Когда входишь с улицы, пахнет йодом и подсолнечным маслом. Лампочка перегорела и стала качаться, вчера мы нарисовали на ее стекле гусеницу.

Плотник обжегся оловом и теперь плохо видит: левое глазное яблоко совсем пожелтело. Он пошел удить рыбу и почти поймал карпа.

Пластинка с опереттой «Сильва» лежит на тумбочке, Лиза отгрызает от нее край, и на языке выступает вода.

В хлеву слишком чисто, потому что прислуга убрала его и вывела овец в сад к ясеню.

Около поленницы вырыто углубление — там коробка с куклами в беретах из бархата. Вечером мимо плетня проходили батраки и умудрились совсем сломать его, подпилив. Чинить, разумеется, никто не собирался.

Вязать веники — дело утомительное, и плотник скоро это забросил, завалился спать, а потом пошел пропивать деньги, которые заплатили, чтобы он сделал лыжи.

Лиза осталась дома, сварила овсяную кашу, залила медом, поперчила сверх всякой меры и начала чинить радио.

СТРЕЛОЧНИК

У входа в будку на леске пять бусинок, а на ручке повешен замок. Стрелочник каждый вечер гуляет по путям, затем возвращается домой, ходит по кухне, вяжет рукавицы и к полуночи засыпает.

Стук в дверь все сильнее и сильнее, из нее выпадают гвозди, но открыть невозможно, только если есть клещи. Наконец стрелочник распахивает дверь и видит на пороге девушку, в руках у которой клетка с синицей и шкура лисы.

Они ужинают сыром и маслинами, топят печь и играют в шашки. Девушка всегда обыгрывает, а после рассказывает нескончаемую сказку про обезьяну, которая умела считать и слагать стихи.

Утром в будку входят три гуся, между перепонок на лапах у них застряла осока. Девушка убивает одного. Ощипывать очень тяжело: перья царапают пальцы.

Узнав о гибели гуся, стрелочник разозлился. Он приготовил напиток с корой дуба, предложил девушке, та попробовала и отравилась. Тело ее было положено в сундук и вынесено из будки.

ШЕХЕРЕЗАДА

Ты говоришь долго, не можешь остановиться уже третью ночь, а ком в горле все больше мешает дышать.

Шехерезаде хочется все время жить в царском дворце, считать монеты и воспитывать Дуньязаду, которая постепенно перестает ее слушаться.

Царь вернулся с охоты на барса, причесывает гребнем шкуру, грустно вздыхая. Ему забыли зашить карман, и оттуда падают деньги. Сегодня можно ничего не рассказывать, а устроиться на балконе пить воду с кедровыми орешками и наконец вышить ногу газели.

Отец девушек прислал из дома ящик с игрушками для Дуньязады, а мать нашила платков из шелка.

Шехерезада помнит лишь одну историю, которую можно растянуть на сто ночей — о сражении арабов с византийцами. Лучше рассказать о враче, который вылечил царя от проказы и поплатился за это.

Вечером Дуньязада решила пожарить утку, но масло зашипело, и она чуть не спалила полкухни: после того как пожар потушили, с потолка стали падать белые хлопья.

Шехерезаде обещали, что этой ночью она сможет отправиться на прогулку.

ЮВЕЛИР

Недавно ювелир завел помощника — одноглазого мальчика, который, глядя на кусок золота, может сказать, сколько он весит. По утрам прислуга кормит мальчика пловом и поит чаем с печеньем, потому что без завтрака он не соглашается работать.

Ювелиру нужно докончить подвески к завтрашнему дню, но для этого надо отыскать щипцы и придумать, где взять три недостающих аметиста.

Весь день ювелир ходил по лавкам, купил сыру, шлепанцы, оленьи рога, и наконец один торговец обещал показать аметисты и повел его по скользкой лестнице в подвал. С потолка свисали гроздья винограда и медные тазы. Несмотря на уговоры, торговец был не в силах расстаться с камнями, и ювелир ушел ни с чем. Во время его отсутствия мальчик вынул из подвески все камни и положил их в свой кошелек, а золото переплавил, и получилось несколько витых цепочек.

На рассвете пришли китаянки. Не увидев украшения, одна из них ударила ювелира по пальцам палкой с гвоздем на конце. Потом самая красивая из них выгнала ювелира из дому, и остаток своих дней он прожил в будке на рынке. Мальчика поселили в меньшей из комнат, обучили вязать и играть в кости.